Автор Петр Романов
Человек склонен к упрощениям: если не белое, то черное. Это касается и истории. Реформаторский образ Петра Великого со временем автоматически превратил его политических противников в ретроградов, хотя зачастую речь шла не об идеологии, а лишь об элементарной борьбе за власть. Так случилось с сестрой Петра Софьей, на семь лет ставшей правительницей Российского государства, и с ее ближайшим сподвижником и фаворитом князем Василием Голицыным.
Даже лучший в России дореволюционный Энциклопедический словарь Брокгауза-Ефрона вынужден объясняться по этому поводу: «Видя Голицына в числе врагов Петра, большинство привыкло смотреть на него, как на противника преобразовательного движения и ретрограда. На самом деле Голицын был западник и сторонник реформ в европейском духе».
Больше того, Голицын был одним из самых последовательных и решительных сторонников реформ по западным образцам. По складу характера и своим взглядам князь чрезвычайно напоминал либерального вельможу более позднего периода русской истории - времен Екатерины II.
И Софья, и Василий Голицын заслуживают реабилитации: во всяком случае, они не являлись идеологическими противниками Петра. Софья - первая из женщин проложившая дорогу к русскому трону, стала далеко не худшим руководителем России, поскольку была прекрасно образована и не лишена здравого смысла. Даже люди, ненавидевшие ее за изрядное интриганство, признавали в ней замечательный ум и разнообразные таланты. Кстати, именно Софья задолго до появления на русском троне немки Екатерины II стала первой в России женщиной-драматургом.
Князь Борис Куракин, известный дипломат петровской эпохи, к тому же свояк Петра (оба были женаты на сестрах Лопухиных), оставил следующий красноречивый отзыв: «Правление царевны Софьи Алексеевны началось со всякою прилежностью и правосудием всем и ко удовольству народному, так что никогда такого мудрого правления в Российском государстве не было; и все государство пришло во время ее правления через семь лет в цвет великого богатства, также умножилась коммерция и всякие ремесла, и науки... И торжествовала тогда довольность народная».
Василий Голицын бегло говорил по-латыни и на польском, имел богатейшую библиотеку, а его дом, поставленный на западный манер, иностранцы считали одним из лучших в Европе. Дом Голицына разительно отличался от классического для того времени жилища русского боярина: все было заставлено большими зеркалами, по стенам висели картины и портреты русских и иностранных государей, на потолках нарисована планетная система, а в библиотеке - множество рукописных и печатных книг на различных языках. От немецкой геометрии до Корана в переводе с польского.
В этом доме тепло принимали даже иезуитов. В отличие от большинства русских, князь не считал членов ордена исчадием ада и был принципиальным сторонником веротерпимости. Кстати, именно эта дружба иезуитов с Голицыным послужила поводом для их изгнания из России после падения правительства Софьи. Взгляды иезуитов Петра I не очень волновали, а вот их дружбу со своими политическими противниками он простить не мог.
Впрочем, даже столь краткого пребывания иезуитов в России - пока правила Софья - оказалось достаточно, чтобы один из них, патер Давид (Георгиус) Тихавский, написал две интересные книги: «Нынешнее положение Великой России или Московии», где он откровенно рассказывает о попытках иезуитов склонить на свою сторону православных, и «Основные особенности московитско-русинского варианта Библии и Вульгаты». Этот последний трактат, по мнению историка Александра Андреева, стал «практически первым пособием для изучения русского алфавита и лексики для всех народов Западной Европы».
Позже при Екатерине II, когда в Европе начались гонения на их орден, иезуиты вернулись в Россию и именно здесь в православной стране нашли свое спасение, но это история заслуживает отдельного рассказа и о ней как-нибудь в другой раз.
Имея не только блестящее книжное образование, но и немалый, правда, печальный практический опыт в военном деле (в ряде кампаний князь потерпел неудачу, вплотную столкнувшись с недостатками в организации русской армии) Василий Голицын стал последовательным сторонником государственных реформ по европейским образцам. Возглавляемая им специальная комиссия рекомендовала, например, в 1682 году ввести в русском войске немецкий строй. Князь, вообще, выступал за широкое обучение русских дворян за границей, но особо настойчиво добивался направления в Западную Европу дворян для обучения их военному делу, ратовал за создание регулярной профессиональной армии, вместо армии, состоявшей из наскоро обученных крестьян, к тому же насильственно отлученных от земли. Взамен бесполезной военной службы Голицын предлагал обложить крестьян умеренной поголовной податью.
Вообще, при всем почтении к великому реформатору и Пушкину, надо все же заметить, что «рубить окно в Европу» русские начали задолго до Петра I. Одним из предшественников Петра и был фаворит его старшей сестры - князь Голицын.
Он же едва ли не первым в России пришел к выводу, что преобразование государства должно начаться с освобождения крестьян, предоставляя им обрабатываемую землю в обмен на ежегодную подать, что, по его расчетам, увеличило бы доход казны более чем наполовину. Из этой казны, как планировал Голицын, выплачивалась бы компенсация помещикам за утраченную землю и освобождение крепостных. Идея заменить крепостную эксплуатацию поземельным государственным налогом Петру в голову даже не пришла, и после Голицына вновь стала всерьез обсуждаться в русском обществе лишь спустя полтора века.
Продолжая внешнеполитический курс Ордина-Нащокина - первого и блистательного русского канцлера, Василий Голицын в 1686 году подписал вечный мир с Польшей, причем Киев был возвращен русским. По его же инициативе Московское царство вступило в коалицию европейских государств вместе с Польшей, Германской империей и Венецией для борьбы с турками. Это был первый опыт подобного рода для русской внешней политики.
Как заметил один из историков, сравнивая Голицына с Ординым-Нащокиным - самым выдающимся государственным деятелем эпохи царя Алексея Михайловича, «первый проигрывал второму в уме, зато был более образован, Голицын работал меньше Нащокина, но зато больше и смелее размышлял, глубже проникая в существующий порядок, добираясь до самых его основ».
Один из иностранцев, некто Невилль, восхищаясь Голицыным и одновременно иронизируя, пишет: «Если бы я захотел написать все, что узнал об этом князе, я никогда бы не кончил; достаточно сказать, что он хотел населить пустыни, обогатить нищих, дикарей превратить в людей, трусов в храбрецов, пастушьи шалаши в каменные палаты».
Неплохая характеристика для «ретрограда»!
К сожалению, практически все планы Голицына остались неосуществленными, он так и не смог «населить пустыни и обогатить нищих». Единственное, что ему отчасти удалось это превратить «пастушьи шалаши в каменные палаты». Известно, что за краткое время «министерства Голицына», а он курировал тогда широкий круг вопросов внешней и внутренней политики, в Москве построили более трех тысяч каменных зданий. По тем временам темпы просто невиданные. Плюс к тому Голицыну удалось отчасти смягчить законодательство. Как отмечает Василий Ключевский, было «смягчено наказание за долги, отменено закапывание женщин-мужеубийц и смертная казнь за возмутительные слова».
Любопытно, что, опережая Петра Великого, Голицын «окружил себя сотрудниками, все незнатными, но дельными людьми». Наконец, может быть, главная заслуга Голицына перед Россией заключалась в том, что он одним из первых, здесь уже предвосхищая Чаадаева, попытался ее разбудить, заставить русских переосмыслить и, где нужно, изменить свою жизнь. Конечно, князь был мечтателем, но, как пишет Ключевский, и своими «мечтательными толками о необходимости разносторонних преобразований он будил дремавшую мысль правящего класса, признававшего порядок вполне удовлетворительным». Иначе говоря, Голицын, как мог, вскапывал землю, куда позже упадет зерно петровских реформ.
Тем не менее, карьера князя закончилась с приходом к власти Петра. Вся история его дальнейшей жизни - это череда ссылок и скитаний со своей семьей по этапам. Молодой западник жестоко мстил старому западнику за его верную службу царевне Софье. Только в 1714 году, после смерти князя, Петр разрешил его семье вернуться в Москву.
Еще раньше в 1704 году скончалась монахиня Сусанна - под этим именем в строжайшем заключении Софья пять лет провела в Новодевичьем монастыре.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
