Предыдущая колонка «Патанатомия русского интеллигента» вызвала, как я и ожидал, весьма разнообразную реакцию. Тем, кто со мной согласился, спасибо. А вот тем, кто считает, что я оклеветал святое, стоит ответить подробнее, хотя можно было бы, конечно, с комфортом спрятаться за спинами Бердяева, Сергея Булгакова, Франка, Струве, Вернадского и многих других русских интеллектуалов, с которыми я солидарен и чьи мысли, изрядно подзабытые современной Россией, имел нахальство озвучить.
Один из «протестантов» советует мне даже прежде, чем браться за такую сложную тему, прочитать «Собачье сердце». Читал. И вынужден огорчить критиков: это никак не повлияло на мою позицию. Тем более, если строго следовать выводам перечисленных выше русских мыслителей, оказывается, что профессор Преображенский был как раз не интеллигентом, который, как правило, категорически не желает признавать своих ошибок, а интеллектуалом. Напомню, что доктор, в конце концов, вернул бедному Шарику его прежний облик, поняв, что сотворил с ним нечто непотребное. В то время, как русская интеллигенция, которая, по словам Вернадского, поколеньями с энергией и страстностью подготовляла большевистский строй, породив несметное число послеоктябрьских Шариковых, и сегодня открещивается от своей ошибки, как только может.
Повторюсь, подобную реакцию на свою статью предвидел, потому что, как и писал, «русский интеллигент к тому же еще и смертельно обидчив». Ну, да Бог с ним. Единственное, на что надеялся, это на то, что статья заставит хотя бы немногих задуматься над давней и так и не разрешенной пока загадкой о причудливом переплетении в жизни добра и зла. Коротко эта проблема сформулирована в известном афоризме: «Благими намерениями путь в ад вымощен». Русская интеллигенция этот афоризм до сих пор даже не попыталась всерьез осмыслить. Она не осознает, как все в этом мире взаимосвязано и что любое ее телодвижение, даже продиктованное самыми благородными побуждениями, эхом отзывается на судьбе России. И далеко не всегда с плюсом.
Я уже не говорю о том, как неблагополучно русский интеллигент разрешает обычно вопрос соотношения цели и средств. Он так до сих пор и не понял, что человек отвечает не только за очевидное зло, но и за не очевидное добро. Интеллигент этого не только не чувствует, но и просто плохо считает варианты, потому что не выходит за рамки той доктрины, в которую свято уверовал.
Проблеме этой уже не первый век. Родоначальники русской интеллигенции - масоны екатерининской эпохи - так же желали России только добра. А потом известный масон князь Щербатов написал самую замечательную русскую утопию, о которой сегодня мало кто помнит - «Путешествие в землю Офирскую», которую можно назвать праматерью социализма в нашем отечестве.
Идеальное государство, с точки зрения автора утопии, обязано бдительно следить за жизнью граждан, всячески оберегая их нравственность. В «Офирской земле» этим занимаются некие «санкреи» - особо подготовленные и абсолютно безгрешные полицейские офицеры. В жизни граждан «земли Офирской», то есть «офирян», «все так рассчитано, что каждому положены правила, как ему жить, какое носить платье, сколько иметь пространный дом, сколько иметь служителей, по скольку блюд на столе, какие напитки, даже содержание скота, дров и освещения положено в цену; дается посуда из казны по чинам; единым жестяная, другим глиняная, а первоклассным серебряная, и определенное число денег на поправку, и посему каждый должен жить, как ему предписано». У «офирян» нет «ни богатства, ни убожества», а «живут каждый на определенное от казны жалованье». Государство вмешивается буквально во все детали экономической жизни, создает запасы хлеба, определяет каждый год твердые цены на продукты, продает отборные семена. У каждого гражданина этой страны свое твердо обозначенное место в обществе и своя четко определенная и нормированная работа.
Утопия поражает не столько своей наивностью, сколько, наоборот, своей близостью к социалистическим реалиям ХХ века.
Впрочем, нынешняя русская интеллигенция, кажется, вполне искренне полагает, что к социалистическим идеям в России не имеет ни малейшего отношения. Неясно, правда, что тогда делать с интеллигентами Лавровым, Чернышевским или Белинским, который утверждал, что не в парламент побежал бы освобожденный русский народ, а в кабак. На что известный большевик Володарский благодарным эхом отзывался рассуждениями о «парламентском кретинизме».
Не будем, однако, перепрыгивать через этапы. «Звезда пленительного счастья» - это, безусловно, трогательно, но опять-таки, что делать с исторической правдой? Воспоминания о том, как интеллигент Рылеев рассуждал о целесообразности уничтожения царских детей, а интеллигент Муравьев-Апостол с группой товарищей зверски топтал ногами и истязал с помощью штыка своего безоружного полкового командира, уже давным-давно в кругу русской интеллигенции считаются абсолютно неуместными. Хотелось бы доказательств? Ради Бога, было бы только желание смотреть правде в глаза. Привожу сухие данные официального медицинского освидетельствования Густава Гебеля, полкового командира Муравьева-Апостола: «(Гебель) получил 14 штыковых ран, а именно: на голове 4 раны, во внутреннем углу глаза одна, на груди одна, на левом плече одна, на брюхе три раны, на спине 4 раны. Сверх того перелом в лучевой кости правой руки». Правда, потом - это следует признать - опомнившись, Муравьев-Апостол послал за женой Гебеля и извинился перед ней. Благородный поступок.
Или что делать еще с одним русским интеллигентом, сыном сибирского губернатора, Павлом Пестелем, который так же желал своему отечеству только добра. Но ради этой светлой цели сначала спекулировал солдатскими панталонами, шантажировал своих сослуживцев, занимался казнокрадством и, наконец, придумал следующий замечательный план перехода России от тотального зла к тотальному добру: террор и 15-летнюю жандармскую диктатуру Временного правительства. Революционер Пестель предлагал расширить жандармский корпус до ста с лишним тысяч человек, что приблизительно в тридцать раз больше, чем в годы правления контрреволюционера Николая I. Ему же принадлежала идея с помощью революционного жандарма насильно слить воедино не только различные сословия, но и все национальности: «все различные племена, составляющие Российское государство, признаются русскими и, слагая свои различные названия, составляют один народ русский». В таком случае, считал декабрист, Россия будет иметь желанный вид «Единородства, Единообразия и Единомыслия». Сами большевики считали Пестеля своим предтечей, и были правы.
Впрочем, я, кажется, опять нахально нарушаю священное табу. «На культе пяти повешенных и сотни сосланных в рудники было основано все политическое миросозерцание русской интеллигенции», - точно подмечает историк Керсновский. Это правда. Большинство наших революционных «дельцов» - наследники декабризма. Но, как теперь уже ясно, не реального, а мифического. Культа без мифов не бывает.
Затем на смену декабризму пришла эпоха интеллигентского народовольческого террора. Одни взрывали, другие аплодировали. Генеральская дочь Софья Перовская, к примеру, в своем благом намерении покончить с самодержавием угробила целый поезд «деспотической» царской прислуги: повара, садовники, горничные. Бывает. Поскольку намерения были снова благими, передовая русская интеллигенция и тут доброжелательно похлопала. Потом наши простодушные интеллигенты довольно долго укрывали большевиков, добывали им паспорта и деньги.
Можно вспомнить и о совсем недавних реформаторах. Разве «прорабы перестройки» не хотели для России только добра? Вот только снова почему-то получилось, как всегда. Об искореженных судьбах взрослых не будем. Одних только беспризорных детей в результате реформ появилось в стране больше, чем после второй мировой войны. Или это закономерные «производственные отходы»? Чем тогда подобная демократическая реформа лучше большевистской революции? Может быть, и к перестройке наша интеллигенция не имела ни малейшего отношения?
Особо досталось мне, как и следовало ожидать, за Ленина. Привожу самый сильный аргумент: как можно причислять его к интеллигенции, когда он совершил столько зверств, да и ругал интеллигентов последними словами? Ну, о насилии сказано, на мой взгляд, уже достаточно. Ульянов в черном списке «праведных насильников» далеко не первый. Разница только в том, что он первым дорвался до власти. Подключите воображение и представьте себе, что сделали бы с Россией, если бы получили власть, г-н Пестель или г-жа Перовская. Теперь о ругани. Ну и что? Различные интеллигентские группировки в России всегда неистово ругались между собой, ругаются и сейчас. Кого-то из интеллигентов Ленин действительно поносил последними словами, зато других интеллигентов очень даже нахваливал. Иначе и быть не могло. Напомню об азбуке марксизма. Сам по себе пролетариат - ничто. Большее, на что он способен самостоятельно, это защищать свои экономические права. И только после того, как рабочий класс оплодотворят идеи передовой интеллигенции, он становится авангардом мирового революционного движения, самым сознательным классом. Вот и оплодотворили. Кто из большевиков на вершине властной пирамиды (сразу же после Октября) был молотобойцем? Потомственный интеллигент Ульянов? Дедушка - врач, отец нес просвещение в народ, мать лучше владела иностранными языками, чем русским, сам по образованию юрист. Или выпускник Венского университета Троцкий? Или Луначарский с Чичериным? Видимо, они: первый бил по наковальне, а второй раздувал меха.
К тому же светлого будущего для всего человечества хотел и Ленин. Признание этого факта не есть оправдание большевизма. Просто «пещерный антикоммунизм» бороться с коммунистическим наследием не помогает. Нет ничего глупее, чем идти на «ленинский утес» (выражение нашего институтского преподавателя истории КПСС) с хрустальным тараном. Чего стоят, например, попытки сделать из Ленина маньяка. Некий психоаналитик, рассказывая, как малыш Ульянов откручивал ноги у подаренной ему игрушечной лошадки, сделал, например, на этом основании глубокомысленный вывод о врожденном насилии будущего вождя. Сколько сломанных в детстве игрушек на счету мировой демократии психоаналитик при этом почему-то не вспомнил. А жаль.
Кстати, Ленин в детстве разбил еще и графин.
Другой антикоммунист всерьез упрекал Ленина в том, что тот недостаточно читал. Ну что тут скажешь? Ленин прочел за свою жизнь больше книг, чем подавляющее большинство бывших и действующих ныне политиков. Ленин читал постоянно, не мог не читать, и сколько бы ни читал, испытывал книжный голод. Ленин прочел больше антикоммуниста Черчилля и намного больше антикоммуниста Рейгана. Больше многих членов нынешнего Европарламента, Конгресса США, российской Думы и израильского Кнессета. Подозреваю, что Ленин прочел больше книг, чем сама мать Тереза. Но так уж вышло, что благодать сошла не на него.
Вместо того, чтобы вести счет разбитым Лениным в детстве графинам, куда полезнее, чтобы понять его, перечитать интеллигента Чернышевского и интеллигента Белинского, интеллигента Маркса и интеллигента Энгельса. Можно еще раз вспомнить и о Пестеле. Корни ленинской мечты о светлом будущем, как и корни жесточайшего насилия послеоктябрьской эпохи, вы найдете только там.
Вот и я уже к следующему понедельнику обещаю перечитать г-на Чернышевского и попытаться взглянуть на его знаменитый труд «Что делать?» мудрыми ленинскими глазами.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
