Обозреватель РИА Новости Анатолий Королев.
Весь 2006-ой год журнал «Знамя» отмечает юбилейную дату: 75 лет со дня основания. Подготовлена к печати антология журнала, куда вошли сливки последнего двадцатилетия с 1986 по 2006 год. Продолжаются встречи с читателями. Следом за Сергиевым Посадом и Алма-Атой (Казахстан!) последуют университеты Европы. Прошел торжественный банкет на открытом воздухе в усадьбе Толстого, что в московских Хамовниках. Впереди ряд научных конференций и выпуск экзотического номера, где известные писатели России опубликуют свои волшебные сказки и выдумки.
История «Знамени» знаменательна!
Журнал стартовал в 1931 году и назывался по моде тогдашнего рывка «ЛОКАФ». Это звучное имя обозначало «Литературное объединение писателей Красной Армии и Флота». Агитационный журнал был адресован молодому солдату и моряку, и делал упор на героизм и готовность отдать жизнь за идеалы недавней революции. Его первым главным редактором был легендарный морской волк, драматург Всеволод Вишневский. В годы сталинской тирании журнал рапортовал верноподданническими текстами и все же именно на страницах «Знамени» появились заметные произведения советской классики. Например, записки адмирала А. Игнатьева «50 лет в строю», «Падение Парижа» Ильи Эренбурга, «Живые и мертвые» Константина Симонова.
Кстати, именно журнал «Знамя» первым познакомил читателей с книгами Эрнеста Хемингуэя.
При Вадиме Кожевникове и особенно при Григории Бакланове, журнал сдвинулся с узких партийных позиций и стал печатать произведения отмеченные новым уровнем свободы и творческой энергии. «Иду на грозу» Даниила Гранина, «Утоление жажды» Юрия Трифонова, «Я - Куба» Евгения Евтушенко открыли путь яркому созвездию российских писателей, среди которых Фазиль Искандер, Владимир Маканин, Георгий Владимов.
Сегодня, когда журнал возглавил (с ноября 1993) критик Сергей Чупринин журнал «Знамя» стал лидером среди толстых журналов России. Именно здесь публикуются непредсказуемые произведения. За журналом прочно закрепилась репутация и творческой лаборатории, и подиума высокой литературной моды и выставки достижений современного литературного хозяйства. Принцип элитарной коллекции легко уживается с азартом риска. Тут как нигде может грянуть нераскрученное имя. Одно из таких имен Виктор Пелевин, ныне модный законодатель продвинутой литературы. Его романы «Жизнь насекомых» и «Чапаев и Пустота» увидели свет как раз на страницах «Знамени».
Феномен толстого журнала уникален. Нигде в Европе, и уж тем более в США, нет ничего похожего на толстый русский журнал, где можно под одной обложкой прочесть толстый роман, критическую статью, переписку именитых покойников, подборку библиографии, рецензию на новинку, стихи и поэмы, сердитые письма читателей и ответы редакции, дневники и даже статьи на экономические или сугубо политические темы.
Толстый журнал уникальный опыт общей интеллектуальной и эмоциональной атаки на текущее время современной России, отсюда его редкостный статус регистратора духовных пластов, которые совершают свой невидимый дрейф, и который становится ощутим только на страницах толстого журнала.
Перед нами нечто вроде волшебного лифта, который движется в толще нравственной породы (природы) общества, озаряя вниманием тот или иной слой (слом, сдвиг) общественных переживаний и настроений. Например, первые сигналы о грядущем социальном потрясении страны и откате от обнищавших советских идеалов подали толстые журналы: «Новый мир», «Октябрь», и, конечно, же «Знамя».
В час перестройки именно они - «толстяки» - стали любимцами публики, тиражи достигли астрономических цифр. «Новый мир» за 2 миллиона экземпляров, «Знамя» - 1 миллион!
Сейчас этот вал обожания закономерно упал.
Журнал не может, - да и не должен, - заменить собой СМИ и ТВ, и парламент.
Сегодняшний тираж журнала 4 600 экземпляров. Но ведь это тираж каждого месяца, коих в году ровно 12! Феномен сохраняет свою силу, как меч - свое острие.
Одним словом, уникальность подобного общения с обществом дает надежды, что Россия благополучно минует террор потребления, как когда-то миновала террор нищеты. И беды, и удачи - согласно формуле Пушкина, - неуклонно пойдут на пользу поэзии, прозе, мысли и чувству.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.
