Если принять к руководству в жизни логику гоголевского Поприщина, то отчего не стать генеральным прокурором, хотя бы и мне. Тот сообразил, что он король Испании после того, как узнал из газет, что место это вакантно.
Сегодня, 7-го мартобря 2006-го, место генерального прокурора свободно. И если не я, то кто?.. Не Хинштейн же.
…В эти дни любопытно наблюдать за нашими телевизионными аналитиками. Для них отставка генерального прокурора стала настоящим подарком от президента. Может, впрочем, и не желанным, поскольку надо как-то анализировать событие. А анализировать что-либо отечественные телеоракулы отвыкли. Привыкли они к другому: лоббировать те или иные политические решения, их разъяснять, за них агитировать. И еще есть привычка, а также навыки – устраивать по всякому политическому поводу скандальные ток-шоу.
По поводу ли гей-парада, штрих-кода да Винчи, игральных автоматов, переноса столицы из Москвы в Урюпинск – извольте «К барьеру!», на передачу «Судите сами», или в эфир программы «Народ хочет знать». И непременно с участием Жириновского или Митрофанова – с одной стороны, и Хакамады или Немцова – с другой.
Чем по большей части удобны такие лобовые столкновения? Тем, что можно провести четкую жирную черту и даже вырыть глубокий ров между позициями либерала и антилиберала.
А тут такая пикантная история: уволен без объяснений человек, только что олицетворявший силовую составляющую государства. Либералам вроде радоваться надо, а они не могут поверить своему счастью и все ищут скрытую повестку дня. И, как «народ из окошек», снова готовы повторять: «Где это видано, где это слыхано…».
Сторонникам авторитаризма, верным принципу единоначалия, следовало бы бодро согласиться с решением президента, но они смущаются.
Наиболее смущенным выглядел Алексей Пушков в субботнем «Постскриптуме». Он-то ждал совсем другого поворота событий, иной кадровой подвижки. Он-то уж не первый год все предрекает скорую отставку министров-капиталистов Чубайса, Грефа, Кудрина, Зурабова, ведя с ними бескомпромиссную информационную войну. И сколько аргументов выложил в пользу их отстранения, а президент – ноль внимания. И вот такой афронт с последовательным государственником Владимиром Устиновым. Единственно, чем Алексей Пушков сумел скрасить свое депрессивное состояние, так это распространением слуха о том, что у президента на столе лежит заявление Германа Грефа с просьбой об отставке. Чем бы политолог не тешился…
Суровый до угрюмости Петр Толстой, ведущий воскресного «Времени», на сей раз был угрюмее обыкновенного. Видно, и ему не по вкусу пришлось последнее кадровое решение. Но он не стал его комментировать; он ограничился монтажным ходом: сначала дал фрагмент с выступлением Устинова, где тот грозно говорил о предстоящих громких делах коррупционеров, и в стык ему – кадры с Сергеем Мироновым, скучно огласившем представление президента на увольнение «грозы» олигархов и оборотней как в погонах, так и без оных. И мне, Поприщину, сразу стало понятно, за что его так…
О степени растерянности и смятении в рядах антилибералов более всего, пожалуй, свидетельствовало то обстоятельство, что от комментариев удержался Михаил Леонтьев, штатный сотрудник «Первого канала», человек, который никогда и ни при каких обстоятельствах не лез за крепким словом в карман. В данном случае ему это было легко сделать, поскольку авторская программа «Однако» выходит нерегулярно. Хочу – скажу. Не хочу - промолчу. В радиоэфире «Эха Москвы» у него возникли трудности. Ему впрямую был задан вопрос, но он наотрез отказался объясняться по этому судьбоносному событию на том основании, что не в теме.
Тогда-то мне, телезрителю Поприщину, и захотелось послушать «начальника транспортного цеха» и ведущего «Реальной политики» Глеба Павловского. Этот не стал увиливать от толкования политического происшествия. Он поднялся над пересудами о групповых и семейно-клановых разборках и разводках во властных коридорах и подвел под отставку идеологическую базу. С точки зрения Павловского претензии первого лица государства к генеральному прокурору выглядят следующим образом: развалившиеся в судах вследствие недоброкачественной работы его подчиненных важные дела, слишком много нераскрытых преступлений, слишком высок уровень коррупции, в том числе, и в руководимом им ведомстве… Отдельно телеведущий указал на разные концепции государственного строительства. Генеральный прокурор держался того мнения, что главным на Руси во все времена был городовой, а у президента демократической страны была иная точка зрения: главным в России должен стать свободный гражданин.
Удачно вывернулся из положения Владимир Соловьев. Он на обсуждение знаковой отставки зазвал трех фигурантов: правительственного вольнодумца юриста Барщевского, социолога Бунина и прокурора по призванию Александра Хинштейна. Гости толковали, интерпретировали, спорили и даже переходили на личности, а он, ведущий, с любопытством наблюдал, лишь изредка подбрасывая в огонь полемики новые соображения. Нейтралитет Соловьева – вещь редкая. Он из тех арбитров, которые предпочитают подыгрывать одной из сторон и делать собственные выводы. А здесь с выводами не стал спешить. Вот есть «защита Барщевского», который считает, что президент решил реорганизовать прокуратуру в соответствии с нормами демократического жизнеустройства. И есть недовольство Хинштейна, который углядел в смещении Устинова стремление лишить силовую сверхструктуру политического статуса. А вы, господа-товарищи поприщины, думайте сами, решайте сами.
Оно, конечно, мы будем думать и решать, но хотелось бы получить более или менее достоверное подтверждение вашей, господа-товарищи политгувернеры, профессиональной состоятельности и гражданской ответственности.
За кадром телеэкрана осталась еще более витиеватая политическая аналитика. Там даже было высказано предположение, что Устинов ушел, чтобы вернуться… президентом. Что это старт его политической карьеры. То есть, что он – Бонапарт.
Перебирание вариантов устиновской участи напоминает манипуляции крыловской Мартышки с очками. Это смешно, но то, что происходит в рамке телеэкрана, честно говоря, тревожно.
Телевизор обладает магической способностью мифологизировать своих героев. Что и произошло с господином Устиновым, который в последнее время воспринимался массовой аудиторией не как один из высокопоставленных чиновников, а как могучий борец с беспределом коррупции, тот, кто один в поле воин. Командор с тяжелой дланью и грозной поступью. Ему бы еще толику харизмы и крупицу человеческого обаяния…
Таких людей ставят на должность, а стаскивать их приходится с пьедестала. Слава богу, что президент вовремя спохватился. И уже не важно, из каких соображений и по каким мотивам он уволил господина Устинова.
Для самого ТВ «код Устинова» оказался испытанием, которого оно не выдержало. Может, с реальной политикой у нас в стране все в порядке, а с реальной телеаналитикой – проблемы.
Глеб Павловский – не последний конспиролог. Ему бы заняться политической и геополитической беллетристикой. Как это делают господа Проханов, Доренко, Белковский.
Пушков и Толстой слишком партизированы, чтобы быть объективными политическими диагностами.
Соловьев чересчур склонен к менторству. Он законченный политический моралист.
На этом аналитическом безрыбье почти каждому раку не трудно слыть (или даже быть) рыбой, но только на небольшой глубине.
***
…Все только и спрашивают, кто станет новым генпрокуром.
Я до сих пор не решился объявить себя им. Считаю неприличным открыться до того, как буду представлен президенту. И еще меня останавливает то, что я до сих пор не пошил себе генерал-прокурорского мундира. А без него никак нельзя.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.
