Андрей Колесников, политический обозреватель РИА Новости.
Два года назад новый премьер-министр России Михаил Фрадков весьма эффектно начал административную реформу, разделив все федеральные структуры исполнительной власти на три уровня – министерства, агентства и службы. Предполагалось, что министерства будут вырабатывать политику в своей отрасли и формировать ее правовую базу, агентства – предоставлять государственные услуги гражданам и управлять государственным имуществом, службы – осуществлять надзор за исполнением законодательства и решений. Число заместителей министров ограничили двумя, должности статс-секретарей министерств, отвечавших за связи с другими государственными органами и парламентом, упразднили.
И вот промежуточный итог: количество бюрократов не уменьшилось, а даже увеличилось, число заместителей министров (равно как и заместителей премьера) постепенно растет, а с начала июня этого года в министерскую номенклатуру возвращена должность статс-секретаря. Одновременно с этими процессами, сразу после ошеломляющей для российской политической элиты отставки генерального прокурора, начались разговоры о возможных, едва ли не массовых, отставках нескольких значимых министров. А сам глава правительства весьма недвусмысленно намекнул на днях, что готов рассматривать возможность восстановления министерства торговли и выделения его из «империи» министра экономического развития и торговли.
Что это значит – грядет радикальная смена верхнего слоя российской власти? Идет сворачивание административной реформы? Или начинаются какие-либо более позитивные процессы?
Начнем с неполитической части этих двух пересекающихся сюжетов. О сворачивании административной реформы говорить очевидным образом рано. Структурная перестройка органов исполнительной власти, которая была инициирована при Михаиле Фрадкове – это не реформа, а лишь попытка оптимизировать управленческие и бюрократические процессы в правительстве и министерствах. Постепенное возвращение в строй недостающих замов министров и статс-секретарей – еще одно свидетельство того, что оптимизации не получилось. Нагрузка на высших чиновников оказалась слишком высока, чтобы министр мог ограничиваться всего двумя заместителями, а без статс-секретаря, на регулярной основе поддерживающего связь с другими ведомствами и с законодателями, работа и вовсе могла физически встать. К политике это не имеет ни малейшего отношения.
Больше того, собственно административная реформа, затевавшаяся по лучшим мировым образцам (например, новозеландским) и занимавшая почтенное место в знаменитой реформаторской «программе Грефа», подготовленной в 2000 году для нового российского президента, пробуксовывает. Даже в самом простом: формировании стандартов государственных услуг (как, кем, в течение какого срока оказывается та или иная услуга тем или иным органом) и создании административных регламентов (внутриминистерские правила жизни и схемы, согласно которым общаются между собой ведомства). Эти простые инструменты делают бюрократию прозрачной и понятной.
Конечно, работа по созданию стандартов и регламентов ведется на экспертном уровне, курируется рядом высших чиновников в аппарате правительства. Но российская бюрократия, хотя и несколько эволюционировавшая по сравнению с хрестоматийными, еще сталинского покроя, образцами, остается прежней – количественно раздутой, качественно неэффективной, имеющей естественную внутреннюю мотивацию для того, чтобы вмешиваться в экономику, регулировать то, чему регулирование вредит.
Что же касается нынешней структуры органов исполнительной власти, то ломать ее без дополнительных издержек в тот самый момент, когда она более или менее заработала, создавать новые министерства – крайне непродуктивно. Однако есть одно «если». Если только изменение самой структуры не превращать в политический инструмент, приспособленный для ротации российской политической элиты. Упразднение агентства или создание министерства – это увольнение главы ведомства или назначение на ответственный пост новой фигуры.
Словом, в этом смысле новая «административная реформа» - инструмент отставок и назначений, перераспределения веса между ключевыми фигурами.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.
