Любителям фильма «Турецкий гамбит» предлагаю реальную, но не менее занимательную историю.
Ту давнюю Восточную войну 1877 - 1878 годов можно разделить на две части, причем обе оказались крайне сложными. На первом этапе шли тяжелейшие и кровопролитные бои, в ходе которых множество русских сложило голову за славянскую идею, а множество турок за мусульманскую. На втором этапе, сломленные, наконец, турки столь стремительно бросились в отступление, что русским приходилось то бежать вслед за ними, то хвататься за каждый кустик, чтобы притормозить и, не дай Бог, не ворваться по инерции в Царьград (Константинополь). Почему?
В самый канун войны, уже заранее предвидя, что подозрение Англии в отношении России будет возрастать по мере приближения русской армии к Константинополю, Александр II пригласил к себе английского посла для доверительной беседы. Царь выразил сожаление, что англичане до сих пор испытывают страх в отношении России, приписывая ей какие-то грандиозные завоевательные замыслы, причем основывают всю свою подозрительность на фальшивом документе – так называемом «Завещании Петра Великого». «Вы пугаетесь призрака», - заметил послу государь. Он напомнил, что в 1829 году Николай I и его армия уже приближались к Константинополю, но не стали его брать, хотя сделать это было просто. «России приписывают намерение, - сказал Александр, - покорить в будущем Индию и завладеть Константинополем. Есть ли что нелепее этих предположений? Первое из них - совершенно неосуществимо, а что касается до второго, то я снова подтверждаю самым торжественным образом, что не имею ни этого желания, ни намерения».
Англичане, подумав над словами императора, в свою очередь пригласили русского посла и вручили ему ноту, в которой «во избежание недоразумений», перечислили те пункты, распространение на которые военных действий затронуло бы интересы Англии и повлекло бы за собой вооруженное вмешательство Лондона в войну. Среди «неприкасаемых пунктов» значились: Суэцкий канал, Египет, Константинополь, Босфор, Дарданеллы и Персидский залив. Прочитав бумагу, русские тут же ответили согласием, еще раз дав англичанам «самое благородное слово», что в Константинополь не войдут.
Первая тревожная телеграмма царю от его брата Великого Князя Николая Николаевича, командовавшего русскими войсками, о том, что «турки бегут слишком быстро», была получена в начале января 1878 года: «С 3-го января... военные события до того изменились, что, после нового разбития армии Сулеймана, стою у ворот Адрианополя... Продолжать военные действия имело бы последствием… движение далее на Константинополь, влекущее за собою неизбежное, в военном отношении, занятие Галлиполи, что, согласно твоим указаниям, было бы лишь усложнением дел политических… Из первого свидания с турками я вынес убеждение, что всякая искусственная затяжка переговоров при быстроте нашего наступления может только произвести в Турции, а, быть может, и в Европе, неблаговидное впечатление: как будто мы желаем выиграть время для большего захвата неприятельской страны».
Новая телеграмма – новый призыв о помощи: «События так быстро совершаются и опережают все возможные предположения, что если так Бог благословит далее, то мы скоро можем быть невольно под стенами Царьграда... Сами уполномоченные Порты говорят, что их дело и существование кончены и нам не остается ничего другого, как занять Константинополь».
Следующая телеграмма победоносного главнокомандующего по своему тону носит уже почти отчаянный характер: «Ввиду быстро совершающихся событий, испрашиваю, как мне поступить в случае подхода моего к Царьграду, что легко может случиться при панике, которою объято турецкое население… 1). Если английский или другие флоты вступят в Босфор? 2). Если будет иностранный десант в Константинополе? 3). Если там будут беспорядки, резня христиан и просьба о помощи к нам? 4). Как отнестись к Галлиполи, с англичанами и без англичан?»
На конкретно поставленные братом вопросы Александр дает исчерпывающие ответы: «По 1-му. В случае вступления иностранных флотов в Босфор, войти в дружественные соглашения с начальниками эскадр относительно водворения общими силами порядка в городе. По 2-му. В случае иностранного десанта в Константинополе, избегать всякого столкновения с ним, оставив войска наши под стенами города. По 3-му. Если сами жители Константинополя или представители других держав будут просить о водворении в городе порядка и охранении личности, то констатировать этот факт особым актом и ввести наши войска. Наконец, по 4-му. Ни в каком случае не отступать от сделанного нами Англией заявления, что мы не намерены действовать на Галлиполи».
Волновались в Петербурге, но волновались и в Лондоне. Русские были озабочены тем, как бы ненароком не нарушить данного англичанам слова, а в Лондоне думали о том, что делать, если русские свое слово все же нарушат. Принципиальный спор о том, посылать или не посылать превентивно в Дарданеллы английскую эскадру, а также о том, пора ли уже вооружаться для войны с Россией, привел в Лондоне даже к правительственному кризису - в отставку ушли министр иностранных дел лорд Дерби и министр колоний лорд Карнарвон. Избавившись от тех, кто склонен был доверять русским, кабинет министров принял решение послать к Константинополю эскадру и потребовать от парламента чрезвычайного кредита на вооружения. Кредит выделили, хотя тот же парламент, рассмотрев условия перемирия, выдвинутые русскими, счел их вполне разумными. Вместе с тем было приказано отозвать эскадру, уже вышедшую в поход, и просить влиятельного лорда Дерби в связи с этим компромиссным решением вернуться на свой пост министра иностранных дел. Дерби вернулся.
На этом эпопея, однако, не закончилась. Подписанное русскими и турками перемирие не притушило, а, наоборот, только накалило страсти в Лондоне. Русский посол в это время докладывал: «Мы изъявили крайнюю умеренность, остановясь перед оборонительными линиями Константинополя; и что же? Это вызвало лишь еще большее раздражение, и за последнюю неделю вражда к России развилась до безумной степени».
Лондон вновь принял решение отправить в Дарданеллы свой флот, а это являлось уже прямым срывом соглашения между Россией и Англией. Всем было очевидно - речь идет о желании силой оружия защитить в регионе свои интересы. Разгневанный действиями англичан, Александр II продиктовал следующую телеграмму главнокомандующему русской армией. (К счастью, эту телеграмму вовремя остановили канцлер Горчаков и военный министр Милютин.) «Из Лондона, - гласила так и не отправленная телеграмма, - получено официальное извещение, что Англия... дала приказание части своего флота идти в Царьград для защиты своих подданных. Нахожу необходимым войти в соглашение с турецкими уполномоченными о вступлении и наших войск в Константинополь с той же целью. Весьма желательно, чтобы вступление это могло исполниться дружественным образом. Если же уполномоченные воспротивятся, то нам надобно быть готовыми занять Царьград даже силою».
В результате вмешательства двух влиятельных министров текст телеграммы полностью изменили: «Вступление английской эскадры в Босфор слагает с нас прежние обязательства, принятые относительно Галлиполи и Дарданелл. В случае если бы англичане сделали где-либо высадку, следует немедленно привести в исполнение предположенное вступление наших войск в Константинополь. Предоставляю в таком случае полную свободу действий на берегах Босфора и Дарданелл, с тем, однако же, чтобы избежать непосредственного столкновения с англичанами, пока они сами не будут действовать враждебно».
Разница очевидна: первая телеграмма, по сути, безоговорочно приказывала армии занять Константинополь в ответ на приближение к городу английской эскадры, вторая предусматривала ввод русских сил в Константинополь лишь как ответный шаг на высадку английского десанта. Петербург давал Лондону шанс одуматься. Одновременно Александр II счел необходимым честно предупредить о возможном развитии дальнейших событий, как султана, так и правительства всех великих держав, объяснив мотивы, которые могут заставить русских против их воли занять Константинополь.
Если в Лондоне демарш русских вызвал смущение, то во дворце султана панику. В адрес англичан и русских из Константинополя полетели одна за другой телеграммы, умоляющие первых - остановить флот, а вторых - остановить армию. С огромным трудом, но компромисс в последний момент удалось найти. Англичане отказались от идеи высадки десанта и расположились неподалеку от Константинополя, не вступая в Босфор. В свою очередь русские, с согласия турецкой стороны, перешли демаркационную линию, определенную перемирием, и заняли предместье Константинополя, откуда могли наблюдать за действиями английского флота. Таким образом, только чудом русским удалось Константинополь не взять и избежать новых обвинений Европы в коварстве.
Последнюю точку в войне поставила Берлинская конференция, ставшая одной из самых циничных в истории мировой дипломатии. Уже открывая ее, Бисмарк заявил: «Господа, мы собрались здесь не для того, чтобы совещаться о счастье болгар». Задачу конференции от имени Англии вполне откровенно определил Лорд Салисбюри: «Уничтожить результаты войны». Впрочем, лорд немного лукавил. В итоге Турция оказалась обворованной своими же покровителями: не воевавшая Англия получила Кипр, а не воевавшая Австро-Венгрия - Боснию и Герцеговину. Русским дали кусочек Бессарабии, зато отобрали главный военный приз: территорию Болгарии уменьшили втрое. Русские выиграли войну, но проиграли конференцию, поскольку на дипломатическом фронте сражались уже не с одними турками, а со всеми крупнейшими европейскими державами.
Иначе говоря, и победа сулит иногда немало проблем. Особенно, если имеешь дело с джентльменами.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
