На следующей неделе начинается премьерный показ сериала «Доктор Живаго» Александра Прошкина, снятого по мотивам одноименного романа Бориса Пастернака (сценарий Юрия Арабова). Хотя наиболее нетерпеливые зрители могли увидеть это кино на DVD – оно около месяца находится в продаже. Я из их числа. Я посмотрел Пастернака, но не стану спешить с анализом и оценкой. Так, позволю себе что-то вроде превью. Позволю себе предвосхищение: почему эта картина вызовет ажиотацию.
…Сама собой родилась традиция: едва ли не каждая телеэкранизация классического текста вызывает заметный общественный резонанс. Так было с «Идиотом», «Мастером и Маргаритой», «Золотым теленком», с «В круге первом».
«Доктор Живаго» скорее всего, не станет исключением. Да он уже – не исключение. Он еще не вышел на многомиллионную аудиторию, а его ожидание в какой-то степени скандализовано.
Картина была готова уже к концу минувшего года. Руководство НТВ приняло ее с восторгом. Оно кланялось и благодарило режиссера и всю его творческую группу. Но ставить в эфир картину не спешило. И сначала казалось, что по вполне объективным техническим причинам. У конкурентов были в это время сильные козыри: Ильф и Петров – на одном канале, Солженицын – на другом. Кроме того, праздники следовали за праздниками. Но, вот, вроде бы мотивы все исчерпаны: и конкурентоспособные сериалы на первой и второй кнопках позади, и красные дни календаря исчерпались. Казалось, апрель тот месяц, когда в пору было «выстрелить» серьезной в художественном отношении экранизацией.
Руководство отговаривалось тем, что оно столь важной для реноме канала картиной хотело бы закрыть сезон. Это означало, что премьера отодвигалась на конец июня.
Для создателей сериала это могло означать, что картина останется незамеченной широкой публикой. Так возникло подозрение, что некое высокое начальство хотело бы приглушить эффект выхода в свет произведения, повествующего о фатально трагической судьбе русской интеллигенции.
Иными словами, могло подуматься: высокое начальство по инерции, заданной известными высказываниями Хрущева и Семичастного, имеет идеологический зуб на многострадального Пастернака.
Подозрение получило косвенное подтверждение в том, как НТВешное начальство обошлось с сериалом «Казус Кукоцкого», киноповествованием неровным в художественном отношении, но, все-таки значительном, вовлекающим зрителя в круг проклятых вопросов нашего прошлого. Оно его тоже сначала отодвигало якобы по тактическим соображениям, а затем поставило в рейтинговую яму – в дневное время выходных дней. И сериала как бы нет. И как бы не было.
Хотя не исключено, что этот «казус» имеет вовсе не идеологическую подоплеку. Канал НТВ после всех политических пертурбаций «отстроился» как коммерческое предприятие. Его относительно высокая рейтинговая планка держится прежде всего на экстремально-уголовной хронике и криминальных художественных сериалах. Менеджеры канала, вероятно, просто испугались, что «Кукоцкий» им может обрушить вечерний прайм. Скорее всего, по этой же причине НТВ уступило «Первому» снятый собственными силами добродушный акушерско-гинекологический сериал «9 месяцев».
И «Кукоцкий», и «9 месяцев» стали заложниками репертуарной стратегии канала. Но это еще полбеды. Полная, полновесная беда: сам канал оказался заложником собственной концепции. Создания, которые в нее не вписываются как тяжелые чемоданы без колесиков и даже без ручки – нести тяжело, а бросить жалко.
По некоторым сведениям телеканал «Россия» не прочь был перекупить «Живаго» у НТВ. Но этот сериал из тех «чемоданов», которыми не бросаются. НТВ, видимо, не без внутреннего сопротивления, не без сожаления оставило его себе. И, судя по всему, планировало действительно эффектно поставить точку, точнее, восклицательный знак, в конце сезона без особого экономического ущерба для себя – все равно летом большие рейтинги не делаются.
Но тут случилось непредвиденное. Или наоборот: вполне ожидаемое. Копия картины ушла к видеопиратам, которые стали ее бойко тиражировать. В прессе поднялся скандал. Производитель сериала вынужден был поторопиться выкинуть в продажу качественное DVD с «Живаго» до его появления в эфире, вопреки принятой во всем мире практике – сначала эфир, потом диски.
Наконец, и самому вещателю пришлось поставить сериал в сетку на середину мая. Теперь уже несколько недель кряду идут анонсы экранизации. Мелькают Олег Меньшиков в образе Юрия Живаго и Чулпан Хаматова в роли Лары и еще сонм замечательных артистов, собранных режиссером в одном фильме – Олег Янковский, Алексей Петренко, Владимир Ильин, Сергей Гармаш, Наталья Каляканова, Инга Оболдина, Андрей Панин Алексей Горобченко…
К этому можно прибавить похвальные слова в адрес оператора Геннадия Карюка, художника Виктора Юшина, композитора Эдуарда Артемьева. Но вся эта предстартовая суета – ничто в сравнении со шлейфом драматичных обстоятельств, связанных с первой неподцензурной публикацией романа на Западе, с награждением автора литературным Нобилем, с его травлей на Родине, с оскароносной, хотя и художественно неубедительной голливудской версией с Омаром Шарифом в главной роли.
Роман давно стал легендой, хотя, убежден, его по прежнему большая часть населения страны не читала. Но о сюжете в общих чертах она осведомлена. Тем более, что «Первый канал» специально позаботился об этом, прогнав, зимой в своем эфире совсем немощную в художественном отношении четырехсерийную экранизацию, сделанную британским ТВ.
Так что российский обыватель и без Прошкина, до Прошкина, помимо Прошкина знает: «Нет повести печальнее на свете, чем повесть о русском интеллигенте».
Но смею предупредить будущих зрителей экранизации, что все гораздо сложнее и шире. Будь ты поэт, обыватель, славянин или еврей, почвенник или западник, это по тебе звонит колокол в фильме Александра Прошкина.
Когда-то, когда только-только начали свое хождение в Советской России экземпляры изданного на Западе романа, когда мое поколение глотало его по ночам с фонариком под одеялом, было недосуг разбираться в его смыслах и в содержании. Я (и, может, не я один) улавливал в основном его инакомыслие по отношению и к толстовскому «Хождению по мукам», и к шолоховскому «Тихому Дону», и ко всей советской историографии.
Потом, когда роман легализовался в России и приоделся в глянец признания, и окутался пиететом придыхания, нам уже было не до вникания в тонкости великого создания ХХ века, в его нравственно-философский смысл. Мы спешили жить дальше, а роману был придан статус хрестоматийной классики, музейной реликвии. А это, как известно, самый верный способ исключить произведение из духовного обихода быстротекущей жизни.
Первая и самая, наверное, главная заслуга предлагаемой экранизации в том, что она возвращает нам боли, страдания и духовные искания пастернаковских героев в своей первозданности. На экране многое не так, как на страницах книги. Многого нет, многое придумано. Фанаты романа и специалисты по Пастернаку получат обильную пищу для сопоставлений и уличений авторов экранизации в отступлениях от буквы первоисточника.
На это сразу можно ответить следующее. Литературная классика – это особое культурное пространство. Это новейшая мифология; с ней надо также поступать, как сами классики поступали с древнегреческой мифологией. То есть, ее следует интерпретировать, переобдумывать, перерешать в соответствии с новым социальным и историческим опытом. Иначе она останется сугубо детским и юношеским чтивом, школьной дисциплиной.
Экранизация, сработанная режиссером Александром Прошкиным и кинодраматургом Юрием Арабовым, в сущности, является именно интерпретацией пастернаковского романа. И роман ожил, несмотря на все разночтения и несовпадения. И в свет его попал опыт раздумий о нынешней жизни. И мы его увидели на просвет. Все, что было пережито, обдумано доктором Юрием Андреевичем Живаго, никуда не исчезло, а только расширилось и обострилось до крайности.
Мелодрама отношений Живаго, Лары, Тони и Паши Антипова, что так интриговало авторов зарубежных экранизаций, стушевалась, отошла на задний план. А укрупнилась драма тяжбы отдельного человека с Историей, с ее неуклонным ходом. Он от нее попробовал было спрятаться в профессии доктора – не вышло; в частной жизни – она его достала и там; в страсти – и из нее выдернула. Она его везде отыскивала и неизменно колесовала. Последним и единственно спасительным убежищем для доктора стал поэтический дар.
Как настойчиво в русской культуре ХХ века звучала тема спасения литературой. В нее укрылся историк из «Мастера и Маргариты». Ею защитился инженер Глеб Нержин «В круге первом». В нее как в монастырь бежал и доктор Живаго.
В начале прошлого века Живаго удивлялся «великой небывальщине» своего исторического времени, тому, что у России «снесло крышу», и он вместе с народом очутился под открытым небо. И некому, было за ним и его народом подглядывать. «Свобода! Настоящая, не на словах и в требованиях, а с неба свалившаяся, сверх ожидания. Свобода по нечаянности и по недоразумению».
А теперь, когда крышу снесло и над Россией, и над всем миром, он мог бы удивиться много более.
Попробуем осознать то, что произошло, и мы, глядя в зеркало его, доктора Живаго, судьбы. Извините за рифму.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
