Никогда прежде не было в публичной деятельности такого количества клоунов и шутов. Речь не о профессиональных комиках, так называемых «юмористах», заполняющих пошлостями едва ли не половину телевизионного времени, не о профессиональных скоморохах, программы с которыми, судя по рейтингам, востребованы аудиторией больше, чем даже мыльные мелодрамы и боевики, не говоря уж, конечно, о серьезных передачах. Что делать, публике не прикажешь, остается только размышлять о причинах таких предпочтений. Но еще более огорчительно то, что и в сферах вроде бы очень далеких от эстрадных «сатиры и юмора» процветают персонажи комические, пародийные, откровенно эксплуатирующие тягу соотечественников и современников к тотальному стебу, кривлянию, демонстративному нарушению приличий. Публика своим выбором заявляет: мы категорически не желаем разговаривать всерьез о чем бы то ни было, мы принимаем только шутовство, потому что оно соответствует цинизму действительности…
Чемпион и классик жанра, раньше всех внедривший клоунаду в политику – конечно, Жириновский. Его творческому долголетию и неизменному успеху может позавидовать любая эстрадная звезда. Он чрезвычайно чутко реагирует на требования рынка и сегодня предлагает аудитории совсем другой набор реприз и гэгов, чем лет десять назад. Он действует осмысленно, безусловно понимая, чем именно занимается, и наверняка не обольщается относительно своего места в труппе, работающей на политической арене: не укротитель, не акробат под куполом, не жонглер – лишь «коверный», «рыжий», клоун, который заполняет паузы, пока готовят реквизит и разравнивают песок. Но зрители, особенно дети, любят клоуна больше, чем силачей и даже фокусников.
Второе, третье и так далее места делят многие фигуранты политической, культурной и даже экономической жизни. В последние годы на авансцену выдвинулся салонный экстремист, глянцевый мыслитель, усиленно молодящийся пожилой писатель Лимонов. Его отношения с публикой чем-то напоминают поведение недобросовестной няньки несмышленого ребенка: вместо того, чтобы присматривать за дитем, она кокетничает с прохожим солдатом. «Дети Лимонова» вламываются в государственные учреждения и устраивают драки на улицах, а их дядька-наставник пожинает плоды детских усилий, купаясь во внимании светской публики на тусовках и давая интервью рекламным журналам. Революционера чаще всего можно встретить на буржуйском сборище… Все отдает комической опереттой – от давно прилипшего псевдонима до недавно заведенной бородки.
Несколько отстает в эстрадной популярности от коллеги идеологический писатель Проханов. Ну, у него и амплуа менее благодарное: он сумрачный прорицатель-декламатор, провинциальный трагик, вызывающий, вопреки своим намерениям, заламываниями рук и вскрикиваниями хохот непонятливого зала. Общее благородство облика нарочито, вечная национальная обида демонстрируется слишком выразительно – получается шарж на самого себя.
В первые ряды вырвался депутат Митрофанов. Он работает в образе шута-грубияна – вызывающе несет политические и идеологические неприличия, а зал радостно ржет: вот сказанул, так сказанул! Это прекрасно сочетается с внешностью, подтверждающей известное наблюдение: у людей такой комплекции часто бывает недобрый взгляд. Ставшие в последнее время доступными читателю письменные упражнения депутата, вышедшие уже двумя книгами, работают, как эффективный пиар – старые шутки и несмешные анекдоты удачно дополняют устное ерничанье.
Успешно конкурирует с признанными мастерами политической эстрады начальник коммунистов Зюганов. Его появления во главе небольших колонн, состоящих из старушек в пионерских галстуках и ветеранов, явно родившихся после войны и украшенных медалями за выслугу лет и значками победителя соцсоревнования вместо орденов, по комическому эффекту уже сравнимы с некогда блистательными шоу вышедшего теперь из моды пролетарского скомороха Анпилова.
Следует ради справедливости честно признать, что на поле пародии попали в последние годы и политики правого, либерального толка в диапазоне Немцова-Хакамады-Касьянова. От памятных белых брюк до новейшего сочинения с рекламным «sex» на обложке; от неумелых пинков, которых режим просто не замечает, как не замечает пузатый силач-тяжеловес наскоков малорослого клоуна, до демонстративно нудных речей, похожих на доклад Огурцова из «Карнавальной ночи» – все смешно…
Однако представителей художественной интеллигенции, сознательно или нечаянно оказавшейся в ролях клоунов, все же больше, чем политиков. Начиная со скульптора Церетели и художника Сафронова, исполняющих роли «белых» клоунов, но все время попадающих под удары критических хлопушек и пузырей, как «рыжие», и режиссера-актера Никиты Михалкова, не замечающего комичности в том, что лицедей всерьез ощущает себя государем или, по крайней мере, вельможей – кончая поп-примадонной Пугачевой в роли общественно-государственного деятеля и последней поп-звездочкой, всерьез вещающей о нравственности с телеэкрана… Над ними даже не смеются. Они лишь усиливают всеобщее ощущение: общественная, политическая, культурная жизнь в наше время превратилась в фарс.
Именно это ощущение, мне кажется, и должно вызывать тревогу. Вера в то, что трагедии повторяются исключительно в безопасном жанре фарса, может оказаться неразумной беспечностью.
Вообще-то, постмодернистское шутовство, пересмешничество, пронизавшее всю современную реальность, должно действительно успокаивать. Прирученные, переведенные в разряд забавных персонажей светско-телевизионной массовки революционеры, идейные экстремисты, непримиримые оппозиционеры и яростные ретрограды не представляют угрозы существующему порядку важнейших вещей. Ручные враги системы, прикормленные столпы контркультуры, низведенные до шутовского уровня мрачные пророки – необходимые члены настоящего, устойчивого буржуазного общества. Идеолог праведной бедности в дизайнерском пиджачке из недешевого бутика, вождь рабочего класса в казенной BMW, королева дискотеки в качестве совести нации – смешно и, значит, не страшно.
Но может оказаться, что станет страшно. Прецеденты превращения клоунов, эпатажных фигляров, уморительных политических аутсайдеров в настоящих политических людоедов слишком хорошо известны. Недоучка-юрист, почти карлик с карикатурной внешностью интеллигента типа Васисуалия Лоханкина и ужасным выговором, швырнул Россию в пропасть. Чаплинский маленький диктатор, шут гороховый и неудачливый живописец, постепенно выработался в пожирателя миллионов людей. Волоокий южный красавец, позирующий телекамерам, как подросток, с автоматом в руках и в американской военной куртке поверх арабской рубахи, впервые использовал пассажирские самолеты в качестве бомб и убил тысячи американцев. Всем им поначалу не придавали значения, над всеми посмеивались, а потом стало поздно. Под клоунским колпаком может скрываться и безобидный болтун, хохмач, расчетливый халтурщик, элементарно делающий бабки на человеческой страсти ко всему смешному, и бешеный фанатик, лишь до поры до времени довольствующийся колпаком вместо фюрерской фуражки.
Как известно, после неудержимого и слишком долгого смеха дети обязательно плачут.
Александр Кабаков, Издательский дом "Коммерсантъ"
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
