Обнародование древнего апокрифа «Евангелие от Иуды» вызвало значительный резонанс во всем мире. Если поверить старой новой благой вести (а именно так переводится с древнегреческого слово «евангелие» - «благая весть»), то низкий предатель, король предателей, нарицательный предатель, человек по имени Иуда и по фамилии Искариот, был не тем, за кого его принимало человечество на протяжении двух тысячелетий. Он другой.
Во всяком случае, он донес и обрек Иисуса на крестные муки не из низких побуждений, не корысти ради, а из высших соображений: чтобы помочь учителю освободить его духовную ипостась от бренной человеческой плоти. Иуда свидетельствует, что такова была воля самого Иисуса, которой он покорно последовал.
За это ему было обещано, что он станет «превыше всех», что ему станет «возможно достичь» царствия небесного, и что его звезда на небе окажется «путеводной».
В изложенном Андреем Шитовым трактате «Евангелие от Иуды» (апрельский номер «Эхо планеты») сообщается, что, «поднимая очи горе, чтобы узреть эту звезду, Иуда видит облако света и вступает в него», удостоверившись, таким образом, в грядущем преображении.
Как там, на небе сложилась судьба Искариота, трудно сказать, но в массовом сознании (а также подсознании) людских толп его имя проклято навеки и реабилитации оно не подлежит.
Православная церковь устами Патриарха Алексия Второго уже вынесла вердикт «Евангелию от Иуды», назвав этот апокриф «ересью гностицизма». Вердикт не новый; его уже объявляли, аж во втором веке н.э. И с точки зрения христианского учения так оно и есть. Предатель Иуда ни реабилитации, ни амнистии не заслужил. А этот писаный на папирусе манускрипт, с которого современные архивисты стряхнули пыль веков и реставрировали, едва ли поколеблет краеугольные камни христианской веры. Он ведь, по мнению авторитетных богословов, оказался следствием и отражением полемики между истинными христианами, верующими в «Святую, Единосущную, Животворную и Нераздельную Троицу – Отца, Сына и Святого Духа», и так называемыми гностиками, полагавшими, что людской род разделен на тех, кто избран и одарен «искрой божьей», и остальных, о которых в тексте сказано, что «невозможно сеять на камне и пожинать плоды».
Судя по тексту манускрипта, Иуда сознает себя «одаренным искрой божьей». Вследствие этого его поступок – либо страшное и подлое преступление против человечества, либо необыкновенно высокий и жертвенный подвиг во имя человечества.
Первая трактовка – общепринятая, соответствующая христианскому канону точка зрения; вторая - порочная ересь.
Не смею вступать в чисто историко-богословский спор; скажу другое.
Проблема в том, что образ Иуды давно стал фольклорным мифологическим и в этом качестве подлежит рефлексии как художественной, так и культурологической.
Есть уже вполне светские комментарии, проясняющие всеобщий интерес к вновь открывшимся обстоятельствам библейской истории. Из комментариев следует, что мораль рода людского настолько исказилась, деформировалась, отклонилась от божественных предначертаний, что поневоле явилась потребность как-то оправдать и самый страшный грех – предательство Спасителя. Слишком тесно заселилась Земля доносчиками и охотниками за тридцатью сребрениками. В России еще памятна укорененная в сталинскую пору традиция стукачества. На современном Западе практика доносительства на соседей, нарушающих ту или иную норму общежития, считается гражданской доблестью.
Возможно поэтому идеологические, экономические, экологические стукачи и доносчики, нуждающиеся в моральном оправдании, в успокоении своей совести встретили находку ученых не без ликования и энтузиазма. Возможно, то был их внутренний «заказ» на это евангелие.
Теперь Иуда не просто амнистирован, но и реабилитирован.
Между тем, манускрипт, возможно, более интересен не как документ, обогащающий историю христианства, а как сугубо культурологический миф о мнимом и спасительном предательстве.
В 1937-м году Михаил Калатозов, режиссер таких великих картин, как «Соль Сванетии» и «Летят журавли», задумал снять фильм «Шамиль» о героической борьбе свободолюбивых кавказцев против царской России. В тот самый момент, когда сценарий был написан, советские историки решили, что славный аварец был всего лишь английским шпионом, то бишь предателем своего народа. Картину тут же прикрыли, но замысел сохранился; о нем можно судить по опубликованному сценарию.
В нем вся национально-освободительная борьба отважных горцев перегружена реальными и мнимыми изменами, самой выдающейся из которых стало спланированное и просчитанное предательство Хаджи-Мурата, перешедшего на сторону русских войск.
Когда Шамиль предложил своему верному наибу прейти на сторону врага, то, естественно, зашла между ними речь об издержках этого поступка. И о моральной цене его. На что Шамиль ответил: «Разве кинжал, запачканный грязью, темнеет? Оттертый, он еще лучше блестит».
- А что с домом моим будет?
- Сожжем, и ветер пепел развеет!
- А что будет с матерью моей?
- Проклянем и прогоним из аула!
- Что с сыном станет?
- Посадим в яму!
Дорогую цену должен был заплатить Хаджи-Мурат за свою верность тому делу, которому он вместе с Шамилем посвятили себя – личное бесчестье, позор и лишения для родных и близких.
Ему пришлось втоптать свое имя в грязь на краткий исторический миг.
Иуде Искариоту, если поверить дошедшему до нас манускрипту, суждено было втоптать свое имя в грязь на века.
Сценарий «Шамиль» был написан в тот исторический миг (шел 37-й год), когда в стране все дышало подозрением в предательстве и требованием самопредательства. В подвалах Лубянки самооговоры и самодоносительства вырывались не только пытками, но и соблазнами признаться в том, чего он не делал, ради идеи, из высших соображений.
Появись в те годы такой фильм, как «Шамиль», он тоже был бы сочтен ересью.
В сущности, о чем идет речь в новом, еретическом мифе об Иуде? О героике и романтике предательства. О подвиге измены. О том, что высокое предательство сродни истовой преданности.
Не даром же слова «преданность» и «предательство» - от одного корня.
…Говорят, что язык никогда не обманывает. По крайней мере, русский язык.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
