У меня есть национальная идея fixe. Не скажу, чтоб мне пришлось идти к этому долгие годы: я ехала к ней семь дней на поезде "Владивосток-Москва". Поездка по Транссибу вообще дело хорошее: едешь себе, смотришь в окно и чувствуешь, что ничего нового не будет ни за поворотом, ни ближе к Уралу, ни через год. Но я давно не пользовалась услугами ОАО «Российские железные дороги», а оказывается, проводники снова начали предлагать пассажирам чай в стаканах с подстаканниками. И снова откуда-то появился этот специальный сахар в обложке с нарисованным поездом.
Смотришь на сахар, а думаешь про Льва Толстого. И чувствуешь себя в этот момент на всю голову русским интеллигентом, потому что считается, что только русский интеллигент способен, глядя на железнодорожный сахар, думать про Льва Толстого всякие гадости. Но где-то в районе заваленного снегом Урала я посмотрела в окно и увидела туалет, у которого не было задней стены. Когда поезд проезжал мимо
туалета, сидевший в нём джентльмен встал, обернулся и помахал срамным удом вслед убегающим вагонам.
Несмотря на данное происшествие, национальная идея окончательно сформировалась у меня лишь два месяца спустя - в Цюрихе (такое тоже случается с русскими интеллигентами: обнаруживая себя вдали от берёзок, они вдруг начинают мистическим образом проникать в сакральную сущность подберёзовиков). Когда в витрине сувенирного магазина я увидела майку с изображением Михаила Горбачёва, мне стало всё окончательно ясно. Моя швейцарская подруга Хайди ткнула в Горби пальцем и сказала: «Я его уважаю». Я ответила, что тоже его уважаю. Это было правдой: фиг бы я шлялась по Цюриху, если б не он. А не пошлялась бы по Цюриху, не было б сейчас у меня национальной идеи - утратила б, как пить дать.
Между прочим, автор одной из самых несостоятельных национальных идей Владимир Ульянов был совершенно прав: побывать в Швейцарии действительно очень полезно. Например, у меня во время пребывания там рухнул один из самых стойких стереотипов. Он был связан со словом «Давос», вызывавшим ассоциативный ряд исключительно с саммитами и недовольством антиглобалистов по поводу понаехавших. Стоило мне увидеть слово «Давос» в виде лейбла на санках Хайдиного сына, как всё встало на свои места. Выходя курить на крыльцо, я каждый раз усаживалась на санки с «Давосом», и моя пятая точка абсолютно не ощущала пиетета к такому пафосному явлению бытия, как грядущий Апокалипсис. Кстати, Апокалипсис как национальная идея не лезет ни в какие ворота, и я не понимаю, чего за него так цепляются.
Потом в Швейцарии был трёхдневный снегопад, заваливший альпийские трассы и трамвайные пути. Оказалось, в Москве в это время тоже шёл сильный снег, а закрытие «Шереметьева» давало надежду на закрытие заодно и Цюрихского аэропорта: никогда не знаешь, где причина, а где следствие; в конце-концов, у меня был билет, но как нормальному русскому человеку, обременённому национальной идеей, мне не хотелось возвращаться на Родину так быстро.
Мы гуляли по трамвайным путям Цюриха, и Хайди говорила, что за 20 лет жизни в этом городе она первый раз идёт по проезжей части. Транспорт встал, но почему-то все были счастливы. Навстречу нам попались дети в снегоступах. Одно дитё слепило снежок, кинуло его в нас и не подумало убегать: ведь оно поделилось с чужими тётями не идеей, а просто счастьем, и тёти забросали ржущее и визжащее дитё снежками. Национальная идея в моём мозгу временно отступила – набирать силу.
Она возникла вновь, когда мы с Хайди сидели в кафе, а под нашим столиком спала Хайдина собака, привезенная ею в своё время из России под видом настоящей лайки. В Швейцарии можно зайти с собакой практически всюду, и никто не заставить тебя платить штраф сто рублей. Бывшая русская дворняга дрыгалась и рычала во сне, а из-под соседнего столика на неё строго и осуждающе смотрел качественный альпийский сенбернар, умопомрачительно похожий на Льва Толстого.
Аэропорт так и не закрылся. Накануне моего отлёта вдруг прекратило сыпать с неба, а затем и вовсе настала нормальная весна. Она явилась точно по расписанию: Швейцария как раз собралась отметить официальный день прощания с зимой. Грохочущий и сверкающий карнавал выплеснулся на площадь перед собором Фраумюнстер, витражные окна которого оформлял наш гениальный Шагал, и стёк, разбрасывая ноты и конфетти, вниз по Банхоф-штрассе. Парад гоблинов, крыс, чертей и прочих нечистых тварей изгнал зиму окончательно. Зима в Швейцарии очень мягкая и покладистая, и каким-то образом этот факт тоже укрепил мою национальную идею; во всяком случае, когда в центре Цюриха мне в лицо заглянула страшная, но безопасная баба Яга, я расценила это как Знак Верного Пути.
Из Москвы во Владивосток я летела на самолёте. Где-то внизу был туалет, в котором философски отсутствует задняя стенка. Семь дней мимо сплошной национальной идеи или девять часов над ней – вещи разные только по качеству восприятия, абсолютно не меняющего их суть.
Но ни Лев Толстой вместе со своим железнодорожным сахаром, ни Горби, переселившийся в сувенирные лавки Европы, никогда не ездили по Транссибу, поэтому так и не испытали катарсиса. Эй, там, кто-нибудь в past perfect! - cкажите Зеркалу будущей русской революции, чтоб перестал мучиться: национальную идею действительно не надо изобретать, её можно только констатировать. Она существует как объективная реальность, данная нам в ощущениях. Я видела одного из дежурных её хранителей – это тот самый владелец бесстеночного туалета, променявший каменный цветок на подвиг. Если его найти и запретить махать проходящим поездам, он начнёт махать пролетающим над ним самолётам. Я забыла сказать, что крыши в его туалете тоже не было.
Мараль. Просто у нас тут зимой холодно очень, а лето короткое ужасно, да и то раз в год, и идейно закалённых людей хоть и много, но всё равно меньшинство. А остальное большинство страдает от нереализованности, потому что вот если б целый год – то да, а за лето (см. выше) много ли успеешь. И Россия остаётся грустной загадочной страной нереализованных возможностей.
Так вот. Моя национальная идея заключается в том, чтоб создать всем людям России условия для самореализации. Для этого в стране надо организовать спецпункты по раздаче самой что ни на есть национальнейшей идеи (по штуке каждому), которая, с одной стороны, абсолютно всем понравилась бы как визуально, так и тактильно, но которую при этом было б совершенно не жалко отморозить, размахивая ею на зимнем ветру. А потом - буквально через год, вот увидите - все хорошо станут жить. Не как в Швейцарии, конечно, но, в общем, весело.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
