Борис Макаренко зам. директора Центра политических технологий – "РИА Новости".
Обострение иранской ядерной проблемы одновременно с активизацией подготовки к саммиту «большой восьмерки» заставляет задуматься: насколько далеко отношения США и России ушли от «медового месяца» антитеррористического союза 2001г., и на что мы можем надеяться в обозримом будущем?
В заявлениях политиков и комментариях экспертов по обе стороны океана мало оптимизма и много взаимных подозрений и обвинений. Непростые реалии наших отношений вдобавок опутываются липкой паутиной мифов.
Первый уровень мифологизации – рассуждения о «ястребах» и «голубях» в самих Соединенных Штатах. И в Вашингтоне, и в Москве любят рассматривать под микроскопом различия в подходе к России между «старым Диком» Чейни и госсекретарем Кондолизой Райс, между агрессивно-антироссийским сенатским лобби во главе с сенатором Маккейном и взвешенной позицией Белого Дома. Различия, безусловно, есть. Только надо отдавать себе отчет, что Россия в этих различиях – просто разменная карта во внутриполитической борьбе.
В Америке никогда не было вице-президента, играющего столь активную роль во внешней (да и внутренней) политике: важный член команды Буша-папы, Чейни стал ближайшим соратником Буша-сына. Но при этом логика чиновника заставляет главу Госдепа защищать свою площадку – внешнюю политику – от вице-президента, которому по логике американской политической жизни надлежит быть фигурой чисто церемониальной. И российская тема – лишь одна из нескольких арен борьбы внутри администрации.
Команда Маккейна еще в 2000 году «копила компромат» на Россию, чтобы задать жару не самой России, а демократическому кандидату Альберту Гору (партнеру Виктора Черномырдина в приснопамятной комиссии). Но воспользовался «русской картой» против Гора не Маккейн, а ставший республиканским кандидатом Джордж Буш. Теперь Маккейн, готовый еще раз попробовать себя в битве за Белый Дом, повторяет свою игру уже против уходящего президента от собственной партии.
Второй уровень мифологизации – «плохая Америка – хорошая Европа». Здесь все далеко не так однозначно. Противоречия между Старым и Новым светом после крушения СССР стали реальностью, лучшее тому подтверждение – франко-германская оппозиция операции в Ираке. Да и в конструктивных отношениях с Россией Европа заинтересована куда более сильно, чем отделенные от нее океаном Соединенные Штаты. Есть разница и между «старой Европой» и некоторыми новыми членами ЕС (Польша, страны Прибалтики), желающими создать себе политический капитал за счет проамериканской позиции (что вызывает раздражение в Париже и Берлине). Играть на этих противоречиях – совершенно естественное занятие для российской дипломатии. Только опять же нельзя преувеличивать масштаб этих разногласий. Есть достаточно широкий набор тем, по которым разница в позициях Европы и Америки – суть разница между добрым и злым следователями. Это и тема энергетической безопасности: в Европе не расточали гневных филиппик по поводу украинского газового кризиса, но на самом деле обеспокоились поведением России по этому вопросу не меньше, а больше, чем США. Это и критический взгляд на внутриполитические проблемы России (наглядный пример – отношение к закону о некоммерческих организациях). Важно, что Европа в таких вопросах – тоже следователь (путь и добрый), а не адвокат России.
Если пробиться через толщу этих двух мифов, что же остается? Как ни парадоксально, примерно то, что прописано в недавно опубликованном докладе Совета по международным отношениям (Russia’s Wrong Direction: What the United States Can and Should Do?): Запад вообще и США в частности будут диверсифицировать подход к отношениям с Россией. Они должны взять на вооружение то, что авторы доклада называют «выборочным сотрудничеством (Selective cooperation).
В докладе немало перегибов и предвзятых суждений, особенно когда дело доходит до конкретных рекомендаций. Но общий тренд будущего отношений Запада и России, безусловно, понятен.
Например, в сфере международной безопасности будет сохраняться высокая степень взаимопонимания. Это касается и проблем ядерного оружия, и режима нераспространения (включая такую горячую тему, как Иран, по которой, несмотря на тактические различия, Россия и США согласны в стратегическом плане), и проблемы глобальной безопасности, очевидно – и подходы ко многим региональным конфликтам.
Но даже здесь Соединенные Штаты будут стремиться к наращиванию давления на Россию, в том числе – путем минимизации своих разногласий с Европой. Например, путем сохранения «семерки» в рамках «большой восьмерки» (читай: Россию из «восьмерки» не выгоняем, но сначала договариваемся «семеркой», как строить отношения с восьмым членом этого клуба). Или путем выработки единой позиции по энергетической безопасности. То же, естественно, касается и позиции по поводу внутриполитического развития России.
Подобный подход, подаваемый как «прагматический», чреват серьезными проблемами для самого Запада. Во-первых, вряд ли достижима цель «полного единства» Европы и Америки в давлении на Россию: отличия в позиции «Старого Света» все же довольно существенны. Во-вторых, велик риск, что по теме демократизации команда Буша «перегнет палку»: эта тема в риторике американской администрации не ограничивается Россией – она стала идеологическим обоснованием для иракской, а теперь уже и иранской политики США. А поскольку дела там у Буша не ладятся, а избирательная кампания приближается, появится искус педалировать эту тему еще сильнее. При такой американской политике велика вероятность, что и на российском направлении карта демократизации будет использоваться с особым ражем, что будет порождать еще большую напряженность. Есть, к счастью, и сигналы обратного толка: обещание американского президента взять под личный контроль переговоры с Россией по ВТО (кстати, вопреки рекомендациям Совета по оборонной политике) дают надежду на благополучное разрешение этой проблемы; подготовка к саммиту «восьмерки» идет в целом конструктивно, что позволяет надеяться на достижение взаимопонимания и на самом саммите.
Так что, хотя радужных надежд на улучшение взаимоотношений нет, но и «пределы ухудшения» тоже более-менее ясны. Действовать в рамках «коридора возможностей» и стараться расширить границы этого коридора, укрепить доверие и взаимопонимание там, где это возможно – вот реалистическая задача для российской, да и для американской дипломатии.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
