О Великой Отечественной мы знаем, кажется, все или почти все. Может быть, даже больше, чем все. По крайней мере, так часто кажется. Но вдруг встретишься с каким-то фактом, за которым неведомый, неизвестный тебе целый пласт жизни, и понимаешь: история той войны неисчерпаема, как сам человек. С его душевным величием и подвигом, с его невероятной способностью преодолеть все возможное и невозможное, но, вопреки всему и несмотря ни на что, сохранить в себе главное и единственное – самого Человека, его бессмертную Душу. Да, именно так, с большой буквы.
Но обо всем по порядку.
На днях меня, как и других журналистов, пригласили на презентацию книги «Зона Милосердия», написанной немолодой женщиной, врачом-онкологом Иной Кузнецовой, которая рассказала о своих первых шагах, как это принято говорить, на медицинском поприще. Презентация проходила в подмосковном Красногорске, в Мемориальном музее немецких антифашистов. Устраивали ее посольство ФРГ в Москве, Представительство фонда Розы Люксембург и издательство им. Сабашниковых, что и выпустило эту книгу. На нее можно было не идти, если бы не одно обстоятельство. Первые шаги в своей профессии Ина Кузнецова делала в спецгоспитале НКВД, предназначенном для немецких военнопленных. Он находился в трехстах километрах от столицы, в двадцати двух километрах от Скопина. И проработала она там три года – с 1946 по 1949, вплоть до его фактического закрытия.
Оказывается, кроме лагерей для взятых в плен солдат и офицеров Вермахта, существовали, чего я раньше даже не представлял, и госпитали для них, где лечили, ставили на ноги и выхаживали вчерашних врагов. Таких спецгоспиталей было 388. Именно для тех, кто совершил немыслимые злодеяния на нашей земле. Разрушил и сжег 1710 наших городов и поселков, более 70 тысяч сел и деревень, убил и замучил 7 420 тысяч мирных жителей…
Как можно было их лечить, зная обо всем этом, мне было не понятно. Ведь у фашистов, как не раз говорили мне узники их концлагерей, таких госпиталей не было. Больных и калек никто не лечил и не выхаживал, выкарабкался – твое счастье, нет – так нет. Дорога одна - в крематорий или в могилу. Правда, все могилы наших пленных, а их было 4 миллиона 559 тысяч, что остались в немецкой, польской, чешской и других европейских землях, аккуратно, с аптекарской точностью подсчитаны, переписаны. На них заведены «бухгалтерские» книги. И по официальным данным известно, что погибло в фашистских застенках, растворились в воздухе вместе с дымом лагерных печей почти три миллиона наших граждан. Точнее, два миллиона 722 тысячи 438 человек.
Немцам и прочим «шведам», тем, кто пришел с оружием на нашу землю, повезло больше. Из 2 688 275 солдат и офицеров, попавших в советский плен, домой вернулось почти 80 процентов. Хотя могилы тех, кто остался лежать в нашей земле, не подсчитаны, некоторых сегодня нет и в помине. Они распаханы под огороды, дачи, колхозные поля. А одной из тех, кто помог выжить бывшим военнопленным и вернуться домой, и была автор книги «Зона Милосердия» - Ина Павловна Кузнецова. Какие чувства она испытывала, выхаживая бывших врагов?
- Очень сложные, - ответила она. – Я знала и понимала, что это были враги, но враги вчерашние, а в госпитале это были больные, страдающие люди, и мой долг врача требовал, чтобы относилась к ним, как к больным.
Этот ответ, наверное, будет не полным, если не сказать, что немецкие военнопленные попадали в расположенный за колючей проволокой, в Зоне, спецгоспиталь № 4791, где после окончания мединститута вынуждена была работать по распределению юная докторша, не по гуманитарным соображениям. Их доставляли туда с угольной шахты, тоже окруженной колючей проволокой и вышками с солдатами НКВД. Привозили к врачам в предельном для жизни состоянии – с дистрофией, с инфарктами и приступами язвы, с запущенной стадией туберкулеза, переломами ног и рук… Только тогда, когда они уже практически не могли работать. А разоренной, разрушенной и голодной стране, потерявшей двадцать шесть миллионов жизней своих граждан, очень нужны были рабочие руки. Сравнительно бесплатные – тем более.
И поставить на ноги военнопленных, вылечить их, спасти было нужно. Такая государственная задача стояла перед врачами спецгоспиталей. Хотя сделать это бывало порой крайне трудно, почти невозможно. Но в большинстве случаев персоналу госпитальной Зоны это удавалось. Даже при том, что им, как и всей стране, не хватало абсолютного большинства необходимых лекарств, высококачественных, высококалорийных продуктов, витаминов, тем более пенициллина и анестезиологических препаратов. Главным лекарством, как вспоминает Ина Кузнецова, был стрептоцид. Белый и красный. Но спасало жизни больных не только искусство врачей, но, в первую очередь, их самоотверженность, сострадание, милосердие и доброта.
- Когда перед тобой стоит, шатаясь от слабости, обтянутый желтой, как пергамент, кожей скелет и его глубоко посаженные под бровями глаза уже не выражают ничего, кроме равнодушного ожидания смерти, - говорила Инна Павловна, - всякие мысли о том, что это бывший враг, отступают. Ты понимаешь, что это больной и только больной. Твой долг спасти его, а с тем, как и почему он попал в наш лагерь, пусть разбираются другие.
Она произносила эти слова, а сидевший передо мной старик, как потом я узнал, бывший военнопленный, трижды спасенный от смерти другими русскими женщинами бывший фельдфебель Клаус Фритцше, вытирал слезы. Он тоже в те годы был таким же «скелетом», чудом выжившим в Сталинградском котле. Хотя и в другом лагере, не под городом Скопин.
Из пятнадцати врачей спецгоспиталя 4791, что находился в голой степи, где летом была иссушающая жара, отсутствие даже малейшей тени, а зимой гуляла свирепая вьюга, готовая сорвать с земли деревянные лагерные бараки, было только трое мужчин. Остальные женщины. Как сказала Ина Павловна, «несчастные, обездоленные люди несчастного обездоленного времени». Война, голод, нищета разлучили их с близкими, выгнали с насиженных мест. У каждой за плечами был либо фронт, либо полевой госпиталь, потеря сына или мужа, разрушенное жилище, либо бегство с оккупированной земли.
Одна из них – Фаина Александровна Аренгольд, первый наставник доктора Ины, грузная женщина лет пятидесяти, прошла во фронтовых госпиталях Сталинград, Курскую дугу, Кенигсберг. Но возвращаться ей после Победы было некуда. Два старших брата в первые дни войны погибли на фронте. Родители и дети, оставшиеся в Одессе, были угнаны в концлагерь и сожжены немцами в крематории. Вся обширная киевская родня расстреляна фашистами в Бабьем Яру. Но именно она, рассказывала Ина Павловна, учила ее, что «врач – не судья», его задача - спасти человека, и, случалось, вопреки строжайшим правилам госпитального распорядка, утвержденного НКВД, оставалась на ночь в палате тяжелобольных пациентов, чтобы вытащить их, что называется, с «того света». И такой была в Зоне не одна доктор Аренгольд.
Там, в Зоне, вспоминает доктор Кузнецова, не было победителей и врагов. Пролитая кровь уравняла все. Осталась лишь открытая человеческая душа и Божеское в ней. Медицинским персоналои Зоны были удивительные люди. Такие же обездоленные, как и те, кого они лечили. Но гордые тем, что сумели выстоять, знающие цену пережитому, заплатившие сполна за все свои страдания и готовые помочь другим перебороть свою боль, выжить, вернуться к своим родным и близким. Ее книга наполнена примерами, когда руководство госпиталя спасало некоторых больных от возвращения в шахту, оставляя их у себя в качестве обслуживающего персонала – сантехниками, кузнецами, сапожниками, даже врачами – среди пленных были и немецкие медицинские светила, хотя и делало это не только из гуманитарных, а, в первую очередь, из прагматических соображений. Хотя были случаи, когда людей спасали без всяких на то практических оснований. Только потому, что они люди. Такие же, как все мы. Может, поэтому немецкие военнопленные называли доктора Ину Павловну и ее коллег из Зоны 4791 «Ангелами-Хранителями».
Я прочитал эту книгу, что называется, залпом, за один вечер. Что меня в ней поразило? То, что каждая ее страница проникнута каким-то необыкновенным солнечным светом и чистотой, словно не о полных трагизма послевоенных годах жизни моей страны рассказывала автор, не о Зоне, окруженной колючей проволокой и солдатами на вышках, где шаг вправо и шаг влево – попытка к бегству со всеми вытекающими отсюда последствиями, не о жертвах самой кровавой войны человечества, а о своей прекрасной юности и преданной любви, пока не к молодому человеку, а к своей профессии, которая неожиданно стала призванием на всю оставшуюся жизнь. А еще судьбой.
Никто из немецких военнопленных, проходивших курс лечения в спецгоспитале 4791, не знал русского языка, никто из врачей, лечивших их, не знал немецкого, и доктор Кузнецова выучила язык, стала не только врачом, но и переводчиком, а к концу своей работы в Зоне даже одним из руководителей госпиталя, хотя и никогда не носила погон.
Конечно, я понимаю, жизнь в Зоне была много драматичнее и трагичнее, чем то, как о ней рассказала Ина Кузнецова, хотя там хватало всего. Только не это составило главную нить повествования, а тот каждодневный, незаметный подвиг, который совершили врачи одного из спецобъектов НКВД, спасая жизни и здоровье своих бывших врагов, а для них – лишь больных и лишь калек.
Тому, кому повезет прочитать книгу доктора Кузнецовой, наверняка запомнится многое. Но об одном из эпизодов я не могу умолчать. О том, как молодой врач Кузнецова, которой было поручено возглавить госпитальный эшелон, возвращающий в Германию ее сдавшихся или взятых в плен солдат, поселилась в туберкулезном вагоне, рискуя подхватить почти неизлечимую тогда заразу, нарваться на начальственный окрик и приговор военного трибунала, только для того, чтобы вести постоянное наблюдение за тяжелобольным семнадцатилетним немецким мальчишкой Вальтером, неизвестно как попавшим в советский плен, поддерживать его уколами, довезти домой живым. Он был ей никто, только пациент. И она его довезла. Врачебный долг оказался для нее выше инструкций и угроз НКВД.
А еще врезалось в память, с каким ликованием встречала Германия своих больных граждан. Даже калеки, даже доходяги - они нужны были своей родине. И никто никогда не назвал их там предателями.
Доктор Кузнецова довезла домой живыми всех своих пациентов. Ни одного не потеряла по дороге. И это тоже был один из ее маленьких ангельских подвигов. Подвиг доброты и милосердия.
«Здесь, в госпитале, мне впервые пришла мысль, что болезнь – это особая страна, где живут несчастные, обездоленные глубоко страдающие люди. А врач - это единственный человек, которому дано разорвать порочный круг болезни. Больной может нравиться или нет, он может казаться добрым или злым, умным или глупым, приятным или отталкивающим, порядочным или негодяем. Но то, что он больной, - для врача единственная характеристика. Других не существует. Только она и есть абсолютная основа для их, врача и больного, взаимного общения. И медицина в самом широком смысле слова – это вершина человеческой нравственности, доброты и интеллекта. Служение ей – великая честь». Это строки из книги доктора Кузнецовой. И чтобы так написать, надо, по-моему, заплатить жизнью. Она это сделала.
Остается добавить, что после расформирования Зоны 4791 Ина Кузнецова поступила в ординатуру хирургического отделения Московского научно-исследовательского онкологического института имени П.Герцена, стала кандидатом, а затем и доктором медицинских наук, профессором. Детей у нее нет. За границей она никогда не была.
Свою книгу она начала писать, когда после почти шестидесяти лет работы врачом, она уже на пенсии, упала, сломала шейку бедра и предплечье. Думала, не поднимется. И очень хотела оставить память о том трудном, но замечательном времени, в котором прошло ее становление. Книга написана и издана. Ина Павловна сумела перебороть свою болезнь. Она сама представляла свой литературный труд.
Сила духа, которую ей закалила Зона 4791, не слабеет.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
Акция "Георгиевская ленточка". Создадим традицию вместе! >>
