Сергей Маркедонов, зав.отделом проблем межнациональных отношений Института политического и военного анализа – РИА Новости.
Российско-грузинская "война" комментариев, политических деклараций и заявлений образца 2005-2006 гг. по степени ожесточенности превзошла информационные баталии времен грузино-осетинского (1990-1992 гг.) и грузино-абхазского (1992-1993 гг.) межэтнических конфликтов. Ведь даже в начале 1990-х гг. в дипломатической лексике наших стран в отношении друг друга отсутствовали такие выражения, как "фашизм", "аннексия", "геноцид".
В результате отношения Грузии и России переросли в острейшую проблему на Южном Кавказе, а некогда «братская» республика стала для Москвы самым неудобным и несговорчивым партнером среди участников СНГ.
Российско-грузинские отношения носят парадоксальный характер. С одной стороны, и в российском, и в грузинском обществах существует явное желание восстановить те традиции, которые создавались многими поколениями, а с другой стороны - официальные отношения переживают серьезный кризис.
На одной чаше весов оказываются традиционные связи (прежде всего социокультурные) между Грузией и Россией. В течение двухсот лет Грузия входила в состав Российского государства (в имперском и советском облачении). Ее политический класс был инкорпорирован в российскую элиту (от семьи Багратиони до Шеварднадзе), а грузинская культура (в самом широком смысле) была легко и с симпатией принята и усвоена российским населением. На другой чаше весов - груз взаимных претензий и противоречий перестроечного и постсоветского периода, неразрешенные конфликты в Южной Осетии и в Абхазии.
Сегодня, похоже, весь набор обвинений и претензий уже исчерпан. В этой связи возникает непраздный вопрос: "Неужели весь позитив в российско-грузинских отношениях будет ограничен одними лишь историческими воспоминаниями?" И если принять тезис, что добрососедские отношения между нашими странами отвечают национальным интересам и России, и Грузии, то откуда возьмутся ресурсы и источники для восстановления доверия в нынешней тупиковой ситуации?
У России и Грузии на сегодняшний день разные взгляды на причины и характер межэтнических конфликтов на территории наших государств (абхазская и осетинская проблемы в Грузии, "чеченский вопрос" в России). Тбилиси и Москва по-разному оценивают процесс "вестернизации" Южного Кавказа и всего постсоветского пространства. Если для Грузии европейская и североатлантическая интеграция - это критерий цивилизованности и мерило демократичности, то для России, скорее, покушение на ее особые интересы в регионе.
Заметим, что эти интересы не являются имперскими по своей природе. Россия и государства Южного Кавказа объединены проблемой "разделенных народов" и межэтническими противоборствами (открытыми и латентными), ею порожденными.
Россия и Грузия, однако, по-разному оценивают военно-политическое присутствие самого сильного государства СНГ в Кавказском регионе. Если для Москвы это в первую, вторую, и сотую очереди - проблема обеспечения безопасности Северного Кавказа и всего российского Юга, то для Тбилиси- это имперские происки и угроза "аннексии".
Перечислять список взаимных противоречий и претензий можно до бесконечности. Куда сложнее "инвентаризировать" общие точки соприкосновения российских и грузинских интересов. Между тем, такие точки есть, и периодически о них заявляют и в Москве, и в Тбилиси. Другой вопрос в том, что эти точки не объединены в некую систему. Экспертные сообщества и России, и Грузии практически не брали на себя труд составить новое меню российско-грузинских отношений. Однако такое меню должно как можно быстрее быть составлено.
Опыт такой работы на евразийском пространстве уже был. В начале 1990-х гг. российско-азербайджанские отношения были не на нулевой, а скорее на отрицательной отметке. Проблема Карабаха и его утраты Азербайджаном в 1994 г. определяла (и отравляла) российско-азербайджанские двусторонние отношения. Взять хотя бы тогдашнее отношение официального Баку к чеченской кампании России.
Исключение же Карабаха из российско-азербайджанского меню, как главного "блюда" и сосредоточение на других проблемах, казавшихся второстепенными (трансграничное сотрудничество, проблема разделенных народов, сотрудничество по Каспию, развитие экономических отношений, борьба с исламским радикализмом) существенно сблизили позиции двух стран. Результат – два официальных визита российского президента в Азербайджан, позитивное решение Баку по Габалинской РЛС, активное сотрудничество наших бизнес-элит, признание роли Москвы как медиатора армяно-азербайджанского спора. Кстати, заявление о размещении российских миротворцев в зоне нагорно-карабахского конфликта было озвучено не в Ереване, а в Баку.
Сегодня для конструктивного развития российско-грузинских отношений нужна их "азербайджанизация". Во-первых, надо исключить осетинский и абхазский вопрос из числа "основных блюд" в нашем политическом меню. Эти вопросы должны перейти из разряда пропагандистских в разряд рутинных экспертно-дипломатических проблем. Во-вторых, сделать акцент на разрешение проблем, являющихся общими в достижении национальной безопасности двух стран. Речь идет о совместной охране чеченского, ингушского, дагестанского участков государственной границы. Между прочим, американская администрация на сегодняшний момент не оказывает Грузии должной помощи в налаживании эффективной погранслужбы. Сегодня Россия могла бы это сделать, получив, кстати, и поддержку международного сообщества, и сняв с себя обвинения в антигрузинской направленности.
Безопасность нашего "грузинского направления" является одним из ключевых моментов безопасности российского Северного Кавказа. Тем паче, что сегодня в Тбилиси многие и политики, и эксперты с ужасом вспоминают времена "свободной Ичкерии", а в личных встречах многие официальные лица называют "самоопределение Северного Кавказа" кошмаром для Грузии.
Следующим важным шагом в налаживании наших отношений должно стать возвращение к обсуждению идеи (и ее реализация) о создании совместных антитеррористических центров на месте выведенных российских баз. Эту идею озвучивали в свое время и Нино Бурджанадзе, и Гела Бежуашвили, и многие высокопоставленные чиновники в Тбилиси. Таким образом, Россия смогла бы сохранить в той или иной форме свое военно-политическое присутствие в регионе, а также помочь Грузии создать эффективные силы антитеррора.
Наконец, в отношениях между нашими странами никуда не уйти от экономики. Приватизация объектов грузинской экономики российскими предпринимателями могла бы стать залогом успешной и неконфронтационной "россиизации" Грузии. США, Европа считают Южный Кавказ зоной повышенного риска, в то время как российский бизнес при поддержке нашего и грузинского государства мог бы помочь и экономическому выздоровлению Грузии, и ее экономической диверсификации. Так был бы создан противовес "грантовой игле" западных фондов. Тем паче, что в Тбилиси процесс приватизации с участием российского капитала рассматривается как позитивный фактор.
Все обозначенные выше проекты было бы целесообразно реализовывать на фоне возобновления переговоров по подготовке Рамочного договора между РФ и Грузией, переведя его обсуждение из пиар-проекта в содержательное русло.
Успешно решив поставленные задачи, втянувшись в процесс взаимного сотрудничества, можно было бы на новом витке исторической спирали взяться за решение таких сложных проблем как осетинская и абхазская. Взяться с учетом того, что Грузия - это не страна одних этнических грузин, а полиэтничное сообщество, которое сильно своей этнической пестротой. Взяться с осознанием того, что силовых решений эти проблемы не имеют, а война только нарушит те ростки, которые даст наше совместное экономическое и трансграничное сотрудничество. Таким образом, втянувшись в реальное дело, отказавшись от пропагандистской борьбы и информационных войн, наши государства смогут разрешить грузинский парадокс - ту брешь, которая образовалась между нашей славной историей и сегодняшней неутешительной политической реальностью.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
