На прошедшей неделе в России поссорились Генеральная прокуратура РФ и Императорский Дом Ее Императорского Высочества Государыни Великой Княгини Марии Владимировны. Причина раздора - отказ реабилитировать «святых страстотерпцев императора Николая II и членов его августейшей семьи». Кстати, с идеей Марии Владимировны согласны не все. Один из потомков Николая, например, заметил: «Это как если бы мы вдруг подумали, что надо реабилитировать апостола Петра». Лично я за своего тезку немного обиделся – фигуры все-таки не вполне равноценные - однако, решил, что «там, где надо», то есть, на самом верху, с этой нелепостью как-нибудь сами разберутся. Впрочем, вся эта история полна нелепостей.
Прокуратура отказала Марии Владимировне в реабилитации ее родни в связи с тем, что, «достоверных свидетельств существования каких-то официальных решений судебных или несудебных органов о применении к погибшим репрессии по политическим мотивам, как того требует действующее реабилитационное законодательство, не имеется». Иначе говоря, по мнению прокуратуры, члены царской семьи были расстреляны не по закону, а в силу весьма распространенной в те времена «революционной целесообразности» - термин, которым современное право не оперирует. В данном случае, считает прокуратура, речь идет об уголовщине, хотя и имеющей очевидную политическую окраску. В свою очередь Императорский дом, видимо, обидевшись на «уголовщину», полагает, что отказ прокуратуры удовлетворить данное ходатайство есть свидетельство двойных стандартов, поэтому он будет настаивать на удовлетворении иска вплоть до Европейского суда по правам человека, дабы «Россия не на словах, а на деле отрешилась от кровавых преступлений».
Для начала заметим, что это довольно типичный случай юридической «нестыковки», когда более позднее законодательство пытаются применить к революционным этапам, забывая о том, что революция неизбежно превращает правовое поле на время в пустошь. Так что реабилитировать Николая II строго по нынешнему закону Генеральной прокуратуре действительно трудно: надо либо закон менять, либо, ради такого незаурядного случая, закрыть глаза на некоторые пустоты в УК. Уральский областной совет, принявший решение о расстреле царской семьи, не был судебным органом, а его действия получили исключительно политическое одобрение ВЦИК, да к тому же post factum. И что с этим большевистским политическим «одобрямсом» делать законопослушным прокурорам? Другое дело, что непонятная «забывчивость» Генеральной прокуратуры о решении уральских, а потом и всесоюзных большевиков - одна из множества нелепостей в этой истории. Куда логичнее было бы юридически аргументировано объяснить истцу в официальном отказе, почему тогдашняя «революционная целесообразность» и нынешнее законодательство РФ не стыкуются друг с другом. Глядишь, и весь вопрос был бы снят.
Теперь об Императорском доме. Могу заверить Великую Княгиню, что каким бы не было решение Европейского суда, оно никоим образом не «отрешит Россию от кровавых преступлений», а только серьезно испортит отношения Императорского дома с русским народом. Добиться от русских покаяния через западный суд, это, мягко говоря, иллюзия. Запад в качестве морального судьи для русского человека никогда не стоил ни гроша. К тому же напомню, что безусловным актом покаяния уже было торжественное перезахоронение останков царской семьи в присутствии первого президента России. Еще одним актом покаяния стало решение РПЦ причислить бывшего царя к «святым страстотерпцам», о чем Императорский дом и сам постоянно напоминает. Или для Императорского дома самое главное, чтобы покаяние было зафиксировано в судебном протоколе? Тогда неизбежно возникает подозрение, что потомки Николая II ищут не покаяния, а материальной выгоды. Как бы сегодня от этого не открещивались адвокаты Императорского дома.
Впрочем, решение Уральского облсовета не единственная аргументация Императорского дома. Помимо расстрела, царская семья еще долгое время находилась под арестом, а это так же нарушение прав человека. Здесь же очередное упоминание о «страстотерпцах» - в подтексте легко читается: как не стыдно отказывать в реабилитации «святым». И даже то, что к моменту расстрела государь «в народном сознании все еще продолжал оставаться Помазанником Божиим».
Сомнительные доводы. Между прочим, Николая II сбросил с трона не большевистский Октябрь, а демократический Февраль. Более того, монарх сам подписал отречение, причем пистолета к виску Николая никто не приставлял. Так что вопрос о реабилитации сформулирован с очевидным изъяном – большевики царя расстреляли, но свергали и арестовывали его, то есть, первоначально «подвергли репрессии» не Ленин с товарищами, а Временное правительство. Следовательно, на самом деле, хотя это вслух и не говорится, обвинение фактически предъявляется и Февралю. А это, на мой взгляд, кардинально меняет дело: монархия хочет посадить на скамью подсудимых не только советскую власть, но и русскую демократию.
Между тем, свержение императора в 1917 году было воспринято подавляющим большинством тогдашних российских граждан с ликованием. Разбираться с народным сознанием дело многосложное, но очевидно, что аргумент Императорского дома - Николай II «в народном сознании все еще продолжал оставаться Помазанником Божиим» - не работает. Нравится это или не нравится Императорскому дому, но правда заключается в том, что последнего монарха – Николая Кровавого - в народе не любили. И когда Временное правительство выставляло вокруг царской семьи караул, то у него было две задачи: не позволить арестантам сбежать и сберечь их жизни от разъяренного народа. Не стоит забывать, что свое царствование Николай начал с Ходынки – трупы еще не убрали с поля, а он, несмотря на протесты матери – умнейшей Марии Федоровны – уже кружился в вальсе со своей супругой на балу в одном из иностранных посольств. Дальше было только хуже: авантюра с русско-японской войной, от которой не отговаривал государя только ленивый, «кровавое воскресенье» - расстрел мирной демонстрации у Зимнего дворца и, наконец, роковое вступление во вселенскую бойню - первую мировую войну.
Тому, что Николай Кровавый и Николай Мученик – это одно и то же лицо, удивляться не стоит. Бывает и такое. Кто-то, достойно пройдя через всю жизнь, не выдерживает потом испытания смертью. А кто-то, наоборот, не умеет жить, зато находит в себе мужество достойно умереть. Это как раз такой случай. Корона оказалась для Николая II слишком тяжела, ни ума, ни воли у царя не хватало. Зато эта воля появилась, когда Николай Александрович столкнулся с теми испытаниями, что выпали на его долю перед кончиной.
Все это говорю к тому, что не стоит Марии Владимировне и ее адвокатам в одном иске смешивать в единое целое юриспруденцию, веру и мифологию. Юридические доводы – это к прокуратуре, вера – это к РПЦ, а мифологию лучше оставить для семейного употребления.
Иначе можно нарваться и на встречный иск – русский народ против Николая II и его потомков. Если Императорский дом требует покаяния от России в лице Генеральной Прокуратуры, то почему бы и россиянам не потребовать покаяния и возмещения ущерба за правление Николая II от Императорского дома. Горя он принес русским людям немало.
Ну, и, последнее. Не понимаю, почему претензии предъявляются только России.
Вопрос о судьбе старого режима всегда является одним из сложнейших для новой революционной власти. Накопившаяся с годами в обществе ненависть к «бывшим» жаждет крови, а потому унять этот порыв, не потеряв доверие масс, совсем не просто.
Именно здесь, молодая русская демократия, вовсе не желавшая расправы над членами императорской семьи, и начала сразу же терять кредит народного доверия. Выход нашелся быстро, причем его предложил сам царь, направивший Временному правительству по этому поводу письмо. Вот, что пишет в своих мемуарах Александр Керенский: «Суть сводилась к следующему: во-первых, разрешить ему и его свите беспрепятственный проезд в Царское Село для воссоединения с больными членами его семьи. Во-вторых, гарантировать безопасность временного пребывания ему, его семье и свите вплоть до выздоровления детей. В-третьих, предоставить и гарантировать беспрепятственный переезд в Мурманск (то есть в порт для отбытия в Англию) для него самого, его семьи и свиты». «Сам царь, - заключает Керенский, - предложил решение, достойное правительства свободной России».
Временное правительство приступило к немедленным переговорам с Лондоном о скорейшем отъезде отрекшегося монарха: там все-таки сидела на троне его родня. Первая реакция была положительной, но через какое-то время пришел отказ - английское правительство и королевская семья решили не связываться с Николаем II. В частном порядке причина отказа объяснялась негативной реакцией общественного мнения. Объяснение правдивое, что, однако, ничуть не снимает с англичан ответственности. Говоря шершавым языком УК, мы имеем дело с «заведомым оставлением без помощи лица, находящегося в опасном для жизни состоянии».
Лондон, как всегда, руководствовался лишь своими интересами. Не нужно объяснять, что реальная политика английского руководства совпадает с общественным мнением далеко не всегда. К улице и прессе здесь прислушиваются, но не обязательно их слушаются. Тем не менее, именно в этом случае правительство и английский двор предпочли согласиться с мнением улицы, хотя на одной чаше весов лежали лишь мелкие неприятности, а на другой - жизнь царской семьи и в значительной степени судьба русской демократии. Последствия известны.
Если Императорский дом столь страстно желает с помощью Генеральной прокуратуры отмыть до бела «чумазую Россию», то почему бы одновременно не простирнуть старое белье и своих английских родственников. Если не ошибаюсь, и в Лондоне есть прокуроры.
Замечательная была бы тяжба: русский императорский дом против английской короны.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
