Николай Хорунжий, РИА-Новости.
Тему 50-летия секретного доклада Хрущева на ХХ съезде КПСС о разоблачении культа личности Сталина старшина Дмитрий Вонлярский, отсидевший на Колыме 3 года по «политической» 58 статье, тут же переводит на разговор об отношения советского поколения к Сталину. В современной России тысячи пенсионеров выходят на протестные демонстрации под его знаменами. По мнению Дмитрия, - потому, что других знамен найти не могут, а не из-за большой любви к бывшему вождю.
В тюрьму Дмитрий попал в самом конце войны. За оскорбление пьяного офицера. Было ему тогда 24. Диверсант, разведчик, морской пехотинец. Ордена Красного Знамени, Отечественной войны, Красной Звезды.
Из харьковской тюрьмы «Холодная горка» Вонлярский бежал, не отсидев и года. Привычка разведчика к свободному поиску, боксерские навыки и сообразительность значительно упростили задачу. На воле он приобрел паспорт на фамилию дяди, устроился на работу на крупном уральском предприятии, стал даже начальником в гараже. Но не повезло. Предприятие оказалось первым советским заводом, производившим атомные бомбы. Весь проект курировал «железный нарком» НКГБ Берия, хозяин ГУЛАГа. Начались тотальные проверки, и Вонлярского опознали по отпечаткам пальцев. Пять лет он был в розыске, и вот, наконец, сталинские ищейки нашли его и осудили по статье «контрреволюционная деятельность». Вот тут у него и возникли первые сомнения в справедливости Сталина. Как же так? Его, проливавшего кровь за родину, ушедшего добровольцем на фронт со второго курса Высшего Бакинского военно-морского училища, осудили на 10 лет каторги и на пять лет поражения в политических правах как врага народа!
Второе и окончательное прозрение наступило у него, когда на Колыме, в «воровском» Индирлаге, в тысяче километров севернее Магадана он встретил двух старых большевиков ленинской гвардии. Вонлярский пожалел их, пригласил в свой бригадный барак, приказал дежурному накормить. Дело в том, что и лагерях Вонлярский не пропал, стал бригадиром «передовой» бригады, которая получала дополнительную пайку. Старики обогрелись, наелись и потеряли бдительность.
«У нас состоялся долгий разговор, - рассказывает Дмитрий Вонлярский. Они рассказывали мне, как Сталин захватил власть в партии и стране, как он уничтожал тех, кто стоял на его пути, о его ошибках, на которые ему указывал Ленин. Тогда я и понял, что Сталин и его приспешники могут не только ошибаться, но и совершать преступления ради своих корыстных целей. После разговора с большевиками мне стало понятно, как меня смогли осудить по политической 58 статье. Следователь мне еще раньше говорил при повторном аресте после побега: «Побег из советского лагеря - это контрреволюционный саботаж, пункт 14». А бежал я и с Колымы, и не один раз. И охрана травила меня собаками. И рвали они меня на куски. С тех пор не могу ни видеть, ни слышать овчарок».
Встречая в ГУЛАГе фронтовиков, Дмитрий, по его словам, понял, как непрост Сталин. Как вовремя пристроил он в лагеря чуть ли не все поколение старшин и лейтенантов. Как быстро раскусил, сколь опасно такое большое количество гордых и бесстрашных людей в стране, которую он привык видеть под своей пятой.
«В 1953, сразу после смерти Сталина, выпустили «классово близких» уголовников. Практически все, кто сидел по 58 статье УК, остались. Меня выпустили только летом. Видимо, учли мое боевое прошлое. В Москву и Ленинград въезд мне был запрещен, хотя в столице ждала меня старушка-мать, воевавшая и в первую мировую, и в отечественную на медицинском фронте: к 1945 она была уже начальником санитарного поезда, майором медицинской службы.
«Направление я получил в Петушки на 101 километр от Москвы, где пошел работать грузчиком. После долгих мытарств по разным городам написал письмо маршалу Ворошилову, Председателю Президиума Верховного Совета, по-теперешнему – президенту. Не просил вернуть ордена, просил разрешить прописку в Москве, к матери. Напомнил, как получал из его рук в 1943 орден Красной звезды за бои на мысе Тархан у Керчи, хотя был представлен к званию Героя Советского Союза. На удивление быстро пришло разрешение, я прописался в Москве, хотя пришлось переехать – соседи затравили мать за то, что ее сын – враг народа. Окончил автомобильный техникум и сел за руль грузовика. От легковушки отказался – не любил возить начальство, прислуживать. Стал работать на междугородных перевозках. Командировки – это и свобода, и возможность приработка. За 36 лет изъездил всю страну.
«На одном из дальних маршрутов зимой 56 услышал по радио о ХХ съезде компартии. Потом стали доходить слухи о выступлении Хрущева с критикой культа личности Сталина. За это я Хрущева буквально боготворил. Хотя для многих моих знакомых он стал за это врагом. Можно сказать, страна оказалась разделенной пополам. Да и раньше, когда умер Сталин в 1953, половина страны рыдала, половина радовалась. В криминальном мире, который я хорошо узнал в тюрьмах и лагерях, люди были гораздо более свободны в своих мыслях и суждениях, смелее, чем на воле. Так вот, в этом мире Сталина ненавидели все.
«Многие мои друзья, боевые товарищи, ветераны приписывают Сталину все успехи Советского Союза. Один из них, например, учился со мной в Высшем Бакинском, но не пошел добровольцем на фронт, как я, а закончил училище, стал офицером, а после войны и адмиралом. Звонит недавно, предлагает написать ходатайство на присвоение мне ордена Сталина. Это такой орден учредили наши новые российские коммунисты. Но я отказался. Причин объяснять не стал, чтобы не ссориться с друзьями, но отказался.
Недавно, через 50 лет после осуждения по 58 антисоветской статье за побег, получил реабилитацию «за отсутствием состава преступления». А потом и звонок из компартии, - «Предлагаем восстановиться в партии». «А где же была партия, когда меня судили в 1950? Почему не защитила? Отказался».
Над диваном, на котором лежит Дмитрий после недавно перенесенного инсульта, висят кортик деда – офицера царской армии, и нож со значком СС, который Димыч в рукопашном бою отобрал у немецкого солдата и которым заколол врага. Рядом – фотография, где бравый ветеран на праздновании 50-летия высадки в Нормандии целует руку Маргарет Тэтчер, пригласившей ветеранов в Англию. Здесь же под стеклом сохраненное мамой письмо Димы с Колымы: «Жди, и я вернусь».
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
"Георгиевская ленточка". Стань партнером! Присоединяйся к акции!
