Когда у нас от холода зуб на зуб не попадает, когда с внутренней стороны окон повисли сосульки, где уж тут вспомнить о 49-летней женщине, отдавшей Богу душу в прошлом веке. Хотя, между прочим, её тоже сгубил холод.
Женщина умерла в гостинице "Отель дез Инд" в Гааге. С поездом, на котором она путешествовала по Европе, приключилась какая-то беда. Вагон сутки простоял без тепла. Когда в окнах замелькали игрушечные домики Голландии, ей уже невмочь было встать с лежака, из груди рвались тяжкие хрипы. Об антибиотиках тогда знать не знали. Двустороннюю пневмонию бойко врачевали пиявками.
23 января 1931 года, ровно 75 лет назад, не стало Анны Павловой, гениальной балерины, первой музы классического русского танца.
... Скрежещет ключ. Идут в стороны дубовые створы. Мы погружаемся в призрачный полумрак, а кажется – в саму вечность.
- Отключил сигнализацию, - говорит мой спутник. - А то сирена в здешней тишине воет так, что спастись некуда.
Меня сопровождает Дэвид Смит, служитель лондонского крематория Голдерс Грин. Иначе попасть сюда, в колумбарий "Сад памяти", немыслимо. Да и сам Смит не всегда волен отомкнуть эти двери. В нерабочие часы сигнализация, как в иных банках, переключается на автоматический режим, и тогда на нее вообще нет человеческой управы.
- Помните, что стряслось с телом Чарли Чаплина? – переходит на шепот Смит, не по должности улыбчивый, баскетбольного роста англичанин.
- Или чуть не случилось с телом Элвиса Пресли, - подхватываю я.
Чаплина, как известно, выкопали и несколько дней где-то прятали. К Элвису начали было рыть траншею, да кто-то, по счастью, спугнул. От фанатичного поклонника до грабителя могил - один шаг.
Бесконечными рядами тянутся вдоль стен ниши с урнами. Горстки пепла, бывшего когда-то людьми.
- А мы их так и продолжаем называть - "люди", - возражает Смит. - Наши люди…
Призрачный свет, струящийся сквозь стеклянный шатер крыши, падает на кубок из белого мрамора с надписью на русском и английском: "Анна Павлова 23-1-31". Рядом фарфоровые статуэтки балерин, лебедей, странный пористый камень, живые цветы.
- Это всё поклонники принесли...
Нишей ниже - такая же урна, но из зеленоватого оникса: "Виктор Дандре 5-2-44". Они неразлучны и после смерти - великая русская балерина и спутник её жизни, муж, импресарио, с кем она не расставалась два десятилетия.
Недобрые биографы вольны сочинять всё, что им вздумается. Послушать их, так выходит, будто Виктор Дандре был мелким петербургским дворянином из тех балетоманов, что кружили жадной комариной стаей вокруг школы при Императорском Мариинском театре. Им бы только вцепиться в хорошенькую балерину, насосаться теплой кровушки. Тут Дандре и присмотрел себе юную звезду, взметнувшуюся на балетный небосклон в сезоне 1901-1902 годов. Хорошенькой, правда, она померещилась только ему. Одноклассники по Мариинке прозвали ее «шваброй».
И все-таки это была она, будущая пресвятая икона театралов и мечта хореографов всего мира - Анна Павловна Павлова.
Те же злые биографы доискались, что позднее, когда имя Павловой уже гремело на сценах Копенгагена, Стокгольма, Нью-Йорка, Дрездена, когда Михаил Фокин уже поставил для нее своего "Умирающего лебедя", когда Париж пал на колени после дебюта Павловой в труппе Дягилева, вокруг Виктора Дандре в его родном Санкт-Петербурге разразился скандалец. Оказывается, в свободное от покровительства балеринам время он хаживал в присутствие - состоял неким чином в горсовете. А там случилась крупная недостача денег, в которой обвинили его, Дандре.
Но в 1912 году ему удалось ускользнуть заграницу и соединиться там со своей любовью - Павловой. Быть может, эта история и привела к тому, что в 1914-м звезда русского балета навсегда покинула Россию и поселилась в Лондоне. Основала здесь собственную труппу с Дандре в роли импресарио.
Теперь их праху уже десятки лет тепло и уютно рядышком в усыпальнице Голдерс Грин, что смотрит окнами на райские кущи роз.
Зато живым неймется. И потому урны Павловой и Дандре периодически снаряжают в заграничный вояж. Хотят изъять их из постылого зарубежья и вернуть в уют престижных отечественных погостов. Есть такая живучая патриотическая идея.
В советские годы за прахом Павловой охотилось министерство культуры СССР, но все как-то безуспешно. Осечка за осечкой. Тогда эстафету подхватил некий российский благотворительный фонд, чей неукротимый азарт даже побудил ИТАР-ТАСС объявить осенью 2000 года: «Прах великой русской балерины будет доставлен из Лондона и перезахоронен на Новодевичьем кладбище в Москве... Так что последняя воля легендарной русской балерины исполнится».
Как мы всё-таки любим наводить порядок в истории. Постфактум, конечно. Валить тросом за шею идеологически некорректные статуи, срывать неугодные мемориальные доски или вот перегонять туда-сюда по билетам первого класса прахи, оказавшиеся упокоенными, на наш цепкий взгляд, не там, где надо бы.
Причем, этот зуд наш приобретает со временем, кажется, глобальные масштабы. Мы с могилой Сталина еще у себя в Москве не разобрались, что делать. Мумия Ленина того и гляди очи откроет, спросит взглядом, не пора ли ей с вещами на выход. Зато иные официальные чины и разного рода фонды не видят на просторах нашей бедной страны более важных точек приложения своей энергии, более неотложной необходимости, как подражать Ларе Крофт, компьютерно - киношной расхитительнице гробниц.
Пойми меня правильно, читатель. Я искренне рад, когда прах генерала Антона Деникина, вожака белой гвардии, нашел, наконец, последнее упокоенье в некрополе Донского монастыря. Нечего ему было делать в американском штате Нью-Джерси. Холодно ему там было.
В разлуке Деникина с Россией без вины виноват революционный разлом России. И сегодня, когда время понемногу зашивает эту рану, когда потомки коммунистов и белогвардейцев уже забывают, как их прадеды расстреливали друг друга, возвращение останков белогвардейского генерала туда, откуда его изгнали серпом и молотом, смягчает противостояние идей, эту вечную забаву наших соотечественников.
Но есть масса других, куда более сложных судеб знаменитых русских скитальцев. И судьба Анны Павловой – из их числа. Откуда, скажем, известно, будто в результате перелета урны рейсом Лондон - Москва "мечта легендарной русской балерины исполнится"?
Во всяком случае не от самой легендарной балерины. Она написала в 1928 году в американском журнале "Данс Мэгазин" нечто другое, плохо с этим сопоставимое:
"Пробыв короткое время в этой стране, я скоро поняла, что Англия - это духовный дом мой. Только здесь смогла я обрести абсолютное отдохновение и покой, здесь я могу скрыться от суматохи и суеты, здесь могу уединиться с моими лебедями. Стало быть, именно в Англии нашла я, наконец, после долгих поисков и разочарований идеальное, по моим ощущениям, место. Во всем мире, чувствую я, не может быть другого дома, приносящего такое спокойствие и удовлетворение, как мой дом, в двух шагах от одного из величайших городов мира".
Это об "Айви Хаус", что переводится, как "Дом в плюще". О прелестном, вознесенном на холм особняке с белыми колоннами и вторым этажом, облицованным красной черепицей. Павлова и Дандре сначала снимали "Айви Хаус", а потом так влюбились в него, что купили.
Как не влюбиться! С балкона второго этажа кажется, будто ты паришь над этим сбегающим с холма садом, который так радовал балерину, над овальным прудом, где скользили её любимые белые лебеди и где теперь склонилась, будто в поклоне перед публикой, фигурка танцовщицы с венком.
Павловой нет, но дух её жив в "Айви Хаус". В особняке поселился одно время "Университет Мидлсекса", театральное заведение, где учат актерскому мастерству, а, главное, танцу. Правда, по большей части авангардному. В спальне Павловой - университетская библиотека.
- Как можно увозить её прах из Лондона! - пожаловалась мне Сара Джарден-Уиллоуби, библиотекарь, чья тетка снимала у Павловой "Айви Хаус", когда та гастролировала в годы первой мировой по Америке. - Тем самым не низводите ли вы, русские, значение великой личности? Ведь она принадлежит всему миру. И не пытаетесь ли переписать её жизнь, хотя она, жизнь эта, неотделима от Англии?
В своей книге "Анна Павлова в искусстве и жизни", Виктор Дандре так вспоминает о трагических часах после смерти своей возлюбленной:
"В 7:30 утра мы принесли гроб из отеля (в Гааге) в часовню католического монастыря, где тело оставалось до переезда в Англию в ожидании решения вопроса о месте погребения. Это был трудный вопрос, который мне предстояло решить. Многочисленная русская колония в Париже хотела, чтобы Павлову похоронили в этом городе, но я лично пожелал, чтобы это произошло в Англии. Я знаю, как любима Павлова в Англии, знаю, что в любом случае в течение жизни этого поколения она не будет забыта, и на ее могиле всегда будут живые цветы...
Мое великое желание состояло в том, - продолжает Дандре, - чтобы Павлову похоронили недалеко от дома, где она провела 20 лет своей жизни и который так любила. Наилучшее место в Лондоне, построенное с весьма новой планировкой, называется "Сад отдохновения" и принадлежит крематорию Голдерс Грин. Павлова не однажды высказывала свое одобрение принципу кремации, и после совета с друзьями и с православным священником я остановился на этом."
Вот как родилась идея последнего пристанища балерины.
Павлова отдавала предпочтение кремации. Но вовсе не мечтала о том, что ее прах вдруг надумают извлечь из любимых, близких к дому мест и переправить в Москву на Новодевичье. Кстати, почему именно в Москву?
- Что-то я этого никак в толк не возьму, - поделился со мной своим изумлением Леннард Ньюмен, крупный британский историк балета, один из экс-кураторов лондонского "Мемориального музея Анны Павловой - Ну, ладно бы в Санкт-Петербург перевезти, там Павлова родилась. Там окончила академию Мариинки, взлетела в солистки, встретила Дандре, Петипа. Но почему, собственно, в Москву?
Не ответишь же ему, что такой у нас псевдопатриотический, а то и просто корыстный зуд. В тот раз попытка эвакуации праха Павловой сорвалась, но кто знает, сколько еще будет таких наскоков.
Жаль, что нынешние эпигоны Лары Крофт пропустили мимо ушей недавнее радиоинтервью Валерия Гергиева, художественного руководителя Мариинки, этой альма-матер Павловой. А там он, скрепя сердце, рассказывал о бегстве своих музыкантов в маленькие оркестры Испании еще 10 лет назад. Потому что им обещали немножко другую зарплату, чем 12 долларов в месяц, которую они получали здесь. И потому что – это самое главное - в России 10 лет назад, как и в Павловские времена, был острый дефицит того, чем может похвастаться, скажем, крохотный Люксембург – умиротворения, спокойствия.
Спокойно у нас пока, похоже, только в крематории.
Мне доводилась бродить по дорожкам Сент-Женевьев-де-Буа, кладбища под Парижем, где с 1926 года хоронят многих наших славных соотечественников. Под каменным, будто расшитым золотом татарским ковром спит вечным сном Рудольф Нуриев. В двух шагах от него мраморная глыба с выбитым на ней посвящением: «Человек, который увидел ангела». Здесь покоится Андрей Тарковский. Некрасов, Бунин, Мережковский, Лифарь, Галич, светлые головы и широкие души России – они все здесь.
Видимо, все по недомыслию и по принципу разбазаривания национальных святынь. Так что же, давайте-ка их всех быстренько, без суеты, по списочку снарядим в Россию?
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
