С Лимоновым, который все отчаяннее клеймит режим, явно что-то происходит. То с Толстым себя сравнит, то с Солженицыным. То самому себе привидится Че Геварой.
Что-то подобное уже вышло с одним известным на Руси титулярным советником. Чиновник-романтик Поприщин объявил себя испанским королем, после того как, начитавшись газет, узнал, что престол этой страны пуст.
Так и с Лимоновым, которому кажется, что если одного властителя дум уже нет в живых, а другой удалился, можно сказать, в скит, и свято место морального Авторитета пустует, то отчего бы ему и не занять его?
Может, и его, Эдичку, доктору показать?
Пока же он ведет дневник, который публикуется на сайте Грани.ру. Вот некоторые выдержки из него вперемешку с «Записками сумасшедшего».
Год 2005 сентября 43-го числа
…Я хотел бы в идеале занять пустующее сейчас место властителя российских дум, то, которое занимали то оба вместе, то поочередно Сахаров и Солженицын, а когда-то Лев Толстой.
…Сегодняшний день – есть день величайшего торжества! В Испании есть король. Он отыскался. Этот король я. Я глядел на всю канцелярскую сволочь и думал: «Что, если бы вы знали, кто между вами сидит».
Числа 1
…До сих пор нет депутации из Испании. Без депутатов неприлично. Никакого веса не будет моему достоинству. Я ожидаю их с часа на час.
…Они слушали меня внимательно. (Вечером, я думаю, они рассказывали чадам и домочадцам и седым супружницам своим обо мне. В чем я был одет, прическа, галстук, очки - может, признали мой дар красноречия. Пересказали, если запомнили, пару моих перлов - ну, скажем, о римском праве и кодексе Наполеона.) Выслушав меня и адвоката Виталия Вариводу, они удалились, как черные статуи, на совещание. С достоинством, мерно колыхаясь.
Мадрид. Февруарий тридцатый.
…Я мощнейший русский писатель и мыслитель (ну простите, другого слова нет) XXI века, и если я высказываюсь, то все большее количество моих сограждан прислушивается к моим словам.
Мартобря 86 числа. Между днем и ночью
…Юношеский радикализм во мне все более уступает место ответственному и мудрому отношению к миру.
…Теперь передо мной все открыто. Теперь я вижу все как на ладони. И это все происходит, думаю, оттого, что люди воображают, будто человеческий мозг находится в голове; совсем нет: он приносится ветром со стороны Каспийского моря.
Числа не помню. Месяца тоже не было. Было черт знает что такое.
…Судя по всем вероятиям, догадываюсь: не попался ли я в руки инквизиции, и тот, которого я принял за канцлера, не есть ли сам великий инквизитор.
(Далее Поприщин рассказывает, как, увидав подле себя «бритых грандов», велел им спасать луну, на которую земля хочет сесть, и те полезли на стену, чтобы достать луну, но тут вошел великий канцлер, и все разбежались, отчего он испанский король, Фердинанд VIII, несколько приуныл. Лимонов же, напротив, сознавая себя наследником Толстого и Че Гевары, и, чувствуя поддержку со стороны безусых грандов, перед лицом сатрапов великого инквизитора смотрит мимо них в будущее).
…Они преследуют нас, как первых христиан, подозревая, что мы можем стать авангардом революции в России. Они правильно подозревают. Они не ошибаются. Нацболы с невинными лицами непременно станут под жестокой тяжестью преследований теми, кого вы страшитесь, о бесы!
Январь того же года, случившийся после февраля
…Но я совершенно пренебрег его (канцлера – Ю.Б.) бессильною злобою, зная, что он действует, как машина, как орудие англичанина.
…Почему НБП? Почему НБП стала группой, олицетворяющей сегодня абсолютную совесть России? Потому что они безошибочно пришли на мой честный талант со своими талантами, восторгом и героизмом. Я горжусь моими младшими товарищами по партии, они выносят гонения, как святые. Я не преследую личных целей. У меня нет желания быть депутатом, у меня нет желания стать президентом. У меня было желание создать Партию Праведников. Я его осуществил. А ликвидировать нас невозможно, даже если расстрелять нас всех. Потому что в Партию Праведников сольются другие Праведники.
От себя скажу: обязательно сольются. И широкую ясную…
Лимонов правильной дорогой шагает: святые, чистые души – то, что надо для темных и кровавых дел. Эту диалектику подметил еще Достоевский в «Бесах». Когда дело дошло до убийства Шатова, все заговорщики так или иначе заколебались; один юноша не смалодушничал – праведник Эркель.
Да и другой истовый праведник, чистая душа Алеша Карамазов, как полагал автор, по логике вещей должен был прийти в террор.
Когда смотришь фашистскую хронику, запечатлевшую отряды гитлерюгенда, то обращаешь внимание на чистые, светлые и трогательные лица мальчиков-нацистов.
И лимоновюгенд кажется милым и добродушным. Правда, в том случае, если отвлечься от исторического контекста.
Сейчас на канале «Культура» идет цикл Феликса Разумовского «Премьера русского абсурда». Речь о революции 1905 года и о том, в частности, как ее морально и нравственно легализовала тогда русская интеллигенция. А русская культура дала санкцию на ее осуществление. А до этого она дала «добро» террору. Мысль о вине литературных буревестников – не новая, но так и не усвоенная, так и не пошедшая впрок потомкам.
Сейчас, в 2005-м постсоветская культура занимается тем же самым – кличет очистительную бурю и готова оправдать не только Лимонова, но и Квачкова.
…Эдичку показали профессору Стравинскому, который, если кто помнит, лечил, и довольно успешно, другого литератора – Ивана Бездомного. Доктор внимательно выслушал рассказ пациента о прокураторах, о судьях в мантиях и их супружницах, о первых христианах, о великом инквизиторе, о Льве Толстом, о праведниках и, разумеется, о бесах.
- Ну вот и славно,- сказал профессор и прописал больному кислород, ванны и покой.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
