В минувшее воскресенье в рамках авторской программы Владимира Соловьева по телемосту из Киева в Москву прибыла экс-премьер Юлия Тимошенко. Она познакомила нас с некоторыми своими взглядами на прошлое, на будущее и дала несколько мудрых советов российскому правительству по ценовой стратегии на нефть.
К советам посторонних мы привыкли. Их при каждом удобном случае горазд давать и Александр Лукашенко. Обоих бы к нам, в просторные кущи России: одного – президентом, другую – премьером. То-то был бы тандем, дуэт, парный конферанс…
Впрочем, как бы они сработались меж собой, как бы мы с ними сжились – другая и отдельная тема.
Комментировать и анализировать политическую составляющую государственного и общественного деятеля Юлии Владимировны Тимошенко – не моего ума дело. Пусть этим занимаются политологи. Я рискну заняться чистой эстетикой и попробую оценить художественную сторону того образа, что был давеча явлен на российском телеэкране.
На родине с этой позиции ее оценили давно и по достоинству. Там даже кто-то выступил с трибуны Рады с предложением присвоить Тимошенко звание то ли заслуженной, то ли народной артистки страны. Да и разговоры в Украине о ее театральности стали столь же привычными, как у нас суждения об эстрадности Жириновского.
…Сходство политической деятельности с театральной игрой легко объяснимо. То и другое является публичным действом, просящимся на сцену, на подиум, на какое-нибудь еще возвышение. Особенно в условиях того режима, который зовется «демократией».
Конечно, и при абсолютизме актерство не было исключено из государственной практики. Но то был театр особого свойства. Ритуального, я бы сказал. Там публика была клакой. Ее не надо было завоевывать. Ее довольно было организовывать.
Тоталитарные тирании ХХ века придали Общедоступному Ритуальному лицедейству еще больший масштаб и синхронный шик – ритмичные речевки, акцентированные жесты, красочные манифестации.
В условиях же демократии аудитория – та самая кошка, что гуляет сама по себе. Или что прекрасная, но своенравная дама, за которой надо ухаживать, которую требуется обворожить, приворожить, понять…И сколь бы ни оказались страстными взаимные чувства суженных, брак меж ними не долог – 4-5 годков сожительства, и снова прихорашивайся, расправляй павлиний хвост, клянись в вечной любви, обещай златые горы… Работа азартная, но утомительная. Тут нужна более изощренная драматургия, более широкий репертуар и более разнообразно-талантливые мастера сцены.
Тут нужен общедоступный художественный театр.
В сущности, на политической сцене работают те же законы, что и на сцене театральной. И в публичной политике просматривается система устойчивых амплуа, восходящая к итальянской комедии масок – «первый любовник», «благородный отец», «комик-простак», «комическая старуха», «лирическая героиня», «субретка», «шут гороховый», «слуги», «миманс»…
За самое высокое место на Олимпе (премьера, президента, канцлера) борются меж собой обыкновенно первый любовник и благородный отец; остальные довольствуются местами в парламенте и в свитах первых лиц.
Разумеется, возможны варианты. Скажем, в Штатах это правило последние десятилетия действовало с неумолимой неукоснительностью: первые любовники – Кеннеди, Клинтон; благородные отцы – Джонсон, Картер, Рейган, Буш-старший. Они поочередно побеждали. Только в самое последнее время правило дало сбой – второй срок тянет комик-простак Буш-юниор.
Торжество того или иного амплуа имеет, как правило, под собой основания социально-психологического свойства. Население, выбирая себе в начальники благородного папашу, наверняка испытывает некоторую неуверенность, чувствует определенную уязвимость перед лицом неясных угроз, просто моральную усталость от неурядиц в доме-государстве. А в случае, когда оно обуреваемо волей к жизни, нерастраченной энергией, то, конечно же, отдает предпочтение тому, кто это все олицетворяет, - «первому любовнику».
Возвышение же «комического простака» должно означать, что в обществе сильны скептические настроения. И, пожалуй, еще то, что первые любовники в политическом театре перевелись.
Примечательна с этой стороны ситуация в Германии. Там «благородный отец» господин Шредер по ходу последней избирательной кампании вынужден был переквалифицироваться в энергичного и напористого «любовника», чтобы соперничать на равных с «домашней хозяйкой» Меркель. В сущности, там шла борьба за власть в доме между «мужем» и «женой», между «хозяином» и «хозяйкой». Только неартистичность последней не позволила ей победить за явным преимуществом.
Вообще, надо признать, в Европе драматургия предвыборных спектаклей посложнее, нежели в Америке. А в Восточной Европе она еще сложнее.
Если говорить о драматургии политической борьбы в странах побежденного социализма, то здесь, во-первых, не отделаешься такими примитивными схемами, что господствовали в странах победившего социализма: «я – начальник, остальные – дураки», «я – Король-Солнце, прочие – черви земные».
Теперь приходится разыгрывать пьесы хорошие и разные. В том числе и классику. И в разных амплуа политикам приходится себя пробовать.
"Лирическая героиня" Юлия в пору оранжевой революции сыграла Комиссара из «Оптимистической трагедии» Всеволода Вишневского. Но не в романтической версии Александра Таирова, реализованной когда-то на сцене Камерного театра, а в фарсовой интерпретации Марка Захарова, осуществленной в «Ленкоме» под занавес советского режима.
Роли были распределены следующим образом: командир крейсера Леонид Кучма, Виктор Янукович – Вожак, конкурент Алексей – Виктор Ющенко. Ну а самая главная героиня в спектакле – Комиссар, воплощенная красота и человечность революции в оранжевых тонах: оранжевый джемпер с оранжевым кашне. (Кожанки нынче не в моде). Женщина она миловидная, но строгая: одного вожака-Виктора приговорила к отставке, другого Виктора-вожака, славного парня, но идейно еще не вполне зрелого, подчинила и возвысила до себя. Она знает, как управлять революционной массой, которой и шантажировала Верховную Раду, Верховный Суд, Верховного Главнокомандующего.
Как и бывает в подобных случаях, плеть революционного произвола перешибла обух административного ресурса. У них все получилось: герой-любовник стал президентом, лирическая героиня – премьером.
Теперь в их театре дается другая пьеса, писаная, видимо, по мотивам то ли гоголевской «Майской ночи, или Утопленницы», то ли пушкинской «Русалки»… Возможно, по мотивам обоих классиков.
…Паннычка Юля со свернувшимся на голове кольцом русой косы, символом чистоты, простоты и невинности, рассказывает нам, москалям, как она поверила Президенту и как верна была ему до последней минуты. Как она его держала за руку… Да злое окружение, погрязшее в коррупции, околдовало его. Он отринул ее.
- Мне стало больно, - сообщила Тимошенко Соловьеву,- и я готова лечь жертвой…
Телеведущего в этой ситуации потрясло то, что отвергнутая не отвечает на компромат компроматом. «Мы развенчались,- говорит она. – Сгинь ты мой оранжевый венец. Теперь все кончено». И бросается в отставку, как в реку. С тем, чтобы вернуться.
Но это будет уже другой спектакль. Смею предположить, что это будет инсценировка «Орлеанской девственницы». В главной роли опять же народная артистка СНГ Юлия Тимошенко. Она ее уже по слухам репетирует. Она уже примерила новый венец – оранжево-синий. Уже и сцена сколачивается на Майдане. Успех, как сказал бы наш до-о-гой Алексей Максимович Гойкий, будет анафемским.
Еще один Народный артист СНГ Александр Лукашенко застрелится от зависти.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
