Александр Дзадзиев – для РИА «Новости».
Прошел год после захвата школы террористами в Беслане (Северная Осетия). Три дня, в течение которых они удерживали почти 1,5 тысячи заложников, определили не только судьбу жителей города, но и придали новый окрас этнополитической ситуации на Северном Кавказе. После Беслана был также продекларирован новый политический курс Москвы в этом регионе.
Однако нововведения происходят очень медленно и остаются практически незаметными для местных жителей. Кроме того, представляется, что пока не будет дана объективная оценка того, что произошло в Беслане год назад, любые политические изменения будут бессмысленны.
Прежде всего необходим анализ того, что послужило причиной теракта. Напомним, что первое время после бесланских событий было множество спекуляций на тему возможности повторения осетино-ингушского вооруженного конфликта. Уже через несколько часов после захвата школы в Беслане СМИ сообщили, что захват школы осуществили члены «Ингушского джамаата» незаконных вооруженных формирований Чечни. Было также названо имя главаря банды – Магомед Евлоев по прозвищу «Магас» (в дальнейшем это не подтвердилось). Кому при захвате школы представились террористы – неизвестно, но информация пошла, и пошла довольно широкими кругами.
Исходя из этого, некоторые СМИ, известные и неизвестные российские политологи и аналитики, оценивая ситуацию с захватом школы в Беслане, почему-то сразу же придали этому теракту этническую направленность и стали говорить о возможности нового осетино-ингушского вооруженного конфликта или же возникновении осетино-чеченского конфликта. Говорилось и о том, что выбор Северной Осетии в качестве места для теракта неслучаен – республика является форпостом России на Северном Кавказе.
Некоторые российские политики и осетинские ученые намекали на причастность Грузии к теракту в Беслане – как месть России за ее поддержку Южной Осетии. Подобные высказывания только усугубляли и без того сложную этнополитическую ситуацию на Северном Кавказе.
Давая свою версию целей террористов, захватившим школу в Беслане - «спровоцировать конфликт между осетинами и ингушами», - ни политологи, ни журналисты почему-то не вспомнили, что раньше никто, в том числе и они сами, не придавал этнической направленности прежним терактам чеченских боевиков в России. Захват Буденновска, Кизляра и Первомайского, взрывы в Москве и других городах России (в том числе и в Северной Осетии), нападение на Дагестан и Ингушетию, убийство президента Чечни Ахмат-хаджи Кадырова и многое-многое другое – не что иное, как акции устрашения, свидетельствующие о продолжающейся войне чеченских боевиков против России в целом, но никак не целенаправленные акции против конкретно Ставрополья, Дагестана, Ингушетии и Москвы. И трагедия Беслана здесь не исключение, а лишь еще одно подтверждение того, что конфликт, начавшийся в Чечне более 10 лет назад, давно перешел границы этого субъекта Российской Федерации. Боевики лишь продолжают активизировать и разнообразить свою деятельность.
К счастью, руководству Северной Осетии и ее народу хватило мудрости не пойти на поводу тех, кто прогнозировал и провоцировал новый осетино-ингушский вооруженный конфликт. Но процесс урегулирования осетино-ингушских отношений был, безусловно, значительно осложнен.
Не удались, к счастью, и попытки использовать бесланскую трагедию для нагнетания и без того имеющих высокий накал антигрузинских настроений в Южной и Северной Осетии. Однако это не означает, что не должно быть сделано соответствующих выводов.
Теперь о международном терроризме, который воспользовался в свое время слабостью Москвы на Кавказе и свил там гнездо. Международные террористические организации, вне всякого сомнения, поддерживали и поддерживают чеченских террористов. Но не следует забывать и о том, что, чеченский узел, завязанный в начале 1990-х гг., не распутан до сих пор. И, кроме того, попытки федерального центра решить чеченскую проблему привели к тому, что вся политика Москвы в регионе сводилась в основном к Чечне или рассматривалась сквозь призму Чечни. Попытки федерального центра поменять после Беслана ситуацию на Кавказе в целом пока не дали видимых, по крайней мере, жителям Северной Осетии, результатов.
Для нас – жителей республики, пережившей бесланскую трагедию, жизненно важно получить ответы на вопросы о том, что же все-таки произошло год назад и кто виноват. Несмотря на то, что следствие идет уже год, ситуация не становится яснее. Мы продолжаем ждать правды, хотя сомнения в том, что она будет сказана, несмотря на обещания властей, растут. В республике, как и год назад, царит тяжелая атмосфера. Безусловно, невозможно все время жить только произошедшей трагедией. Но для того, чтобы продолжать жить, людям нужно знать, что из нее извлечены уроки. А для этого нужна правда. Только так будет восстановлено доверие к властям и появится уверенность в завтрашнем дне.
Александр Дзадзиев - старший научный сотрудник отдела этнополитических исследований Северо-Осетинского института гуманитарных и социальных исследований Владикавказского научного центра РАН.
Проект "Год после Беслана" >>
