Вообще-то, только что снятый фильм Станислава Говорухина «Не хлебом единым» стоило бы назвать «Советский Союз, который мы потеряли». Понятное дело, по аналогии с другой картиной того же режиссера - «Россия, которую мы потеряли».
Новый фильм был представлен на закончившемся в городе Выборге фестивале «Окно в Европу», где его автор получил «Большую Золотую ладью» - приз зрительских симпатий.
На том же фестивале главной награды жюри, составленного из профессионалов-кинематографистов, удостоилась картина Николая Досталя (режиссер недавнего «Штрафбата») «Коля – перекати-поле». Обе ленты не без полемического умысла отослали нас в прошлое.
Может быть, правильнее сказать: вызвали призраки Прошлого? Или еще точнее: обнаружили в нас, сегодняшних, наше не убиенное Вчера.
Что особенно примечательно, оба режиссера и так, этак, и сознательно, и невольно апеллируют к своим прежним картинам.
Досталь это делает прямо и наглядно. То есть сюжетно. Он продолжает историю, что поведал в фильме «Облако-рай», снятом в 91-м году. И герои у него те же – славные, простодушные ребята, и место действия такое же – провинциальный забытый богом и перестройкой городишко, и атмосфера похожая – слегка урбанизированная Обломовка, погруженная в сонную, сомнамбулическую жизнь.
Говорухин же так экранизировал и интерпретировал одноименный роман Дудинцева, что зритель и сам того не желая, попомит снятые этим режиссером в начале 90-х документально-публицистические ленты «Так жить нельзя» и «Россия, которую мы потеряли».
Прежние фильмы из песни не выкинешь. Воды вроде утекло много, а вопросы остались: «Как жить нельзя и как нужно жить? Какую Россию мы потеряли, и какую обрели?»
В помянутых картинах Говорухина, если я правильно помню, звучал суровый и не подлежавший обжалованию приговор советским порядкам, советскому образу жизни и более того самой системе, имя которой было «СССР».
Одно время Станислав Сергеевич этими лентами очень гордился, справедливо полагая, что они какую-то лепту внесли в дело победы российской демократии и поспособствовали перевороту в умах нашего народонаселения.
Он делал кино, а кино в конечном счете сделало его публичным политиком. Затем он стал видным членом Государственной Думы, и все эти годы довольно последовательно левел. Его другая документальная картина «Великая криминальная революция» (1994г.) опять же внесла определенный вклад в новый переворот умов постсоветского народонаселения, вследствие которого оно с ностальгическими настроениями стало оглядываться на советские порядки.
Такого рода мировоззренческие зигзаги характерны либо для чрезвычайно пытливых мыслителей, либо для очень поверхностных людей. Боюсь, что метания Говорухина – это второй случай.
Меня при всех моих антисоветских чувствах горячая антисоветчина фильмов «Так жить нельзя» и «Россия, которую мы потеряли» оставила равнодушной. Я видел, что публицистика в них бежит впереди фактов. Более того, было видно, что и современная действительность и историческая материя подгоняются под уже расхожие антикоммунистические клише. Ну, а в «Великой криминальной революции» действительность шла на поводу у крепчавщих тогда антидемократических установок.
Документальное кино, в котором автор сразу и прокурор, защитник, и судья, и палач, -- не документалистика. Это агитпроп, который всегда, что дышло о двух концах. Его-то как раз поворачивать не сложно, что и доказал Станислав Говорухин своими якобы документальными исследованиями.
Другое дело худкино, которое часто оборачивается незапланированным эффектом, впрочем, с головой выдающим подсознательные симпатии и предпочтения автора.
Вероятно, Говорухин, приступая к экранизации забытого романа Дудинцева «Не хлебом единым», всего только и желал, что преподать несколько уроков нравственной чистоты, порядочности, принципиальной стойкости современному отечеству, погрязшему в животной корысти, циничной беспринципности и в прочих пороках. Но, как это часто случается у больших художников, задание оказалось перевыполненным – нам преподнесли кое-как подретушированную старую Утопию.
Для начала режиссер несколько переакцентировал литературный источник. В центре киноповествования уже не самоотверженный изобретатель Лопаткин, придумавший машину по литью труб, не его мытарства, а его любовь – Надежда Сергеевна (артистка Светлана Ходченкова). Она на экране – гений чистой красоты, и истовой преданности. Она, учительница английского языка, выносит на себе все трудности и сложности противостояния любимого ею человека сталинским бюрократам. Женщина не убоялась уйти от высокопоставленного мужа-функционера, не испугалась лишений, рискнула родить и родила; вынесла все и…
Последняя сцена: бард Александр Розенбаум в форме генерала подвозит Надю с ребенком к месту заключения Лопаткина и оставляет обоих в машине. Сам начальственно входит в здание, вызывает в служебный кабинет зека-изобретателя, разрешает ему выкурить папиросу и взглянуть в окно. Крупный план его (Лопаткина), крупный план ее с ребенком на руках. Они смотрят друг на друга. Как Штирлиц при свидании с женой. Комок в горле. Хочется заплакать. Хочется обратно в Советский Союз. И не в брежневский, а дальше – прямиком в сталинский, где все крепче было.
Лирическая составляющая фильма, конечно, важная штука, но это не все, чем обольщает Говорухин.
Более всего, он завлекает патриархальностью советского режима, его патернализмом. Издалека кажется, что им, простым советским людям, было тогда хотя и трудно, но психологически комфортно. Страна, как семья. Начальник, что отец. Не все отцы-начальники радовали; попадались негодяи, карьеристы и т.д. Но больше было светочей. Как, например, герой Розенбаума. Или тот, который с трубкой. (Не подумайте на Сталина. Речь о самом режиссере Говорухине, исполнившем роль министра-благодетеля). Все положительные персонажи – идеалисты. Все отрицательные – корыстолюбцы. Отчего и вся киноностальгия.
Советский кинематограф в прошлом довольно часто воспевал не столько коммунизм, сколько идеализм. Казалось, что это разные вещи. Но дело-то в том, идеализм во все времена и для всех тоталитаристских режимов был едва ли не самым важным ресурсом. Для коммунистической утопии – тоже.
СССР как сталинский, так и брежневский, во многом на нем и держался. В конце концов, безжалостная его эксплуатация обессилила строителя идеализма в отдельно взятой стране.
Насколько обессилила, это как раз и можно почувствовать по картинам Николая Досталя «Облако – рай» (1991г.) и «Коля-перекати-поле». (2005г.). Герой Коля, вернувшийся в Тмутараканск после почти десятилетнего отсутствия, обнаруживает, что все, как прежде. Главная его мысль: как много чего случилось за это время, и ничего не изменилось. Дума не о материальной стороне и не о политическом режиме. Дума о славянской ментальности, которая столь же загадочна на поверку, как и славянская душа.
Что такое постсоветский человек? Лежачий камень? Растение перекати поле? Скорее всего, то и другое одновременно. От того и возможны такие исторические зигзаги – от России к СССР и обратно. А теперь снова – левый поворот? Как в экономическом, так и в культурно-психологическом отношениях?
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
