Политический обозреватель РИА «Новости» Юрий Филиппов.
Хотя нынешняя годовщина российского дефолта, объявленного 17 августа 1998 года – дата совсем некруглая, в России ее все равно «отмечают». Экономисты проводят «круглые столы» и семинары, обозреватели пишут статьи, в которых пытаются разобраться – что же все-таки произошло семь лет назад с финансовой системой России, не грозит ли ей новый обвал по старому образцу.
Помнит о дефолте и население – согласно социологическим опросам, результаты которых попадают в прессу, более половины россиян боятся повторения событий семилетней давности.
В августе 1998 года правительство Сергея Кириенко ввело 90-дневный мораторий на возврат всех зарубежных кредитов и объявило о приостановке обслуживания своих краткосрочных рублевых обязательств. Одновременно более чем на 50 процентов был расширен валютный коридор рубля, однако российская валюта в нем не удержалась, и уже к концу года рубль стоил в четыре раза дешевле до дефолтного уровня. Банковская система страны зависла, проглотив депозиты предприятий и вклады граждан.
Джордж Сорос выступивший в сентябре 1998 года в качестве эксперта по российской тематике в Конгрессе США заявил, что Россия пережила «полный финансовый крах». «Этот крах представляет собой поистине ужасное зрелище и будет иметь неисчислимые человеческие и политические последствия», объявил мировой финансовый гуру.
Однако наиболее вдумчивые российские экономисты не считали так даже семь лет назад. Научный руководитель Высшей школы экономики, бывший министр экономики Евгений Ясин еще несколько лет назад заявил, что макроэкономические последствия дефолта для России, как ни парадоксально, оказались благотворными. Практически сразу после объявления дефолта, уже к концу осени, в России начался новый цикл экономического роста. В 1999 году российская экономика, упавшая с 1991 года, как минимум на треть, выросла на 5,3 процента, а через год еще на 9 процентов. С тех пор рост показателей, причем не ниже 5 процентов в год, стал для нее нормой. Дискуссии здесь ведутся лишь о темпах роста, но сам рост вне подозрений.
Экономисты выделяют два фактора, высвобожденных дефолтом и позволивших российской экономике встать на ноги. Первый – девальвация рубля, сделавший продукцию, произведенную в России, конкурентоспособной на зарубежных рынках и дома. Второй – быстрая загрузка простаивавших до того российских производственных мощностей. Поскольку стремительно подорожавший импорт стал недоступен огромному числу россиян, они, к радости местных производителей, переключились на отечественные товары.
Вскоре сработал и третий фактор роста, правда, уже не связанный с дефолтом. Мировые цены на нефть в 1999 году неожиданно начали расти, причем каждый новый зигзаг мировой политики, особенно после прихода к власти республиканской администрации, лишь гнали их в гору. Проблема российского внешнего долга, достигавшего в 1999 году 150 млрд долларов, благодаря этому решилась как бы сама собой. Несмотря на прогнозы скептиков, ни в 2003 году, на который приходился пик внешних выплат, ни позже затягивать пояса россиянам не пришлось.
Высокие цены на нефть и связанный с нею газ – основные российские экспортные товары, стали для России стопроцентной страховкой от повторения дефолта в обозримом будущем. Во всяком случае, так считает правительство. Два года назад оно создало Стабилизационный фонд, куда пошли экспортные сверхдоходы страны. «Благодаря созданию Стабилизационного фонда Россия навсегда ушла от возможности дефолта», убежден российский министр финансов Алексей Кудрин. Вероятно, для таких заявлений есть основания, ведь 1 августа текущего года размер фонда достиг 721 миллиарда рублей (25,2 млрд долларов) и сопоставим с российским федеральным бюджетом образца 1998-99 годов. Это очень большая сумма, но российское правительство лишь недавно решилось начать тратить из него средства на финансирование федеральных инвестиционных программ. Все-таки угроза дефолта, что бы не говорил министр Кудрин, для него далеко не пустой звук.
Впрочем, от дефолта страну охраняют не только денежные запасы. Поскольку жить в долг, за счет кредитов после 17 августа 1998 года было уже невозможно, в стране была быстро отстроена налоговая система, которой фактически не существовало семь лет назад. И хотя треть российских налоговых сборов – это поступления от экспорта углеводородов, все же другие две трети дают промышленность, сельское хозяйство и сфера услуг. До дефолта им, особенно первым двум, жилось не очень хорошо. 17 августа стало для них днем открытия «второго дыхания».
По словам Евгения Ясина, наиболее острые проблемы для России, включая и ее экономику, это терроризм и техногенные катастрофы. Но хотя они весьма серьезны, с занятого вектора движения они российскую экономику не сдвинут. «Если кто-то скажет вам о дефолте, не верьте и не бойтесь», говорит он.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
