Деятельность любых средств массовой информации в строгом понимании безнравственна по самой своей сути. Потому что журналистика питается трагедиями, такова ее природа, как природа хищника – в поедании сырого мяса. При этом действия зверя находятся, конечно, совершенно вне нравственных оценок: так он устроен, у него выбор – либо голодная смерть, либо убийство добычи, но мудрость Создателя и этого выбора животному не дает. Оценивать же с нравственной точки зрения любые человеческие действия можно и нужно, учитывая, естественно, социальные законы, нередко диктующие поведение не менее жестко, чем биологические. Работа патологоанатома необходима и, несмотря на задевающую любого нормального человека противность людской природе, вполне заслуживает спокойного уважения – если только само разрезание трупов не доставляет режущему удовольствия. Профессиональная обязанность – одно, страсть маньяка – другое.
Проработав в журналистике целую человеческую жизнь – родившиеся во времена моего внештатничества уже достигли почтенного среднего возраста – я и сам привык воспринимать любое событие как информационный материал. Сам, будучи редактором, ловил себя на том, что при сообщении о какой-нибудь катастрофе в летнее, вялое и бедное на информацию время, испытывал если не радость, то оживление: будет чем заполнить газетную полосу. Ловил – и, как мог, давил в себе это чувство, чтобы не превратиться окончательно из нормального человека в бессовестного информационного маньяка. Признаки этого психического отклонения я распознаю с одного взгляда на текст, с одной фразы в телевизионном комментарии.
Катастрофа с российским батискафом и последующее спасение подводников, одновременная гибель Михаила Евдокимова показали, что в нашей журналистике болезнь бесчувствия и вытеснения морали из профессии зашла чрезвычайно далеко.
Трагедия, произошедшая на Дальнем Востоке, с самого начала почти всеми газетными и телевизионными комментаторами была воспринята исключительно как повод для политических спекуляций. Удачно, блин, вышло! Сейчас припомним «Курск», эффектно использовав злой рок, тяготеющий над августом в России, построим на впечатляющем материале нужные выводы… В зависимости от собственной политической ориентации, у журналистов всегда чудесным образом совпадающей с позицией хозяина СМИ, пишущие и говорящие властители дум, газетных площадей и эфирного времени в очередной раз продемонстрировали свою верность двум основным лагерям – бесстыжего «патриотизма» и столь же одурелого «либерализма».
Одни, явно радуясь представившемуся случаю, принялись привычно клеймить «кровавый режим», предрекать гибель моряков и объяснять все преступными действиями власти. От нее ждали безразличия к случившемуся, отказа от зарубежной помощи и так далее. Когда же министр обороны немедленно прилетел на место события, когда помощь англичан и американцев приняли с благодарностью, когда все кончилось счастливо, критики с еле скрываемым разочарованием от такого разрешения ситуации сосредоточились на обличении власти за отсутствие в России собственных спасательных устройств и поношении коллег, которые слишком уж (и это правда) сдержанно говорили о решающем вкладе британцев в спасение русских моряков. Никто из этих профессиональных разоблачителей не сказал о том, что бывают катастрофы, в которых никто не виноват; что пока суда плавают по водам и под водою, будут суда и тонуть; что при спасении все было сделано наилучшим образом, а решение допустить иностранцев к секретным работам потребовало определенной политической воли и, слава Богу, было принято; в конце концов, о том, что и британцы работали не собственным аппаратом, а купленным у американцев и находящимся в эксплуатации у коммерческой фирмы, и при этом, видимо, не чувствовали ущемленной свою национальную гордость, и не кляли правительство за то, что нет такого же домодельного устройства.
Другие, не смущаясь ни на минуту тем, что рассуждают-то о жизни и смерти, завели свою обычную песню о Родине, ее оскорбленном величии и коварных врагах. Было охотно предоставлено слово отставному флотоводцу, который с каким-то непостижимым людоедством твердил, что нужно было просто все взорвать собственными силами, а что там семь человек внизу – ничего, авось обошлось бы… Знаменитый телевизионный пассионарий с нездоровым блеском в глазах заявил, что «русские офицеры должны уметь умирать», как-то забыв, что речь-то идет не о геройской гибели на поле битвы за отчизну, а об отказе от помощи моряков морякам, издавна обычной во всем мире… Немедленно последовали патетические обращения к военному ведомству: как же оно могло допустить натовцев к секретным объектам…
А о тех семи, которые, как представлялось, просто в отчаянии ждут, когда кончится кислород, вспоминали в последнюю очередь. Да и то большей часть лишь ради выхватывания нужных слов из интервью родственников – из одной фразы, в зависимости от своих целей, вырезали кто благодарность военному министру, кто поношение.
Гибель же актера и губернатора от нелепой, чисто русской беды – любви к быстрой езде – вообще стала поводом для соревнования в придумывании исключительно лихих заголовков. Какой-то общий психологический дефект лежит в основе всех этих «Юмориста остановила береза» и «Губернатора подвело управление». Как будто все это придумывали не совсем люди – ведь в человеческом естестве заложено почтение к смерти. Валентин Катаев вспоминал о сумасшедшем старике, продававшем газеты в Одессе во время Первой мировой войны – рекламируя свой товар, он выкрикивал: «Отступление на германском фронте! Слава Богу! Много убитых и раненых! Слава Богу!» Похоже, что наши газетчики ведут происхождение от этого безумца…
Вообще-то говоря, связанные с профессиональными обязанностями нарушения психики можно было бы спокойно принять как неизбежность и не придавать им особенного значения. В конце концов, и упомянутые уже патологоанатомы, спокойно обедающие прямо в морге, и работники боен, не замечающие крови на своих руках, и кладбищенские землекопы, не слышащие рыданий, тоже не вполне обычные люди. Но бесчувствие журналистов более опасно потому, что оно разносит в обществе инфекцию цинизма и ледяного пренебрежения к трагедиям. Ежедневные крупные телевизионные и фотографические планы разорванных на куски человеческих тел делают для привыкания к терроризму, возможно, не меньше, чем выступление перед камерой какого-нибудь Басаева. Англичане, наконец, поняли это, и ввели некоторую цензуру в славившемся своей безграничной объективностью BBC. А за игривый заголовок материала о смерти в цивилизованных странах читатели подают в суд. Мы же все шутим над могилами, все шпыняем политических противников катастрофами, все гуляем по костям. Ничего не боимся.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
