Жизнь монтирует события порой лучше Эйзенштейна. Так получилось, что ТВ завязало в один узелок два самостоятельных сюжета. Один – драматический. Про то, как минский омоновец ударил вдову покойного оператора Завадского. Другой – идиллический. Я имею в виду полуторачасовую беседу Олега Попцова с президентом Белоруссии Александром Лукашенко в телеэфире ТВЦ.
Прямой хук омоновца прокрутили информационные службы всех федеральных каналов, кроме ТВЦ. Они же сообщили, что врачи засвидетельствовали сотрясение головного мозга Завадской. Официальный представитель поставил другой диагноз: сама виновата.
Интересно было бы послушать, что на этот счет думает Сам? Он ведь в курсе всего, что показывают российские каналы, но пока словом не обмолвился. В том числе и в программе Олега Попцова. И не в упрек программе это говорю, поскольку понимаю, что она, хотя и показывалась после, но записывалась до того, как операторская вдова была высечена.
Думаю, однако, что намек на ответ по интересующему нас вопросу в этой передаче можно найти.
Постараюсь обойти политическую составляющую программы. Если получится. Попробую проанализировать ее поэтическую направляющую. И если буду говорить о Лукашенко, то не как о государственном деятеле и, боже упаси, не как о частном человеке. То есть, я буду говорить не о нем самом, а о его образе, созданном писателем Олегом Попцовым. Последний, впрочем, на экране тоже пребывает в образе. В образе Автора.
На то меня подталкивает собственно и форма передачи, о которой надо сказать отдельно, потому что иные рецензенты пишут о ней так, будто она есть традиционное интервью, и предъявляют к ней невозможные требования. Почему, например, Олег Максимович так часто вторит Александру Григорьевичу и не задает ему неудобных вопросов? Почему он задает сложные вопросы в форме готовых ответов? Почему так много размышляет вслух, вследствие чего создается впечатление, будто не ведущий пытается выяснить мнение высокого хозяина, а наоборот: президент Лукашенко нашел время, чтобы выслушать известного журналиста по текущим вопросам международной и внутренней политики?
- А потому, - сказал бы на это Олег Максимович, повысив голос.
И я бы понял, почему он с таким раздражением откликнулся бы на все эти ехидные недоумения критиков. То, что он предложил зрителю, - совсем иной формат общения; это не интервью, а художественно-документальная эссеистика, визуальная проза.
На это намекает заголовок «Я был в другой стране…». Звучит как начало стихотворения. Затем пролог, в ходе которого автор обращает внимание на то, как меняется ландшафт при пересечении границы России с Белоруссией. В РФ поля бесхозные, а у нашего соседа они ухоженные, домишки ладные. Чуть дальше это наблюдение будет срифмовано с впечатлением, полученным в Минске. Во время пешей прогулки по городу автор почувствовал, что что-то не так. И тут же понял: нищих на улицах не видно.
Надо заметить, что рассказы о благоприятном впечатлении, которое оставляет столица Белоруссии и вся страна своим ухоженным внешним видом и хорошими производственными показателями, стали в последнее время довольно распространенными. Их можно услышать, как от профессиональных пропагандистов, так и от простых граждан всех политических направлений, в том числе и от людей с либеральными взглядами. Белоруссию уже именуют чуть ли не славянской Швецией. Там, говорят, «ножницы» между самым низким и самым высоким доходом не в 25—27 раз (как в России), а в 3—4 раза (как в Швеции). Там, говорят, побеждена коррупция, там не взрывают и не захватывают в заложники, развивается машиностроение. Там все, или почти все, хорошо. Эпизод с высеченной операторской вдовой вынесем за скобки, как нетипичный, случайный, и скажем: России есть прямой смысл объединиться с новой Швецией.
Предположим, есть. Но тогда сам собой возникает вопрос: а что за резон у Нью-Швеции объединяться со страной, где почти все плохо?
Я-то лично был уже практически не против присоединиться к Белоруссии. Но тут как раз и явился образ, созданный Олегом Попцовым.
В кабинете президента до меня со всей очевидностью дошло, что встретились не журналист с главой суверенного государства, а две равно самодостаточные личности. Они сидели в одинаково богатых креслах с одинаково высокими спинками вполоборота друг к другу. У них сложились высокие отношения. Никакой искательности у Автора. Ни тени высокомерия у его важного собеседника. Степенный разговор о самом главном – о путях развития братских стран, о трудностях и сложностях роста, о коррупции, об оппозиции, о приватизации, об одиночестве человека, оказавшегося на вершине власти и т.д.
С чем хотелось бы сравнить по содержанию и по взаимной корректности этот диалог?
Когда речь шла о просвещенном патернализме, то невольно возникала ассоциация с перепиской Вольтера и Екатерины («Мой народ нуждается в моей мудрости»).
Когда звучали ноты тревоги в связи со множеством нерешенных социальных проблем в России, то вспоминалось свидание Герберта Уэльса с Владимиром Лениным («Россия во мгле»).
Когда невозможно было не отдать должное достижениям подведомственного руководителю страны народа, то припоминалась аудиенция, которую дал товарищ Сталин писателю Фейхтвангеру («Москва, 1937-й год»).
Когда же собеседники переходили к обмену любезностями («Вы очень хорошо сказали…»; «А мне понравилась ваша мысль…»), то в голову лезли Манилов и Чичиков, которые при встрече в Маниловке, выказали взаимное расположение и желали бы «жить этак вместе, под одной кровлей, чтобы пофилософствовать о чем-нибудь, углубиться…»
- Это была бы райская жизнь, - подытожил встречу Манилов.
У Манилова с Чичиковым такой райской жизни, чтобы построить огромнейший дом с высоким бельведером и оттуда увидеть даже Москву, не получилось.
Не получается она и у России с Белоруссией.
Маниловка, конечно, на вид хороша. И мечты у ее Хозяина приятные: на экране с помощью компьютерной графики был для примера построен потемкинский агрогородок.
- Чтобы крестьянин мог душ принять после работы в поле.
Но это все мечты, а что за ними, или под ними?
Значит вот каким открылся нашему взору портрет белорусского президента в видеоэссе Олега Попцова.
Портрет воспроизвожу пунктирно.
К власти он пришел из оппозиции. Часто приходилось заниматься перетряхиванием кадров. Некоторых из своей команды (10 – 12 человек) за взятки «отправил». А некоторых посадил. Оппозицию и вузовских преподавателей не любит, здравомыслящих людей любит и держит их при себе во власти. ВАК взял «под себя» и только с ведома президента чиновник может защитить диссертацию. Ведущим предпринимателям навязал убыточные колхозы. Собственности у него нет. Сам знает, что своим фанатическим бескорыстием загнал себя в тупик, но по-другому не может.
- Меня мочить по большому счету не за что.
Даже собственной квартиры у него нет, чем сыновья в бане после хоккея его нередко попрекают. Старший говорит: «Папа, ты президент, ну вот мы с тобой рядом за проволокой живем, ну терпимо. А что завтра? Завтра выборы. Тебя не избрали. Где мы будем жить?». Папа на это говорит, что «от этих вопросов ему становится жарко, как в парилке». Ну а на случай революции сурово предупреждает потенциальных путчистов, что так просто не сдастся: будет защищаться с оружием в руках. Как Сальвадор Альенде. И очень чувствует себя одиноким на вершине власти. И говорит об этом с болью Автору, который как художник его понимает.
Образ Лукашенко у Попцова – это образ Хозяина, все и вся контролирующий. Он бы и мелким бизнесом руководил, если бы чувствовал, что смог бы.
Конечно, зачем ему личная собственность, когда в его распоряжении все государство, которое и есть его собственность?
Забавная проговорка. Повесив на предпринимателей убыточные сельские хозяйства, он пообещал стать им крышей.
Понятно, что в такой стране ни одна муха не пролетит без его высочайшего ведома. И тем более ни один омоновец не посмеет распустить руки в присутствии телекамер.
…Автор, улетая обратно в Россию, спрашивает за кадром: «Чего мы ждем, чего мы медлим?»
У меня есть персональный ответ: «Я все-таки подожду и помедлю, потому что понял: белорусское государство – это Лукашенко, а Лукашенко – это есть государство». Короткое замыкание. И в этом смысле Белоруссия действительно другая страна, в чем видеоэссе Олега Попцова меня лично убедило.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
