В отличие от большой части просвещенной общественности я прежде не возмущался современным московским строительством. Начиная с памятной дискуссии о восстановлении Храма Христа Спасителя, я расходился во взглядах с теми безоговорочно уверенными в своей правоте агрессивными эстетами, которые судили о жизни города с позиций самоназначенных смотрителей архитектурного музея. Храм они оценивали исключительно как архитектурное сооружение, не понимая, что это прежде всего воссозданная святыня, возвращение которой народу есть акт этический, а не эстетический. Светские же новые здания они сравнивали и сравнивают с некими идеальными, никогда не существовавшими, забывая о том, что везде и всегда строительный бум давал оскорбляющие строгий вкус результаты. И только время облагораживало плоды трудов, оставленные увлеченными строителями. Париж барона Османа погубил прекрасный на вид, но непригодный для жизни средневековый город; Эйфелева башня вызвала возмущение Золя и других тогдашних уважаемых граждан, хранителей красоты; далеко не выдающаяся по художественным достоинствам статуя Свободы навеки врезалась в вид на Нью-Йорк, небоскребы которого, к слову, не ругал тоже только ленивый. И ничего, все понемногу обошлось, свыклись, разглядели новую красоту…
Это не значит, что повсеместные лужковские «карандаши» и стеклянные комоды, столпившиеся в районе Балчуга, обязательно станут со временем приятны глазу и превратятся в символы Москвы. Но следует, все-таки, хотя бы из соображений справедливости вспомнить, как выглядел центр нашей столицы до того, как нынешний мэр принялся за дело. В начале девяностых прошлого столетия старая Москва просто рассыпалась, в подвалах стояла гнилая вода, пустые темные окна заброшенных двухэтажных развалюх смотрели на Ордынку, Якиманку, Тверские-Ямские и даже Остоженку, ставшую ныне символом самодовольного богатства и дурного вкуса. Если выбирать приходится между упадком, разрухой, смертью – и жизнью, строительством, подъемом, то я выбираю второе, как бы безвкусно и уродливо оно ни было. А когда мне говорят, что неплохо бы, конечно, строить, но строить безукоризненно элегантно, талантливо, современно, то на это у меня есть одно возражение: идеального в жизни не бывает ничего, не бывает и такой великой стройки, к которой не прицепится что-нибудь церетельное. Время все расставит по своим местам. Зверюшек и курортную балюстраду на Манежной рано или поздно уберут прозревшие потомки. Зато уникальный подземный торговый город останется…
Однако даже меня, энтузиаста новой Москвы, оптимистически глядящего в ее архитектурное будущее, ужаснула новость последних дней: Царицынский дворец собираются достраивать.
Безумие и кощунство этого решения настолько очевидны, что даже как-то неловко приводить аргументы против. В мире есть много руин, представляющих куда большую ценность, чем любое новое, даже самое прекрасное здание. И никому не приходит в голову довести до эксплуатационного состояния, к примеру, Парфенон или Колизей, ударными темпами модернизировать Великую китайскую стену, устроив в ней гостиницы и туристско-развлекательные центры, отремонтировать помпейские бани и организовать там помывку желающих… Достроить Царицынский дворец и отдать его под гостиницы или торговые центры – все равно, что выпрямить Пизанскую башню и оборудовать в ней телевышку. Мало того, что осквернение, так еще и глупость: взгромоздить в другом месте обычную современную бетонную дуру или даже стилизованный новодел куда проще и дешевле.
Чем отличаются от перечисленных исторических объектов руины Царицынского дворца? Невыразимо прекрасные, они остались недостроенными по воле заказчицы, своенравной императрицы, сохранив не только отпечаток архитектурного гения, но и само дыхание времени, будто остановившегося в этих лишенных крыши стенах. Царицыно – одно из самых древних и романтических мест Москвы, сюда приезжают влюбленные, которых влечет красивая легенда о страсти, здесь веют сквозняки преданий. К тому же, дворец привлекает не только подлинностью, но и – несмотря на незавершенность строительства – художественной законченностью.
Можно себе представить, какие резоны у сторонников чудовищного проекта: мол, загаженные развалины продолжают осыпаться, скоро от них вообще ничего не останется, так уж лучше оживить их. При этом не берется в расчет, что такое «оживление» есть убийство, что историческую ценность имеют именно царицынские руины, а не макет в натуральную величину некогда задуманного гениального строения. Есть существенная разница между Царицыным и, к примеру, новодельной гостиницей «Москва», которая, надо надеяться, скоро появится на старом месте. «Москва» была выстроена и лишь постепенно стала, как утверждают, разваливаться, рушиться. Царицыно же никогда не было законченным, с самого начала это был недостроенный шедевр, недостройка, собственно, и есть шедевр – достроенный же дворец будет всего лишь аттракционом. И единственное, что можно сделать полезного для Царицына – это грамотно и толково провести консервацию руин, прибрать, вылизать каждый древний кирпичик, да и оставить в покое…
Увы, решимость владеет городской властью. И дело не только – может, и не столько – в том, что она упрямо и даже с вызовом твердит свое: «А мы достроим… Возьмем и за пару лет достроим…» Гораздо огорчительней, что то же самое говорят и архитектурные начальники. Уж если Посохина не смущает перспектива непоправимого осквернения одного из наиболее масштабных и впечатляющих памятников истории архитектуры и вообще истории, то чего можно требовать от неспециалистов, хозяйственников и администраторов? Но и Посохин повторяет, как заведенный: «Использовать под торговые и музейные площади… Полученные средства пустить на содержание и охрану…» Будто сейчас кто-то мешает грамотно организовать в Царицыне музейную работу, ввести соответствующую плату за посещение и «полученные средства пустить» на реставрацию и поддержание чистоты развалин.
Интересно, до каких еще проектов мы доживем? Не придет ли в какую-нибудь буйную голову залатать Царь-колокол и поднять его на специально выстроенную железобетонную колокольню – ведь непорядок, стоит себе металлоизделие культового назначения на земле, с отдельным осколком рядом… Довести до ума и звонить! А заодно и Царь-пушку переделать под стрельбу снарядами залпового огня «Град»…
Культурная же общественность пока воспринимает царицынскую перспективу вполне индифферентно. То ли весь запал израсходовался на обличение стеклянных башенок жилого строительства и «Триумф-паласа», то ли не трогает ревнителей московской старины и подлинности строительство светлого коммерческо-гостиничного будущего на древних камнях.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
