Пару недель назад мне казалось, что война в СМИ еще за горизонтом, а она, как выяснилось, уже с нами и в нас.
На этот факт глаза мне открыла вскипевшая в прессе дискуссия по поводу двух писем в «Известиях». Одно - подписанное телеведущим Гордоном и писателем Липскеровым. Другое – собравшее около полусотни автографов известных ньюсмейкеров.
Оба послания коснулись приговора по делу Ходорковского. Точнее, реакции либеральной публицистики на это самое дело. Меня письма не убедили и, тем более, не переубедили, но и не удивили. И не потому, что заведомо знаю им цену и их природу. Я знаю: об осужденном олигархе бытует именно такое мнение в народе, в обществе, в том числе, и в культурной элите. А где, кем и как оно сформулировано – вопрос в данном случае второй.
Удивила же меня реакция на реакцию. И не по смыслу и содержанию, а по форме и стилистике.
Выплеснувшееся на головы «подписантов» количество злобы, желчи, яда, подозрений, оскорблений превысило все мыслимые пределы.
Во-первых, сразу было решено, что все они в той или иной степени шкурники, трусы, лизоблюды, ренегаты, недоумки и т.д. Затем перешли на личности: все ли в порядке у того с налогами, нет ли проблем у этого с госдотациями, у этой – с правосудием, у тех – с мозгами?
Один уважаемый публицист так вышел из себя, что рискнул обыграть в тексте и в заглавии созвучие фамилии одного из авторов письма с неприличным словом. Чтобы был понятен уровень озлобленности, все-таки, процитирую: «Наступает время использованных гордонов».
В сравнении с этим сарказмом советская сатира, ударявшая португальского диктатора Салазара по салазаду, конечно, всего лишь добродушный шлепок.
Следующая высота, которую предстоит взять нашим зоилам, - это переход с личностей на внешности своих процессуальных противников, ударяя по тем или иным их дефектам.
Как это делал в свое время Зюганов по отношению к Горбачеву – первый никак не мог простить второму не только развала Советского Союза, но и его родимого пятна на голове и иначе, как «клейменым» не называл. А сколько еще раз клейменому приходилось слышать от своих политических противников: «Бог шельму метит».
Нынче всех шельм метит лично господин Лимонов. О Сергее Иванове: «…желчный, мелкие зубы рыбы». О Дмитрие Козаке: «Лицо в виде мотыги». О Владиславе Суркове: «С чуть надклюнутым плешью затылком». И т.д.
Дальше – больше. Своими ушами слышал на волнах одной из радиостанций призыв: после того, как власть переменится, всем журналистам, которые не так писали и не то показывали, выдать по «волчьему билету».
Разумеется, сегодняшние инициаторы коллективных писем в поддержку злополучного приговора, заглянув в кривое зеркало советской практики по дискредитации своих идейных оппонентов, легко бы узнали себя. Но, что обидно: в том же зеркале можно опознать по навыкам, методам, приемам и либеральных контрпропагандистов.
Вообще, степень безаппеляционности осуждения «подписантов», вполне соотносима с уровнем предвзятости басманного суда над Ходорковским.
Когда дурная стилистика роднит противоборствующие стороны, это дурной знак.
Это знак того, что, когда они поменяются местами, ничего не изменится ни во властных институтах, ни в судебной системе, ни в пропаганде.
Доконал меня сатирический выпад Виктора Шендеровича в сторону Марка Захарова.
Захаров ничего не подписал против Ходорковского. Более того, в «Новой газете» он его поздравил с днем рождения и пожелал, чтобы его «неприятная история… завершилась бы примиряющим образом». То есть Марк Анатольевич морально поддержал Михаила Борисовича. И сделал это открыто и публично. Но этого Виктору Шендеровичу мало. Ему надо было, чтобы тот, поздравив заключенного, тут же проклял бы прокурора и всех, кто за ним стоит.
А раз не проклял, не прочитал с выражением монолог Чацкого: «А судьи, кто…», не повторил за Лермонтовым: «А вы, наперсники разврата…», не выкрикнул радищевское: «Пиявицы ненасытные!», значит он, Захаров, не отважный Ланцелот, а малодушный и вороватый Бургомистр из «Того самого Мюнхгаузена». Герой того самого фильма, который и поставил Марк Анатольевич Захаров.
Далее, уже дежурный вопрос-намек, объясняющий трусливость главного режиссера популярного театра: «Все ли хорошо в «Ленкоме» с налогами?».
Далее совет-оскорбление: «либо снимите крестик, либо наденьте трусы».
Совсем под занавес памфлета: «Ей же богу, публично заявленная готовность открыто отдаться Путину по безналу – честнее, чем попытка сесть на кремлевскую елку, сохранив имидж нерасцарапанным».
Это сказано в адрес человека, который в не столь отдаленные времена на протяжении нескольких десятков лет был для многих из нас, может быть, и для Шендеровича, светом в окошке. И это сказано человеку, у которого не царапины на имидже, а рубец на сердце от пережитого относительно недавно инфаркта.
...На прошлой неделе исполнилось ровно 80 лет со дня рождения другого театрального режиссера Анатолия Эфроса. Он ведь тоже был для нас светом в окошке. Телеканал «Культура» к дате сделал и показал документальный фильм о нем, о его творчестве и о той трагической коллизии, которая в конечном итоге и убила его.
Коллизия памятна. Артисты Таганки вошли в клинч с советским режимом после того, как Юрий Любимов остался заграницей. Власть сделала иезуитский ход, предложив Эфросу возглавить театр. Он согласился, принял этот подарок Кремля, понятное дело, исцарапав в глазах тогдашней демократической общественности свой имидж, и умер задолго до своего нынешнего юбилея.
История хорошо известная. Когда-то мы, либералы, толковали ее однозначно: сам виноват, не надо было лезть на «кремлевскую елку». Теперь на ситуацию смотришь по-другому. Он ведь на Таганку пришел, чтобы спасти искусство в театре, чтобы продлить творческую жизнь артистам, чтобы научить их быть свободными внутри художественной реальности.
Ну, хорошо. Им этого всего в тот момент не надо было. Они были заняты политической борьбой. Но зачем надо было его, Эфроса, травить? А то, что делали артисты и как они себя вели, иначе как травлей и не назовешь. То был настоящий моральный террор. Сердце не выдержало и разорвалось.
Что же касается царапин на имидже художника, то они со временем зажили. Теперь репутация у Анатолия Эфроса безупречна.
Его самого давно нет в живых – вот беда.
Артисты Таганки победили советскую власть. Любимов триумфально вернулся к своим обязанностям. Но едва попытался делать с ними искусство, как выяснилось, что многие из них к этому не готовы – вот другая беда.
И тогда началась война с Любимовым – такая же страстная, как и война за Любимова.
На войне всегда, как на войне, в том числе и на информационной: либо ты с нами, либо против нас. И никому нет пощады: ни раненным, ни уставшим, ни сомневающимся.
…А Марку Захарову мой совет, если он в нем нуждается: не опасаться за имидж и поберечь сердце.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
