СЕРГЕЙ КАРАГАНОВ, Председатель Президиума Совета по внешней и оборонной политике – РИА «Новости»
Одна из главных проблем будущего российского народа и государства - отношения с Европейским союзом, который в политическом, социальном, идеологическом смыслах олицетворяет собой Европу. А отношения с Европой соответственно определяли и будут определять самоидентификацию России, пути ее развития.
Думать об этом вопросе нужно много и всерьез. Причем не заменять его обсуждение ссылками на европейскость России по географическому положению – граница Европы по Уралу вещь условная, на объемы торговли – у многих североафриканцев тоже около половины экспорта идет в ЕС.
С Европой Россию объединяет ключевая часть исторического и культурного наследия, христианство, раса. Но Европа всегда – особенно сейчас – это и свод ценностей, и политическая культура. И то, и другое весьма подвижны. Нынешняя европейская политическая культура – при всей ее очевидной связи с культурой прошлых веков – содержит много принципиально новых черт.
В области политики и безопасности Европа ЕС пытается и небезуспешно – и мы должны быть благодарны ей за это – преодолеть проклятое наследие череды кровавых войн.
Новая Европа отказывается от силовых методов решения конфликтов, политики баланса сил, с каждым десятилетием все очевиднее ставит права человека и народов выше интересов государств, благосостояние – выше национальной гордости. Побеждает веротерпимость, новый коллективизм, концепция социального государства. И это на родине религиозных войн, инквизиции, идеологии индивидуализма и капитализма.
Складывается новая постевропейская цивилизация и первый, похоже, относительно удачный прототип мирового правительства.
Триста лет тому назад русский царь Петр 1 выдернул страну из многовекового застоя, повернул к более удачной в техническом, социальном и политическом отношении европейской модели развития. С тех пор Россия неравномерно возвращалась к Европе. Встав на коммунистический (тоже взятый из Европы) путь развития, ведший в тупик, стала удаляться от нее. Затем вернулась на магистральную дорогу. За почти пятнадцать лет наверстала удивительно много из упущенного. Год шел за три.
Европа и Россия снова сблизились. И тут выяснилось, насколько мы разные. Россия шла к Европе времен Де Голля, Черчилля и Аденауэра, а, подойдя, увидела Европу брюссельской бюрократии и новой политической корректности. Но не затруднила себя попыткой разобраться в этой новой Европе, которую создали западные европейцы и к которой присоединились многие из центра и востока континента. Мы начали формально встречаться, особенно часто при Путине, но не ставили перед собой вопрос: а чего мы хотим от этой Европы и от этих отношений? Заявили только одну вызывающе бессмысленную цель: мы НЕ хотим войти в ЕС. Этим Россия обрадовала тех европейцев, которые не хотели утомлять себя ее вовлечением в новую Европу.
Объявили еще, что мы хотим быть навсегда самостоятельным центром силы.
И это с сокращающимся населением и долей в мировом ВНП, находясь на границе стремительно поднимающегося Китая и разваливающегося расширенного Ближнего Востока.
За стремлением к такой «самостийности» проглядывает не просто недомыслие, но и желание части политикообразующего класса жить, как жилось: не подчиняться общим законам, руководить без ответственности.
В результате взаимодействие России с остальной Европой очень скоро выхолостилось. Уже года два в отношениях ощущалась пустота, отсутствие вектора развития, стало нарастать взаимное недоверие. Если не использовать дипломатические умолчания, такое состояние называется кризисом. Из него было два выхода. Первый: обнажить его и заставить себя и партнеров определиться. Второй: прикрыть, сделать вид, что его нет.
По разным соображениям, стороны выбрали второй путь, который и подтвердили подписанием 10 мая в Москве на саммите Россия-ЕС четырех «дорожных карт». Европейцы – потому что не хотят терять возможности влиять на Россию, а хотят держать ее поближе к себе в ситуации нарастающего межатлантического соперничества. К тому же они привычно хотели выторговать себе какие-нибудь частные преимущества.
Россия пошла на создание и утверждение этих поражающих своей неконкретностью документов, неконкретностью, видимо, не желая рисковать, обострять отношения, не обладая достаточным бюрократическим аппаратом и умением торговаться, зато имея весьма тяжелый имидж страны, идущей от европейских ценностей, от Европы.
Но дело сделано, документы утверждены. Сейчас надо идти дальше, ограничивая заложенную в них угрозу создания представления о том, что все нормально, и предоставления бюрократическим аппаратам возможности ничего не делать в ближайшие годы.
России нужно срочно решать, чего мы хотим от Европы и не бояться ставить перед собой трудные задачи. Если НАТО начинает расширяться на Украину, значит, и мы должны быть в НАТО, тем более, действительно теперь уже в другом НАТО. Если ЕС тоже расширяется до наших границ, возможно, нужно принимать решение о форсированном поэтапном сближении и интеграции с ним – через политический союз, ассоциацию, зону свободной торговли и т.д. И тогда надо готовить новый договор с ЕС на смену истекающего в 2007 г. Соглашения о партнерстве и сотрудничестве от 1994 г., и фактически не имеющих практического и юридического значения «дорожных карт». И не следует сливать «по-козыревски» позиции по конкретным вопросам. А намеки на такие сливы, имеющие далеко идущие последствия, в «дорожных картах» наличествуют. Министр иностранных дел России начала 1990-х хотя бы знал, для чего сдавал: ради нереалистичной идеи немедленного слияния с Западом. За бессмысленные уступки Россия расплачивается нынешним подъемом антизападных настроений. Надо, продумав все, решительно двигаться вперед, но не повторять старые ошибки.
Мнение автора может не совпадать с мнением редакции
