Два этих судебных процесса состоялись практически в одно и то же время. Первый прошел в Форт-Браге (штат Северная Каролина, США), второй – в Московском окружном военном суде. И там, и там исследовались уголовные дела, связанные с набившей всем оскомину застарелой армейской болезнью – «дедовщиной», а точнее, с издевательствами одних солдат над другими - и последовавшей за этим неадекватной реакцией с применением штатного оружия. Убийством обидчиков и расстрелом непричастных к этому делу невинных людей.
Убийство обидчиков произошло в американской армии, точнее, в тех ее подразделениях, что были переброшены в район Персидского залива на войну с Ираком. Сержант 101-й воздушно-десантной дивизии США Хасан Акбар бросил гранату в палатку, где находились его сослуживцы, а затем открыл огонь из автоматической винтовки по выбежавшим на грохот взрыва военнослужащим. Убил двоих и ранил 14 человек. Объяснил он свое преступление тем, что сослуживцы насмехались над его религиозными убеждениями и обзывали разными непотребными словами. В том числе и расистского содержания.
Братья-близнецы рядовые Дмитрий и Александр Опарины служили в подмосковном Солнечногорске, в подразделении, обслуживающем Высшие офицерские курсы «Выстрел». Доведенные до отчаяния притеснениями со стороны своих командиров, они с оружием в руках оставили воинскую часть, расстреляли двух милиционеров, пытавшихся остановить дезертиров, затем захватили пассажирский автобус и заложников, отправились в город Дмитров. Там ворвались в частный дом и скрывались в нем, удерживая восемь женщин. Во время проведения спецоперации по освобождению заложников вели огонь из автоматов, затем Александр Опарин застрелился, а Дмитрий сдался правоохранительным органам.
Сержант Хасан Акбар был приговорен военным трибуналом к смертной казни. Рядовой Дмитрий Опарин признан окружным военным судом невменяемым и направлен на принудительное психиатрическое лечение. Впрочем различие и сходство между этими двумя событиями здесь не заканчивается.
Легко заметить, что пресловутая «дедовщина» - отнюдь не родовое пятно призывной российской армии. В абсолютно контрактной и добровольной американской она присутствует тоже. Впрочем не только в американской. Непредвзятый исследователь может убедиться в этом, заглянув в Интернет. Не вспоминая даже известных голливудских фильмов, к примеру «Солдат Джейн» или «Апокалипсис сегодня». И утверждение некоторых политиков о том, что с переходом на контрактный принцип комплектования российские войска навсегда избавятся от этой застарелой болезни, - не больше чем определенного рода спекуляция или сознательно создаваемый миф. Говорю об этом не для того, чтобы кого-то разоблачить или настоять на невозможности отмены «призывного рабства». Нет, я – сторонник высокопрофессиональной, контрактной армии. Она действительно эффективнее призывной. Но сейчас не об этом.
В любом воинском коллективе (впрочем как и в любом другом – однородном, построенном на основе административно-командной системы) существует, как минимум, два слоя отношений – формальный, где все зиждется на подчинении младших старшим по званию и должности, и неформальный, где с переменным успехом идет постоянная борьба личностей, характеров, различных предпочтений и противоречий. Индивидуальных и коллективных, макрогрупповых и микрогрупповых. Любой студент, изучавший психологию, это отлично знает. А офицер – тем более. Педагогика и психология воинского коллектива для него - обязательный предмет обучения.
И когда министр обороны говорит, что 80 процентов частей и соединений российской армии не знакомы с таким явлением, как «дедовщина», он, мягко говоря, лукавит или добросовестно заблуждается, пытается выдать желаемое за действительное. Фактически противоречит реальной правде жизни и психологии коллектива как науке. Другое дело, что не везде эта пресловутая «дедовщина» выплескивается за пределы воинских подразделений, носит ярко выраженный криминальный характер, доходит до расстрелов караулов, милиционеров и совсем непричастных к этому людей, а также к солдатским и офицерским суицидам, военным судам… Но это уже - дело случая или сугубо индивидуального мастерства тех командиров, которые умеют ловко скрывать подобные факты.
В американской армии, как и в армиях других западных стран, что, в частности, входят в НАТО, это сделать труднее. Там практически во всех воинских частях есть подразделения военной полиции, которые никак не подчинены министру обороны и военному ведомству, имеют право самостоятельно проводить необходимые расследования и отдавать под суд провинившегося солдата или офицера. Наша военная прокуратура и военные суды тоже формально не подчинены военному ведомству, но их представителей нет в каждой воинской части. У нас первый человек, который проводит расследование любого «громкого» воинского проступка, что может потом оказаться преступлением, - военный дознаватель, которого назначает командир. А корпоративная солидарность – тоже не наша выдумка. И большой надежды на борьбу с таким злом, как «дедовщина», на одни отечественные военные правоохранительные органы возлагать нельзя. Тем более что и они не всесильны.
«Дедовщина», кто бы и что ни говорил о ней, - только часть большой и очень серьезной общественной, даже государственной проблемы, которая называется пренебрежением законом, чиновничьим беспределом и полным попранием прав человека. А это случается не только на самом нижнем этаже общества – в солдатской казарме или в ЖЭКе, - но и на более высоких государственных ступенях.
Кто может внятно объяснить служивому, которого закон обязывает самоотверженно выполнять свой воинский долг, а также военному пенсионеру, который отдавал родине этот самый долг десятки лет, почему Минфин и финансовая служба Минобороны ежедневно недоплачивают к его получке и к пенсии почти сорок рублей – разницу между реальной стоимостью продовольственного пайка и суммой, произвольно установленной к выплате за него? Уже даже Конституционный суд признал «недопустимой» такую практику, которая продолжается с 2001 года, но ни тот, ни другой официальный орган не выполняют и не собираются выполнять требование высшей судебной инстанции страны.
Кто-нибудь может объяснить участнику боевых действий в Чеченской республике, почему ему под тем или иным предлогом не выплачивают «боевые», положенные ему по закону? Министерство обороны придумало столько инструкций по этому поводу, что в них уже запутался не один суд. А денег солдатам и офицерам, не щадившим свои жизни во имя выполнения конституционного долга, как не было, так и нет. Можно приводить и другие примеры. Но дело не в их количестве. На мой взгляд, это все – та же «дедовщина», только выраженная не зуботычинами, не матюгами и другими «преступными» формами попрания человеческого достоинства, а более тонкими, «изящными» чиновничьими средствами? Но не менее циничными и оскорбительными. И тоже может, не дай Бог, как-то неадекватно ненароком рвануть. По невинным и непричастным.
Трудно не согласиться с президентом страны, когда в послании Федеральному собранию он говорит, что нашему чиновнику (не важно, в какой он одежде – в военной форме или в костюме от Гуччи – В.Л.) не хватает обыкновенной человеческой порядочности. С этой порядочности, по-моему, и начинается уважение к людям, к закону и борьба с пресловутой «дедовщиной».
Ну а сержант Хасан Акбар и рядовые братья Орешкины при всей схожести и несхожести их судьбы – только известные на сегодня жертвы этой «дедовщины». Что по-американски, что по-русски. Их, конечно, очень жалко. Как и тех людей, что ненароком попали под их пули.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
