Владимир Симонов, политический обозреватель "РИА Новости"
В киргизской политической элите зреет поддержка неожиданной идеи: Акаев должен вернуться в Киргизию. Его противники хотят, чтобы он лично представил заявление об отставке и сдал власть, как положено. Его сторонники надеются восстановить своего президента в законных правах. В этой суете вокруг Акаева лучше всего положение у Москвы: оказав беглецу гостеприимство, она резко усилила свою роль в международном посредничестве, без которого Бишкек вряд ли сможет преодолеть конституционный казус.
Отсутствие президента неудобно для новых фигур киргизской политики и в другом отношении. Неприятие Акаева с его семейным контролем над экономикой и пренебрежением к южным родовым кланам было, похоже, важной объединяющей силой для пёстрой киргизской оппозиции. Сегодня Акаева нет, и оппозиционеры начинают потихоньку расходиться по разным углам политического ринга.
Это относится, прежде всего, к двум политикам, уже сделавшим заявки на участие в июньских президентских выборах. Курманбек Бакиев, назначенный премьер-министром и и.о. президента, и Феликс Кулов, координатор силовых министерств, резко разошлись во мнениях, какой состав киргизского парламента следует считать законным. Бакиев и Верховный суд признавали полномочия прежнего парламента, Кулов и Центризбирком - того, что был избран в феврале.
За этим противостоянием просматривалось столкновение группы политиков, оказавшихся у руля, с новой элитой, только что завоевавшей парламентские мандаты. Если бы эту элиту попытались вытеснить с политической сцены, у киргизского бизнеса наверняка нашлось бы достаточно средств, чтобы ввергнуть страну в еще больший хаос. К счастью, раздвоение законодательной власти быстро устранили в пользу того самого февральского парламента, неправедные выборы которого вроде бы и стали первопричиной «тюльпановой революции».
Тем не менее «малое тело» - Киргизия - по-прежнему остается в критическом состоянии. Оно может, в худших случаях, дезинтегрироваться на Юг и Север, исчезнуть вовсе в результате поглощения соседними Узбекистаном и Киргизстаном или стать жертвой геополитических притязаний исламистских радикалов.
С точки зрения «больших тел» это варианты один опаснее другого. Телефонные контакты между госсекретарем США и главой российской дипломатии привели лишь к предельно общей формуле: нужно срочно восстановить в Киргизии безопасность и порядок, пресечь насилие, вернуться в конституционное поле. Сергей Лавров и Кондолиза Райс высказали пожелание, чтобы в качестве кареты скорой помощи выступила ОБСЕ. Но глава ОБСЕ Ян Кубиш, уже находящийся в Бишкеке, пока лишь разводит руками: ситуация «слишком деликатная».
В отличие от событий в Грузии и на Украине, Россия ведет себя в киргизской истории значительно более мудро и сдержанно. При самых дружеских отношениях с Акаевым Москва давно поддерживала контакты с киргизской оппозицией. В последние дни все ее главные фигуры от Курманбека Бакиева до Феликса Кулова высказались в том смысле, что не испытывают никаких фобий к России и не собираются разыгрывать антироссийскую карту в националистических целях, чем грешат их предшественники по череде «цветных» революций.
В свою очередь президент Владимир Путин дал указание предоставить Киргизии помощь в проведении посевных работ и восстановлении объектов инфраструктуры Бишкека, о чем его просили новые киргизские власти. Киргизстан также примет участие в давно запланированных военных учениях совместно с армиями России, Таджикистана и Казахстана.
Все это дало основания Михаилу Маргелову, главе комитета по международным делам верхней палаты российского парламента, утверждать, что события в Киргизии «ни в коем случае не поражение для России». Характерный ответ на вопрос, какими будут дальнейшие связи Бишкека с Москвой, дал Курманбек Бакиев: «Те отношения, которые складывались до сих пор, настолько глубокие и крепкие, что сегодняшняя ситуация никак не может на это повлиять».
Киргизия никогда не относилась к тем странам постсоветского пространства, где утвердилась новомодная закономерность: чем сильнее толкнешь локтем Россию, тем милее будешь Западу. Влияние, которым пользуется в Киргизии РАО ЕЭС, усиливает симпатии к Москве. В целом российский бизнес не прочь пустить на киргизской земле более глубокие корни. Оживленная торговля продукцией ВПК, две крупные электростанции, носящие одно имя - первая и вторая Камбаратинские ГЭС, которые строятся российскими фирмами, плюс завод, снабжающий кумысом всю Среднюю Азию, выглядят хорошим инвестиционным заделом.
Тем не менее, в хоре оценок событий в Киргизии отчетливо слышен голос российских пессимистов. В краткосрочной перспективе их пугает возможность усиления там исламского радикализма. После 24 марта у Киргизии явно ослаблен иммунитет против влияния экстремистски настроенных клерикалов. Второй Афганистан времен «Талибана» не нужен никому, тем более России с ее грустным афганским опытом.
Другая угроза - это перспектива превращения Ферганской долины в еще более мощный насос по прокачке наркотиков через Казахстан и Узбекистан на территорию России. Могут ли события в Джалалабаде и Оше «поджечь» Фергану? Пессимисты не исключают такого развития событий.
За всем этим проступает призрак более общего процесса, именуемого эффектом среднеазиатского домино. Граничащие с Киргизией режимы не настолько самонадеянны, чтобы не примерить случившееся с соседом на себя.
Наиболее непоколебимым в этом смысле выглядит лидер Казахстана Нурсултан Назарбаев, который пришел к власти еще в советские времена и занимает кресло президента с 1991 года. Казахстан слывет самой стабильной и экономически благополучной страной благодаря своим запасам нефти, но как раз это обстоятельство может оказать правящей династии плохую услугу. Нефть формирует и обогащает бизнес-элиту, а она вряд ли сможет долго сопротивляться соблазну политической власти.
Эмомали Рахмонов находится у руля Таджикистана несколько меньше, с 1994 года, но успел пережить национальную катастрофу. Разразившаяся здесь в 1992-97 годах гражданская война унесла жизни не менее 50 тыс человек и обрекла треть населения на изгнание. Последствия кровавой пятилетки деморализовали оппозицию, но она может придти в себя, оглянуться вокруг и увидеть знакомые детонаторы взрыва: бедность низов и авторитаризм верхов.
Сапармурат Ниязов держит свой Туркменистан в ежовых рукавицах. В 1999 году он провозглашен пожизненным президентом. Из подполья на белый свет здесь обычно появляется не более десятка оппозиционных демонстрантов одновременно. Но именно этот культ личности «Отца всех туркмен» и отсутствие у него политического наследника могут таить в себе неожиданности. Относительно схожая ситуация наблюдается в Узбекистане и Азербайджане, где президенты Ислам Каримов и Илхам Алиев оправдывают исламистской угрозой довольно жесткий стиль руководства.
Традиции «дружбы народов» времен СССР и спаянность национальных экономик обусловили близкие отношения этих среднеазиатских столиц с Москвой. Любое изменение здесь статус-кво не может не вызвать у России настороженности. Наиболее националистически настроенные российские политики идут дальше: они объявляют конечной целью эффекта среднеазиатского домино стратегическую изоляцию России.
В этих кругах исповедуют теорию внешней «мягкой силы», согласно которой костяшки домино падают не самопроизвольно, а в результате толчка со стороны США и Евросоюза. Если в случае с Грузией и Украиной под такую версию можно подвести солидное фактическое обоснование, то в событиях в Киргизии «рука Запада» не так очевидна. Вместе с тем вряд ли стоит недооценивать деятельность в Бишкеке и других городах страны более 15 тыс офисов различных западных неправительственных контор, фондов и организаций вроде НАТО, ОБСЕ, ПАСЕ, Freedom House и прочая, и прочая.
Наивно полагать, что эта могущественная сетевая структура управляется с пульта в Вашингтоне. Но разумно предположить, что внутри такой структуры существует своя логика и динамика, которые заставляют ее поддерживать оппозицию в странах постсоветского пространства вне зависимости от ее, оппозиции, демократичности, рыхлить там политическую почву для «цветных» революций и терпеливо дожидаться очередных выборов, чтобы побудить противников режима объявить эти выборы недействительными с хорошо известными теперь последствиями.
Эффект домино, если он и далее будет заявлять о себе по периметру России, объясним внутренними характеристиками режимов не в меньшей степени, чем внешней политической волей. В этих условиях Кондолиза Райс и Сергей Лавров могут прекрасно находить общий язык, призывая восстановить в Киргизии конституционную законность. Не допустить распада этой республики на манер Югославии или её превращения в новый Афганистан времен «Талибана» действительно отвечает взаимным интересам США и России.
Но за этими общими интересами кроются более детальные противоборствующие соображения главных наблюдателей драмы, развертывающейся на постсоветском пространстве. А дьявол всегда в деталях.
