Один год и один день назад мы избрали президента. 14 марта 2004 года Владимир Путин оглушительно и безальтернативно победил на выборах и заступил на второй срок. Тогда говорили, что высокий результат на выборах и широкая электоральная база обеспечивают Путину ресурс прочности по крайней мере года на два – два с половиной. И хотя говорили с меньшей уверенностью, чем в 2000-м, мало кто предполагал, что электоральная опора президента претерпит столь серьезные изменения, что произошли, всего за год и один день.
..."Каковы социальные силы, которые Вас поддерживают?" – летом 2000 года был задан вопрос президенту Путину. "Многонациональный российский народ", - ответил президент. И действительно, следующие 4 года разноликий российский народ служил Путину опорой, базой и главным источником, на который он опирался в своем правлении. Но минувший год изменил многое. "Прошлый год был очень тяжелым", - признался недавно высокопоставленный кремлевский чиновник и задумался. О чем?..
О том, что мало кто в марте 2004-го мог предполагать, что системе всего за год будет нанесена череда ударов? Которые выявили одну неприятную вещь, и она может привести к серьезным последствиям: социальная опора (разноликий народ) у Путина оказалась рыхлой и эти удары не держит.
Удары – «природные» или рукотворные – последовательно пришлись на разные страты и сегменты общества и породили целый сонм недовольных.
Возьмем основные события первого года второго срока.
Административная реформа. Проведенная половинчато, многократно откорректированная, как водится в России, на «персональный фактор», она привела к недовольству как части самого госаппарата, получившего хаос и новые бодания ведомств, так и потребителей чиновничьих услуг, которые быстро обнаружили: заявленная «эффективность» привела лишь к появлению новых циркуляров и инстанций «для заноса». В итоге сами госчиновники перестали являть собой монолитную опору режима; потребители же их услуг, прежде всего простые граждане, малый и средний бизнес, окончательно убедились в том, что компактной и эффективной бюрократии в Росси как не было, так пока и не просматривается. И не только из-за вековых традиций, но из-за нехватки воли и силы эти традиции сломать.
Затем была череда ужасающих терактов. На их фоне неприятные для себя открытия сделали сразу очень многие сегменты общества. Первое из них – военные и спецслужбы, получившие новые серьезные полномочия и финансирование, оказались не в состоянии не только предотвратить подобные теракты, но и с минимальными потерями справиться с последствиями уже свершившихся. Ушло чувство безопасности.
Вслед за этим политическая элита убедилась еще раз в том, что под давлением (скажем так, общественного мнения) президент не любит наказывать виновных. Что, правда, не исключает жесткой выволочки им за кулисами. Собственно об этой его привычке все и так знали давно, но на фоне летних и осеннего терактов получалось, что ответственности за погибших в самолетах, школах и метро как бы никто и не несет. Осенью и зимой слой «информированных» из уст в уста начал пересказывать истории о том, как недоволен Путин спецслужбами, какую взбучку устроил он им, но более широкие слои общества остались в неведении относительно президентского недовольства. Таким образом, чувство некоторого неудовлетворения пришло к низшим слоям среднего класса, которые а) летают на самолетах; б) ездят в метро; в) хотят, чтобы военные и милиция могли защитить их детей, которые идут в школу. Помимо этого, однако, и многие люди в погонах начали если и не открыто, то, по крайней мере, в неофициальных беседах говорить о том, что «система неэффективна» и «с этим наконец надо разбираться». При этом «он», добавляли они подымая глаза к Портрету, «все понимает». Дальше повисала неловкая пауза…
Затем была Украина, по итогам которой сторонники Советского Союза получили недовольство от чувства проигрыша (и вновь затосковали по «былой советской мощи»), а сторонники цивилизованного, уважительного отношения двух государств убедились в том, что советские имперские подходы не только живы, но и всячески поддерживаемы Москвой. Как итог: сочувствие и поддержка действий федерального центра ушли от закоренелых коммунистов и либералов-западников. А также от самого Запада, который к тому моменту уже сильно переживал по поводу «наметившихся в России тенденций».
Наконец, в новый год страна вошла с монетизированными льготами, реформой, самой по себе, важной и нужной. Но качество ее исполнения, а также готовность власти с легкостью идти на уступки, посеяли зерна разочарования еще в нескольких слоях общества, причем совершенно разных. Признаки разочарования теперь демонстрируют бабушки, до того твердо хранившие верность президенту, а также часть политического истеблишмента, которая полагает, что если уж власть была уверена в своей правоте, то и нужно было идти до конца, а не пересчитывать на ходу размеры выплат. То есть у традиционно левого электората поколеблена уверенность в том, что «при Путине жить стало лучше», у более правого – в том, что власть способна эффективно провести экономические реформы, которых впереди еще несколько. В частности ЖКХ, образования и здравоохранения.
Ну и наконец, ситуация вокруг ЮКОСа и странная история с переходом его активов в одни-другие руки отвернула от правительства бизнес-истеблишмент. Уж очень коряво все было сделано. Подобные «экспромты» в сделках на миллиарды долларов обычно выдают, как минимум, некомпетентность.
Таким образом, «лампочки» потенциального недовольства загорелись в самых разных социальных слоях общества. И хотя глава ВЦИОМа Валерий Федоров уверяет, что рейтинг поддержки президента «полностью восстановился» - с 65% в середине февраля до 72% в конце месяца, а доверие «вернулось на уровень декабря (50%)», - это, в том числе, отражает ситуацию, что «остальные еще хуже». Впрочем, и сам Федоров признает: «Фигура президента в течение последних 5 лет ассоциировалась в сознании россиян с уверенностью в завтрашнем дне, надеждами на порядок и стабильность. Неудивительно, что массовое сознание пытается сегодня сохранить этот «якорь». Когда на политическом поле, за исключением Владимира Путина, нет ярких фигур, когда кажется, что кругом начинают царить хаос и неразбериха, как в горячие 1990-е, то традиционно возрастает доверие к единственному гаранту стабильности».
Можно находить и иные объективные объяснения происходящему, но все же во многом сложившаяся ситуация – зеркало самой натуры Путина. Он как бы состоит из двух половинок, тем самым отражая «симметричное» же состояние страны. Одна ее часть стремится в будущее. Другая не спешит расставаться с прошлым, кажущимся спокойным и стабильным (опросы центра Юрия Левады об отношении к 20 годам перестройки эти две половины очень хорошо высветили), ища в нем спасительный якорь защиты от сегодняшних рыночных бурь.
Если внимательно посмотреть на высказывания президента за все 5 лет его правления, то можно легко заметить: он всегда старается избегать слишком однозначных суждений. Его всегда, при желании, можно истолковать и так, и эдак. Идет ли речь о ЮКОСе, федеративных отношениях, философии демократии или чем-то еще. Ответ строится примерно так: мы за рынок, но... ; мы за общие ценности демократии, но...; мы за уважение прав собственности, но...
«Но» всякий раз подразумевает особенности национального развития в целом, особенности 10-летнего развития в 1990-е в частности, особенности получения собственности и т.д. Видимо, такова натура президента, который как разведчик, на ощупь, крадется по незнакомой территории.
Парадокс в том, что предыдущие 5 лет именно эта универсальность служила ему залогом широчайшей и, что немаловажно, искренней популярности и уважения у граждан. Однако у продвижения «на ощупь» выявилась по крайней мере одна, но значительная уязвимая черта: желание угодить всем обернулось размытостью общей социальной опоры.
Похоже, восстановление твердой веры возможно лишь в двух случаях. Первый подразумевает частичное изменение позиций самого Путина. «Если пытаешься понравиться всем, обязательно найдутся те, кому это не понравится», - от этого принципа рано или поздно президенту необходимо будет отказаться. В силу слабости и неразвитости самой страны, отсутствия у нее опыта проживания в стабильных демократических условиях интересы абстрактного «многонационального народа» очень часто прямо противоположны. Источником опоры больше не может быть народ в целом, но им могут стать конкретные слои общества с их ценностями и приоритетами, ради защиты которых, да, нужно иногда совершать и непопулярные в глазах других действия. Придется также с кем-то (какими-то слоями) поссориться. Есть ли такая готовность?
Случай второй – иного рода. В условиях латентного брожения идей, людей и денег, на фоне общей ослабленности основных институтов государства и почти полного отсутствия институтов гражданского общества на политической сцене могут неожиданно возникнуть весьма неоднозначные персонажи. История таких случаев хранит немало – от Германии 1933-го до Ирана 1979-го... Тогда, ужаснувшись новой перспективе, даже далеко не самые горячие поклонники Путина будут вынуждены сплотиться вокруг его фигуры, дабы избежать куда более страшного варианта. Если только к тому времени уже не будет поздно.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
