Обозреватель РИА «Новости» Ольга Соболевская.
Москва вновь доказывает, что она современна и амбициозна. Она назначила себе в новые символы небоскреб «Федерация» высотой 420 метров. Его еще нет. Эта русская вавилонская башня пока только строится.
Это будет самый высокий небоскреб Европы, конструкция в форме паруса из стекла и сверхпрочного бетона. Две башни – в 84 и 57 этажей – на одном многоуровневом подиуме. Площади под комплекс отведены на Краснопресненской набережной, рядом с Домом правительства. «Федерация» - ядро и главный козырь проекта «Москва-Сити», нового делового центра столицы, о котором много говорят, но который возводят крайне медленно.
Вокруг «Федерации» сплотился зодческий интернационал: немцы – проектировщики, проектом управляют американцы, строят те же немцы, турки и русские. Технологическим опытом с Москвой делилась и Азия, и Европа. «Федерация» - это мини-город с услугами на все случаи жизни, компактная модель новой, гордой своими достижениями Москвы, настроенной на бурное потребление. В небоскребе будут банки, супермаркеты, рестораны и кафе, телестудии, фитнес-клубы, кинотеатр, конференц-залы, представительства авиакомпаний, гостиница, рядом – автопарковка. Словом, очередное инвестиционно привлекательное чудо света, которое к тому же экономит крайне дорогие московские земли и множит славу Москвы как одной из главных строительных площадок Европы.
Российская столица, похоже, всерьез взялась победить в архитектурных «гонках». У Москвы сейчас строительный бенефис – она выступает перед другими великими столицами, демонстрируя невиданный масштаб замыслов и деяний. Зодческие соревнования – реальные или мнимые – заставили взыграть ее европейскую кровь. Москва не пожалела денег и все предыдущее десятилетие усердно европеизировалась. В конце концов, она стала намного чище, современнее и комфортнее для работы и жизни. Москва меняет ландшафт и растет вверх, как всякий нынешний мегаполис: программа «Новое кольцо Москвы» предусматривает возведение 60 высотных зданий до 50 этажей.
Однако такая градостроительная логика Москвы не нова. В 1930-х планировалось выстроить 420-метровый Дворец Советов с вращающимся гигантским Владимиром Лениным наверху. Эта вавилонская башня должна была быть эмблемой «великих свершений», архитектурным эквивалентом безупречно грандиозного будущего, но… так и осталась в замыслах. Ее державную роль взяли на себя 7 зданий в 26-32 этажа 1940-1950-х годов – «сталинские высотки», открывшие новый этап московского строительства. Самой высокой башней из них – 240 метров - было Главное здание Московского Государственного университета на Воробьевых горах (юго-запад столицы).
Впоследствии Москве трудно было удивить мир какими-либо зодческими эксклюзивами. Все получалось современно и – банально. Новые здания дисгармонировали с исторической Москвой, и сегодня многие из них уже снесены – как устаревшие и малопригодные. В нынешней столице активно строят иностранцы, с применением уникальных технологий и вложением бешеных средств. Застроить пустырь вокруг филиала Третьяковской галереи – Центрального дома художника на Крымском валу, к примеру, доверили голландцу Эрику Ван Эгераату – специалисту по башням. Он возведет высотки под рабочими названиями «Кандинский», «Малевич» и «Татлин». Эти имена – символы русского авангарда, дерзость которого некогда позволила русскому искусству уйти далеко вперед и обставить Запад в архитектурном «забеге».
Однако время гениальных конструкций Владимира Татлина давно прошло, и сейчас московская архитектура неуклонно подражает западной – но так, чтобы «догнать и перегнать» оригиналы. По высоте и многофункциональности, по обилию офисных площадей. Однако окупятся ли эти гонки чисто экономически? Ведь ежегодно объем строительства офисной недвижимости в Москве почти удваивается, но нельзя сказать, чтобы арендаторы осваивали все площади: слишком они дороги. Конечно, рынку едва ли грозит сокрушительный обвал, и все же задуматься есть о чем.
Для «Федерации», разумеется, найдутся арендаторы, если цены не окажутся заоблачными. И, вполне возможно, русскую вавилонскую башню построят в срок – к 2007 году. И все же воспринимать ее как новый символ Москвы не хочется. Хотелось бы, чтобы это был всего лишь пример «переходной» архитектуры, идущей от подражательства к отчетливой самобытности.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
