Юрий Петрович, как в целом вы оцениваете работу министерства в уходящем году?
Было бы очень странно говорить о том, что сделано все возможное. Конечно, предстоит еще большая работа. В то же самое время есть, на мой взгляд, уже какая-то отдача от работы министерства в данном составе.
Расскажу подробнее. Прежде всего, система контроля со стороны государства за разработкой месторождений, которая практически бездействовала, возобновлена.
Во-первых, мы постарались завести на электронные носители базу данных по выполнению лицензионных соглашений. Также мы начали индивидуальную работу с теми, кто их - лицензионные соглашения, на наш взгляд, злостно не выполняет. Рассмотрено уже около 80 объектов, и более чем по 40 объектам отозваны лицензии.
Мы работаем с каждым абсолютно индивидуально, и самое главное и важное это то, что деловое сообщество получило сигнал, что лицензионное соглашение желательно выполнять.
В этом году мы опубликовали на нашем сайте программу лицензирования на 1,5 года вперед. Определенно стало понятно, когда и что будет выставляться на аукционы, что позволяет заранее готовится к ним.
Довольно серьезной работой, проделанной в этом году, я считаю, подготовку Программы воспроизводства минерально-сырьевой базы России до 2020 года, которая одобрена правительством.
Самым важным и большим для министерства рабочим блоком я считаю подготовку новой редакции закона "О недрах". Хотя над законом еще очевидно надо работать.
В целом, отношение к закону всех тех органов, которыми он рассматривался, а это и представители крупнейших добывающих компаний страны, и Высший горный совет, и парламентские слушания, несомненно, хорошее.
Вот, если очень коротко о том, что за этот год сдвинулось, а это не так плохо.
То есть вы можете сказать, что довольны работой министерства?
Вы знаете, у меня это слово - "довольны" очень трудно применяется.
Потому, что с одной стороны, федеральная система управления - это вязкая, так сказать, субстанция. Степень ее инерционности очевидно на порядок выше, чем степень инерционности, скажем, процессов муниципального или субъекта управления. Соответственно Федерация - это штука еще более трудно сдвигаемая. Поэтому, с одной стороны я доволен тем, что сегодня по прошествии уже девяти месяцев с начала работы могу сказать, что стало лучше.
Абсолютно точно можно сказать, что по большинству направлений улучшения есть, но надо двигаться дальше.
С другой стороны, я всегда исхожу из того, что, то, что уже сделано, вообще можно и забыть. Гораздо важнее то, что надо делать следующим. И честно говоря, я думаю больше о следующих этапах, которые стоят перед министерством.
Можете вкратце рассказать об этих следующих этапах?
Самое главное - это закон "О недрах", который хоть и разработан, но, тем не менее, еще не принят. Соответственно, крайне важная задача - просто принять новый закон "О недрах" в России, чтобы он начал далее работать.
Потому что на законе очень много завязано. Я говорил, что мы начали восстанавливать систему контроля, а для того, чтобы она работала и была качественной, необходим уже новый закон.
В новом законе "О недрах" много кардинальных изменений, новаций, которые должны решить ряд проблем в недропользовании. По вашему мнению, каковы самые важные изменения?
Действительно, инноваций много, но самое, на мой взгляд, важное, это все-таки переход на договорную систему отношений. Мне кажется, что сама по себе оболочка закона, форма гражданско-правовых отношений имеет достаточно важное значение.
Главное то, что мы гораздо точнее обозначаем обязательства и права каждой кампании, которая пользуется недрами. То есть сегодня, в обстановке нового закона, компания получает точные и однозначные ответы на вопрос по поводу всей технологии прохождения по иерархии процесса добычи полезных ископаемых. В частности, начиная с получения разрешения на геологические изыскания, констатации факта открытия месторождения, прохождения аукциона на право добычи полезных ископаемых, экспертизы запасов и многих других вопросов, из которых складывается повседневная работа, и где пролегает граница между бизнесом и государством.
Очень важно сделать максимально точное описание этой границы, перевести все существенные решения на прозрачные аукционные принципы. Это позволит нам добиться сведения к минимуму рисков инвесторов с точки зрения того, не спотыкнется ли он где-то на этом достаточно длинном пути, не возникнет ли ситуаций, когда какой-то чиновник сочтет возможным и будет иметь такую возможность в законе шантажировать его. С другой стороны, государство будет защищено с точки зрения того, что компания рачительно распорядится полученным правом на эксплуатацию месторождений полезных ископаемых. А это очень важно. Потому, что на самом деле, в чем мы теряем? Мы, прежде всего, теряем в рисках.
Вот взять систему недропользования. Степень ее прозрачности, ее антикоррупционная защита, ее четкость, точность, долговременность - это все на первый взгляд второстепенные детали, но из них складывается инвестиционная привлекательность недропользования, снижение рисков любого инвестора, который вкладывает деньги в геологоразведку, в добычу полезных ископаемых.
Будет ли новый закон "О недрах" стимулировать нефтяные компании к разработке новых месторождений?
Закон, собственно, и предназначен для того, чтобы эта площадка, эта сфера деятельности стала привлекательной. Я думаю, что принятие закона существенно повысит привлекательность работы в сфере добычи, производства и разведки.
Недавно Вы встречались с представителями нефтегазовых компаний для обсуждения закона. Показалось, что они его восприняли позитивно. Но все-таки, в своих выступлениях представители компаний сказали, что какие-то предложения представят. Хотелось бы узнать, что они предлагают?
Ну, скажем, замечаний и предложений достаточно много. Поэтому даже сама по себе технологическая работа их обобщений, довольно непростой процесс, который сейчас завершается.
Все-таки попытаюсь выделить те предложения, которые, на мой взгляд, носят концептуальный характер.
Могу сказать о следующем. Наверное, есть два наиболее критикуемых направлений закона.
Первое - это отсутствие принципа двух ключей и отсутствие предлагаемой системы конкурсов. Могу сказать весьма честно: отношение к обоим этим вопросам у меня абсолютно сформировано.
Я абсолютно убежден, что мы совершенно правильно сделали, ликвидировав принцип двух ключей. Это абсолютно правильная работа, и она уже сегодня дала результаты. Могу сказать, что результаты лицензирования сегодня по году уже в 10 раз превышают результаты поступления в бюджет государства от аукционов прошлого года.
У нас есть аукционы, на которых в 20-30 раз превышены суммы стартовых платежей. Здесь, конечно, можно критиковать нас за то, что стартовый платеж надо было лучше считать, и это будет правильной критикой, и мы об этом подумаем.
Но само по себе то, что удалось организовать аукцион так, что люди ушли в 20 раз выше стартовой цены, я думаю, что это говорит о том, что аукционы наконец-то пошли по-человечески. Поэтому к двум ключам мы возвращаться не будем.
Что касается конкурсов, то отношения к ним совершенно просты. Я убежден в том, что должны быть аукционы. Конкурс, несмотря на привлекательное название, - это все-таки система субъективного принятия решений, и их нельзя оставлять. Нельзя, чтобы чиновники распоряжались минерально-сырьевой базой страны.
Вот я назвал два наиболее критикуемых пункта, и по ним у министерства совершенно ясные позиции, которые я озвучил.
Есть позиции, и что очень важно - абсолютно концептуальные, но по которым гораздо сложнее сказать что-то однозначно.
Например, в Конституции Российской Федерации существует возможность частной собственности на недра. Будет ли этот вопрос в новом законе "О недрах", я не могу ответить сейчас.
Следующий вопрос - оборот прав. Понятно, что свободный оборот прав существенно повышает инвестиционную привлекательность. В то же время, если прислушаться к аргументам наших коллег-недропользователей о том, что в случае свободного оборота прав многие компании, имеющие стратегическое значение не только с точки зрения добычи полезных ископаемых, но и с точки зрения российской промышленности, могут перестать быть российскими. И очень сложно потом представить, что будет происходить с российской экономикой, и, как вы понимаете, не прислушиваться к этому тоже невозможно.
Есть вторая очень немаленькая, на мой взгляд, развилка. Существует не менее важная и принципиальная тема относительно технологии определения существенных условий аукционов. Недра как ресурс передаются в пользование с условием достаточно неопределенных характеристик. Позиция Минэкономразвития по этому вопросу заключается в том, что желательно предъявить условия на старте аукциона, потому что стоимость продукта определяется не только его содержанием, но еще и условиями пользования. Мы поддерживаем позицию МЭРТ.
В то же самое время, у нас нет на момент проведения аукциона достаточного объема информации об объекте. Как правило, сегодня, если мы говорим об аукционах, то продаются месторождения с запасами, предположим, по категории С-1, С-2, а иногда даже С-3.
Соответственно, эксплуатационной сетки скважин нет. Как правило, на месторождении присутствует одна, две, три пробуренных скважин. При бурении дальнейших скважин, если мы говорим о нефтяных месторождениях, информация о самом месторождении может существенно измениться. Может оказаться, что месторождение меньше или больше, богаче или беднее. Сами понимаете, что совершенно разные вещи вводить в эксплуатацию месторождение с запасами 10 миллионов или 300 миллионов тонн.
Соответственно, это разные затраты, разные инвестиции, разные сроки, темпы отбора разные, объемы добычи по годам разные. Мы, с одной стороны, не можем это не фиксировать, потому что тогда о рациональном использовании недр бессмысленно говорить. С другой стороны, мы не можем это зафиксировать сразу.
Нужна прозрачная и понятная процедура перехода от, скажем, условий, сформированных в ходе аукциона, к их дальнейшей эволюции и, в конечном итоге, пересмотра при разработке месторождений в ходе возникновения проекта разработки. Вот это все вещи нужно точно прописать.
Какие ограничения прописаны в новом законе "О недрах" для участия в аукционах иностранных компаний?
Основное ограничение, которое мы предлагаем для иностранных компаний, - это то, что они должны зарегистрировать юридическое лицо на территории РФ в соответствии с нашим законодательством.
Ничего дискриминирующего мы в этом не видим. Компании, кстати, тоже.
Также предусматривается, что определенные аукционы могут быть закрытыми для иностранных участников. Определять, какие это будут аукционы, наверное, должно правительство Российской Федерации и вряд ли это функция будет возложена на Минприроды.
Предложения по форме проведения аукционов будет вносить в правительство Минприроды?
Думаю, что да.
Юрий Петрович, "Юганскнефтегазу" в октябре был предоставлен трехмесячный срок на устранение налоговых нарушений. В начале января 2005 года этот срок истекает, но в это время, скорее всего, компания перейдет к другому собственнику. Остается ли риск отзыва лицензии или его удастся избежать?
Наша позиция предельно простая. У нас нет задачи отобрать, или не отобрать у "Юганскнефтегаза" лицензию. У нас задача совершенно другая - чтобы полезные ископаемые в РФ рационально использовались и приносили стране пользу. Поэтому очевидно, если компания на аукционе выкладывает, скажем, весьма существенные средства для приобретения активов, то не сложно догадаться, что, очевидно, они подумают и о том, что определенные деньги надо будет вложить, чтобы все это привести в порядок. Я думаю, что будет новый раунд переговоров по этой проблеме. Это не значит, что мы снимем требования, это значит то, что мы не закроем глаза на это.
Мы просто, очевидно, запросим у нового собственника план мероприятий по устранению предъявленных комиссией замечаний. Рассмотрим его, и если согласимся с ним, то просто возьмем указанные в этом плане сроки на контроль, и будем добиваться, чтобы все было приведено в порядок.
То есть, возможно, будет дана отсрочка?
Мы, скорее всего, предоставим отсрочку. Очевидно, именно так и будет. Я думаю, что это единственная и правильная позиция и вообще другой себе даже и не представляю.
Ну, представьте, вот кто-то купил, заплатив рыночную цену на аукционе, а мы после этого взяли и отняли лицензию, выставив ее кому-то другому. Такими действиями можно вообще весь бизнес в России похоронить.
Мы все-таки думаем и об инвестиционном климате и о том, что вообще происходит в экономике страны.
Оцените значимость для "Газпрома" и российской экономики в целом возможное приобретение им "Юганскнефтегаза", а также рекомендованных к приобретению "Сибнефти" и "Сургутнефтегаза". Насколько, по вашему мнению, это увеличит монополизацию сырьевого рынка?
Как может приобретение и без того огромным игроком, которым является "Газпром", дополнительных активов не увеличить степень монополизации рынка.
Если посмотреть, то любая компания в логику своего развития, как правило, закладывает расширение и занятие новых рубежей. Это такая стратегия роста любой компании. Редко кто говорит: вот я займу вот столько-то процентов на рынке и остановлюсь.
Обычно все-таки компания старается развиваться или на одном или на нескольких рынках. Поэтому, с точки зрения "Газпрома", развитие понятно и логично.
А вот с точки зрения интересов государства, монополизация рынка - это достаточно опасный процесс.
Как обстоят дела с аукционом на право освоения золоторудного месторождения "Сухой Лог"?
Я думаю, что относительно сроков его проведения мы сможем ответить только после получения ТЭО, которое ожидаем получить в январе.
