"Когда началась война, я учился в Кадетском корпусе имени императора Николая II. Отец был царским офицером, воевал в Первую мировую, после революции в России родители эмигрировали во Францию", - рассказал Лопатинский в интервью РИА "Новости".
По его словам, родители не любили Советскую власть, но когда Гитлер напал на СССР, отец сказал, что надо как-то помочь родине. "Я сперва их не понимал, ведь они всегда ругали большевиков, но тогда мать мне сказала: "Дурачок, ведь это же наши, русские люди", - вспоминает ветеран.
Он рассказал, что примерно в 1942-м его отец устроился работать к немцам водителем санитарной машины: "Он работал в районе Сен-Мало, на севере, а там поблизости находились два лагеря советских военнопленных. Отец был одним из тех, кто помогал им бежать и переправляться в Париж. В Париже они по две-три недели жили у нас квартире".
Крестный и старший брат Игоря были связаны с отрядом Сопротивления, который базировался в районе города Санлис, что в нескольких десятках километрах от Парижа. И мальчишке, который тянулся за взрослыми, дали ответственное поручение: "Каждый вечер ровно в пять часов я должен был звонить в партизанский штаб, который находился в парижском предместье Леваллуа. Чаще мне говорили: "Ничего" - и вешали трубку. А иногда сообщали: "Завтра". Это означало, что на следующий день мне предстояло провести живших у нас беглецов, как правило, два-три человека, через весь Париж, с юга, где была наша квартира, на север, в район Монмартра, где нас поджидал партизанский связной".
Лопатинский говорит, что больше никогда не встречался с этими людьми, и даже не знает толком, кем именно они были: "Обычные русские люди, они называли свои имена - Степан, Петр, Миша, но я даже не знаю, были ли эти имена настоящими".
Впрочем, был один человек, с которым Игорю в ту пору приходилось встречаться довольно часто: "Его звали Николай Борисович. Вечно он был какой-то небритый, помятый, грязный. Он приходил к нам, оставался на два-три дня, много спал, уходил, через какое-то время появлялся снова и опять исчезал. А когда война уже закончилась, отца арестовали - консьержка сообщила, будто он являлся агентом гестапо - и отправили в лагерь в Дранси (примерно в 10 километрах от Парижа - прим. корр.). И вот после через несколько дней после этого к нам заявился тот самый Николай Борисович в форме полковника Советской Армии, с завернутой в газету бутылкой водки. Сейчас, сказал, с Шурой - так он моего отца называл - выпьем за победу. Мать в слезы: Шуру арестовали. Ну, Николай Борисович тут же куда-то помчался и через час привез официальную бумагу с печатями, где было сказано, что Александр Лопатинский был партизаном и помогал скрываться советским военнопленным, бежавшим из концлагеря".
После этого, по рассказу Игоря Лопатинского, его крестный отправился пешком в Дранси и передал бумагу в лагерную администрацию. Отец Игоря провел в лагере около трех месяцев, дожидаясь рассмотрения дела. А когда наконец его вызвали на заседание судебной "тройки", выносившей приговоры, заветная бумага была извлечена из папки, и Александра Лопатинского без проволочек выпустили на свободу.
Как вспоминает Игорь Лопатинский, в годы войны русская эмиграция во Франции не была единой. Кто-то пошел служить к Власову в РОА или к казачьему атаману Краснову, сотрудничавшему с гитлеровцами, а многие, наоборот, оказались в рядах Сопротивления и поплатились жизнью, как княгиня Вера Оболенская или кадет Кирилл Радищев, совершивший неудачную попытку покушения на немецкого губернатора Парижа.
Сам Игорь Лопатинский после войны продолжал поддерживать связи с исторической родиной. Сам Алексей Маресьев лично вручил ему диплом Советского комитета ветеранов войны, а в начале 1990-х Лопатинский возглавил Межрегиональную ассоциацию русских ветеранов французского Сопротивления. Тогда же ему выдали советский паспорт, и теперь Лопатинский частенько бывает в России, встречается там с ветеранами. А в своем доме в Гавре, портовом городе на берегу Ла-Манша, хранит обширный архив, в котором собраны уникальные документы по истории русской эмиграции. И охотно готов поделиться знаниями.
"Куда бы нас судьба ни забросила, все равно мы остаемся русскими", - говорит он.
