Значение обоих подписанных в Кремле документов для развития двусторонних отношений между Россией и Туркменией трудно переоценить. Фактически устранено наиболее существенное препятствие, мешавшее в последние годы развитию экономического сотрудничества между двумя странами. Вопрос о цене туркменского газа наконец-то получил решение, удовлетворяющее обе стороны: как и настаивала ранее Туркмения, тысяча кубометров ее газа, по крайней мере до 2006 года, когда принцип ценообразования может быть скорректирован, обойдется России в 44 доллара. Причем это не значит, что Москва, предлагавшая до последнего времени более низкую цену, согласилась на невыгодные для себя условия. По условиям контракта, "живыми деньгами" будет оплачиваться только половина поставляемого из Туркмении сырья. Другую половину составят поставки российских товаров, что хорошо вписывается в российскую программу поддержки своего несырьевого экспорта.
Кроме того, достигнутая определенность в "газовых отношениях" с Туркменией важна для России с точки зрения выполнения обязательств перед европейскими потребителями газа. Это позволяет рассчитывать на дополнительные доходы, дает возможность на более стабильной основе рассчитывать энергетический баланс страны.
Вместе с тем не менее важно геополитическое измерение российско-туркменского газового сотрудничества. На протяжении последних лет Сапармурат Ниязов неоднократно заявлял, что для политически нейтральной Туркмении не имеет принципиального значения, куда и по каким маршрутам поставлять свой газ, - лишь бы устраивала цена. Этими заявлениями он выдавал карт-бланш и потенциальным потребителям туркменского сырья, и влиятельным мировым силам, пытающимся выстроить сегодня новую геополитику в Центральной Азии и на Среднем Востоке.
Как известно, одним из главных экономических проектов для Афганистана, предложенных США после подавления активного сопротивления движения "Талибан" и формирования коалиционного правительства Хамида Карзая, стал план строительства трансафганского газопровода, по которому туркменский газ должен был бы поступать в Пакистан, а в перспективе, возможно, и в Индию. В прошлом году американские представители предпринимали особенно активные усилия для формирования туркмено-афгано-пакистанского газового альянса, однако дальше громких политических заявлений дело пока не пошло. Политическая интеграция многонационального и многоплеменного Афганистана до сих пор находится в зачаточном состоянии, а без нее всякий, даже экономически оправданный, трансафганский транспортный проект превращается в бессмысленную трату средств, ресурсов и политического капитала - ведь непредсказуемые действия любого полевого командира, контролирующего часть местности в глухой афганской провинции, могут легко перечеркнуть самые основательные планы, задуманные в Вашингтоне.
Более оправданным с точки зрения безопасности и развития региональной экономической интеграции мог бы стать "иранский маршрут" туркменского газа. В его пользу говорили устойчивые отношения Туркмении с Ираном, близость позиций этих стран по принципам раздела энергетических ресурсов Каспия, относительная политическая стабильность в самом Иране. Однако при рассмотрении перспектив "иранского маршрута" в более широком международном контексте его преимущества для Туркмении, особенно в сравнении с действующим "российским маршрутом", выглядели совсем не бесспорными.
Неопределенность политического будущего Ирана, нанизанного республиканской администрацией США на пресловутую "ось зла", превращали возможный стратегический выбор в пользу двустороннего туркмено-иранского газового сотрудничества в двусмысленное и достаточно рискованное предприятие. Можно сказать, что если "афганский маршрут" подвержен максимальным рискам с точки зрения местных условий, то для "иранского", напротив, наиболее серьезные угрозы исходят со стороны мирового центра силы, претендующего на глобальный статус.
Это обстоятельство по сути автоматически развернуло Туркмению в сторону России. Экономические и политические преимущества "российского маршрута" стали сейчас настолько очевидны, что от них просто неразумно отказываться. Понятно, что именно Россия /и только она/ может в сложившейся ситуации предоставить Туркмении гарантированные рынки сбыта углеводородного сырья - как свои собственные, так и своих европейских соседей. Кроме того, именно от России во многом зависит, как будут дальше развиваться региональные экономические связи Туркмении, например, с тем же Ираном. Ведь если сотрудничество Туркмении с Тегераном на ограниченной двусторонней основе, даже учитывая гипотетическую поддержку Европейского союза, с большой вероятностью поспособствует ее международной изоляции - как минимум от стран, ориентирующихся на США, - то те же действия, но в союзе с Россией, остающейся, несмотря на противоречия по Ираку, важнейшим стратегическим партнером США, к подобному результату, скорее всего, не приведут.
Ближайший вывод, вытекающий из нарастающей определенности геополитических приоритетов стран Каспийского региона, а этот процесс хорошо подтверждается "газовыми соглашениями" России и Туркмении, заключается в следующем: переход к многостороннему формату регионального сотрудничества, более полный учет интересов партнеров становится все более необходимым для всех каспийских соседей. А если это верно, то следует ожидать активизации решения вопроса о международном статусе Каспия, во всяком случае, более полного и ответственного понимания Туркменией позиций России, Казахстана и Азербайджана, которые фактически урегулировали свои каспийские противоречия.
