> Историки искусства упоминают этого живописца, графика и сценографа прежде всего в числе младших представителей легендарного художественного объединения "Мир искусства", возникшего на грани XIX и XX столетий. Имя Кустодиева ставят рядом с именами Билибина, Богаевского, Рериха, Архипова - художников, которых нельзя назвать великими, как Серова или Врубеля, но чей вклад в искусство России нельзя и недооценивать.
Полно своеобразия творчество этих мастеров, начинавших на рубеже веков, а завершивших свои дни уже в советское время. В эпоху большой интернациональной открытости России, стремительной смены художественных стилей и группировок они сохраняли лучшие из традиций, заложенных в 18-19 веках, и активно искали новые пути. Причем пути эти резко расходились с теми, которые избрали многие современники. Не символично ли, что олицетворяющий собой "русский стиль" Кустодиев - ровесник Малевича, другой, совсем иной по характеру, знаковой фигуры российской живописи. Правда, внимательный взгляд и у них обнаружит сходство - увлечение эстетикой русского народного лубка и древнерусской живописью, которые были заново открыты в начале ХХ века.
Вероятно, есть символика и в том, что 125-летие Кустодиева совпало с Масленицей. Не только сам этот праздник, неоднократно изображенный Куст, но и присущий ему дух патриархального русского быта пронизывает все наследие мастера. Автора знаменитых "купчих" и лучшего портрета Шаляпина /кстати, эти жизнерадостные холсты он писал прикованным к инвалидному креслу/, с юности увлек мир русской провинции и деревни. Здесь он "стремился найти исконные национальные качества и представить их как некий идеал", отмечает известный историк искусства, действительный член РАН Дмитрий Сарабьянов. Однако тонкий и остро чувствующий время художник, даже покоренный красотой "глубинки", к своему варианту града Китежа не мог отнестись без оттенка игры и иронии, органично присущих всей культуре ХХ века.
Внесший в искусство совершенно особую ноту, к своему идеалу и к отличимой от всех прочих манере Кустодиев шел сложным путем. Рожденный в Астрахани, в семье преподавателя духовной семинарии, 18-ти лет от роду он приехал в Петербург учиться. Большую роль в становлении художника сыграли не только занятия в Императорской Академии художеств /1896-1903/ у Ильи Репина, но и помощь ему в работе над картиной "Заседание Государственного совета". Репин сделал молодого живописца одним из соавторов своего грандиозного полотна, однако сотрудничество вылилось в настоящее соперничество: Кустодиев создавал в духе импрессионизма на редкость живые портретные этюды, почти не отличимые от репинских. Талант портретиста, сопоставимый с серовским, ощутим и в первых его самостоятельных портретах-картинах начала века, элегантных и экспрессивных /"Иван Билибин", "Семья Поленовых"/. Он отдал дань и модерну, и неоакадемизму, и неоклассицизму, и русскому символизму.
По окончании Академии Кустодиев представил на конкурс жанровую картину "Базар в деревне", выявив лубочную красочность "праздничного живописца", склонного поэтизировать традиционный уклад. С любовью и тщанием он выписывал детали интерьера и пейзажа, одежды персонажей: на ярко-декоративных холстах мастер сплетает их в неповторимый узор. Перелом окончательно произойдет в полотнах 1906-07 годов "Ярмарка" и "Базар в деревне", с которыми Кустодиев утвердится как очень самобытный приверженец бытового жанра. Правда, в его холстах нет сюжета в привычном понимании: персонажи просто прогуливаются мимо прилавков, беседуют, стоят и задумчиво смотрят вдаль.
В свой выдуманный мир "пошехонской старины" художник поселил извозчиков, купчих, трактирных половых, рыночных торговцев, которые служили олицетворением русской провинции. Символическое значение приобретали даже вещи и животные - самовары, шали, коты, птицы в клетках переходили из картины в картину. Подобно им, сменяли одна другую крепкие, пышущие здоровьем "русские Венеры" - новый идеал красоты, этакий почвенный вариант рубенсовской женщины.
Житель двух столиц, Кустодиев часто наезжал в глубинку, особенно любя живописные города и села Верхней Волги. В Костроме, Кинешме, Нижнем Новгороде рождались хрестоматийные ныне образы крестьянского, мещанского, купеческого быта. "Ярмарки", "масленицы", "деревенские праздники" складывались в обширные серии театрализованных картин-зрелищ, гуашей и акварелей, где бесконечно мог варьироваться исходный мотив. Не изменяя пестрым, мажорным краскам, художник писал собирательные образы-типы, а в холстах, по колориту близких народному искусству, помещал в живую жанрово-пейзажную среду и собственно портретных персонажей /"Федор Шаляпин"/. С годами в его творчестве нарастало иронически-театральное начало, ощущение идиллической ирреальности, с нотками печали и ностальгии. "Все мои картины сплошная иллюзия", - говорил сам автор.
Когда тяжелая болезнь в 1916 году превратит Кустодиева в затворника, феноменальная память позволит ему продолжать плодотворно трудиться, не вставая с инвалидного кресла. Из окон своей квартиры он увидит толпы на улицах и волнения, связанные с революцией. Мощным напоминанием о народном бунте, по Пушкину, "бессмысленном и беспощадном", служит холст "Большевик" /1920/: гигантская фигура мужчины с красным флагом в руках шагает среди моря взбудораженных "мелких" людей. Вовсе не радостно-торжественный, а скорее тревожно-мрачный образ революции много лет пытались трактовать как гимн Советам. Впрочем, с ними у художника - с 1909 года академика - отношения сложились неплохо: он участвовал в оформлении Петрограда к 1-й годовщине Октября, создавал агитационную графику - лубки, плакаты, картины на темы революции /"Праздник в честь 2-го конгресса Коминтерна на площади Урицкого"/, работал над образом Ленина для ряда изданий.
В политических симпатиях Кустодиев был либералом, сочувствующим революции. Это ярко и зло проявилось в его антиправительственных карикатурах 1905-07 годов для сатирических журналов "Жупел" и "Адская почта", в рисунках для "Историко-революционного альманаха" издательства "Шиповник" /уничтоженный цензурой, он переиздан в 1917 году под названием "Календарь русской революции"/. Никогда не бросая портрет и иллюстрацию, мастер много работал и для театра, перенося на сцену свои темы и стилистические увлечения. Поэтому естественным продолжением его станковых работ выглядит сценография: оформление пьесы "Смерть Пазухина" Салтыкова-Щедрина /1914, МХТ/, "Блохи" Замятина во 2-м МХАТе /1925/ и спектаклей по пьесам Александра Островского.
Часто выступал Кустодиев как художник книги: в книжке "Русь" с текстом Евгения Замятина /1923/ он суммировал свою старорусскую иконографию. Интереснейший цикл иллюстраций создал к "Леди Макбет Мценского уезда" Николая Лескова. Блестящий рисовальщик, любивший острую линию и гротеск, владевший уверенным, чётким штрихом, оформлял произведения классиков и современных авторов.
Похоронен в Некрополе мастеров искусств /С.-Петербург/. О замечательном мастере за рубежом напоминает автопортрет 1912 года в Галерее Уффици /Флоренция/; сегодня работы Кустодиева входят в топ-листы российских и зарубежных аукционов.
