Ожидается, что произойдет это под закрытие сессии, 15 марта. После чего новый глава государства назначит нового премьера - Вэнь Цзябао - вместо нынешнего Чжу Жунцзи /ориентировочно 16 марта/, чью кандидатуру тоже будут утверждать депутаты. И, наконец, парламенту будут предложены кандидатуры вице-премьеров, министров и других чиновников. Всех будут утверждать на пятилетний срок.
Сегодня никто не сомневается, что именно по такому сценарию все и произойдет. Споры вызывает иное - какую политику будет проводить новое руководство. В частности - политику внешнюю. Дело в том, что переходный период, и особенно та его часть, когда Ху Цзиньтао уже возглавил партию, но еще - не государство, был отмечен чрезвычайно тихой внешней политикой. Это чувствовалось во всем - в поведении Пекина в ООН по иракскому вопросу, в странной замороженности относительно назревавшего кризиса вокруг Северной Кореи, и так далее.
В этих и других случаях позиция Китая была известна кругу профессионалов, но китайская дипломатия высказывала ее вслух только в случае крайней необходимости, а без таковой предпочитала наблюдать и выжидать. За что получила немало обвинений от международных аналитических кругов в "утрате дипломатических возможностей" и "упущенных шансах". Например, в том, что по иракскому вопросу в Совете Безопасности ООН Китай, с его правом вето, мог бы занять среднее и ключевое положение между двумя "двойками" антагонистов - США - Англией и Россией - Францией, этим заставив обе стороны с собой заигрывать и получая от этого выгоды.
Сейчас ключевой вопрос в том, кончится ли этот внешнеполитический паралич с твердым воцарением нового поколения китайского руководства, или перед нами новая и долговременная внешняя политика КНР, контуры которой были определены коллективно еще до начала процесса смены личностей во главе страны.
Давайте спросим: а может ли вообще страна-гигант и дальше прикидываться небольшим и слабым государством? Можно ли ожидать такого от единственной экономики мира, которая в 2002 году выглядела по-настоящему здоровой; от страны, которая по итогам прошлого года вышла на первое место в мире по привлечению иностранных инвестиций /50 миллиардов долларов/; от самой быстрорастущей "большой" экономики по итогам прошедшего десятилетия; от шестой экономики мира по данным МВФ, самого большого экспортера в США, и так далее?
Ответ простой: в принципе это возможно, и пример тому - сосед Китая Япония, не шестая, а вторая экономика мира с очень незаметной и скромной внешней политикой. В частности, иракский кризис не затрагивает коренных интересов КНР /как и Японии/, поскольку дешевая ближневосточная нефть не помешает экономике обеих держав. Естественно, приоритет Пекина - ослабление бесконтрольного международного влияния США. Но это - негласный приоритет почти всех стран мира, больших и малых. И как раз война в Ираке несет возможность ослабления США, пусть даже чисто бюджетно-финансового. Тем более что в Совбезе и кроме Китая есть кому наложить вето на американскую операцию, заставив этим США воевать в максимально невыгодной для себя ситуации.
Проблема скорее в том, как ограничить американское всесилие, не ставя под удар ключевые для КНР экономические отношения с США. Для дальнейшего развития Китаю необходимо высокотехнологичное оборудование из Америки. Поэтому американо-китайский торговый "роман" развивается хотя и не без проблем, но в целом успешно, смягчая китайскую внешнюю политику. Так, представитель США на торговых переговорах Роберт Зоэллик был в КНР в прошлом месяце и заявил, что две страны могут работать вместе по многим линиям - КНДР, терроризм, наркотики... Но важнее всего то, что две державы часто оказываются союзниками во Всемирной торговой организации, где Китай поддержал недавно американскую инициативу повсеместного урезания субсидий сельскому хозяйству. Инициативу, направленную явно против Европы. "Роману" этому не мешает даже огромный и невыгодный Америке дисбаланс в двусторонней торговле, который Китай определяет в 42,7 миллиарда, а США - в 100 миллиардов долларов.
И вообще внешняя политика Китая будет на обозримый период очень зависеть от внутренней экономики, и обслуживать интересы последней. Особенно с учетом того, что Китаю, при всех его успехах, предстоит решать несколько тяжелых проблем. Это вызывающая социальную напряженность коррупция. Это возможный кризис банковской системы - четверть всех кредитов, на 220 миллиардов долларов, выданных банками страны, считаются сомнительными. Это усиливающееся неравенство: в целом по Китаю, по данным ООН, 77 проц потребления приходится на 30 проц населения, в точности как в США. Но, в отличие от США, богатство и бедность в Китае зависят от места проживания. 800 миллионов бедных китайцев живут в отсталых и часто малонаселенных районах северо-запада, счастливчики - на переполненном населением юго-востоке, куда продолжают тянуться миллионы людей.
Все это - большие проблемы и большие затраты, и дипломатия будет нужна Пекину постольку, поскольку она помогает решать именно такого рода вопросы. И, по крайней мере, две ближайшие проблемы, два внешнеполитических испытания для Ху Цзиньтао будут иметь прямое касательство именно к экономике. Новому лидеру просто придется вести здесь активную политику. Причем Россия в обоих случаях фигурирует среди круга государств, имеющих отношение к делу. Это - корейский кризис и вопрос будущего Средней и Центральной Азии /то есть дальнейшая судьба Шанхайской организации сотрудничества/.
О корейском кризисе в последние дни сказано немало, и будет сказано еще. Его военный сценарий, по которому неудачно попытались вести дело США, нанесет удар по экономической конъюнктуре сразу нескольких стран региона, включая Россию и сам Китай. Возвращение к докризисной ситуации означает большие экономические возможности для тех же самых государств. Ситуация вокруг Кореи пока что заморожена, в том числе и из-за кризиса в Ираке. Приходилось слышать, что именно Пекин мог бы поспособствовать урегулированию кризиса, возможно - организовав косвенные переговоры Пхеньяна с Вашингтоном. Есть и другие варианты развития событий, но во всех этих вариантах новому китайскому лидеру просто придется в самом скором времени проявить активность.
Что касается Средней Азии и ШОС, то это не кризис, а наоборот - чистая страница, новое направление для китайской дипломатии, довольно свободное поле действий в регионе, который до недавних пор представлял угрозу для северо-западных границ Китая. Начало работы ШОС, с планируемого саммита этой организации в начале лета, позволит Китаю - как и России - выстроить новые структуры экономического сотрудничества в большом и интересном регионе, который был недавно зоной сплошных геополитических бедствий.
Возможно, самым интересным как для Китая, так и России моментом здесь может стать желание Индии присоединиться к работе ШОС. Улучшение отношений с Индией, еще одним новым гигантом мировой экономики и политики, может оказаться немалым достижением для нового лидера КНР. Дело в том, что Индия, как и Китай, а также ЮАР и Малайзия, выходят сейчас на роль активных инвесторов в странах, которые оставались пока что на периферии мировой политики и экономики: это новая реальность, достойная всяческого внимания. Поэтому для Китая пришло время выстраивать новые отношения с великим западным соседом.
Если Средняя Азия окажется той точкой, с которой этот уже идущий процесс ускорится, если Россия примет в нем активное участие - тем лучше. Но, в любом случае, Ху Цзиньтао придется проявлять на среднеазиатском направлении политики активность не меньшую, чем на корейском.
