Феномен Высоцкого еще ждет серьезных исследователей.
Практически сразу после его гибели был создан музей Высоцкого, где собрали чуть ли не все материальные следы его пребывания на земле. Там есть даже воспоминания могильщика Ваганьковского кладбища Владимира Осипова, который копал могилу поэта и который до сих пор сетует, что копальщикам никто не оплатил работу, не поставил положенный ящик водки.
Есть там и листочек бумаги "верже", на одной стороне которого рукой Высоцкого написан оригинал песни "Охота на волков", а на обратной - "Банька по белому".
Думаю, что тайна его феноменальной популярности в том, что Высоцкий сумел озвучить и аранжировать своим хриплым сорванным голосом полуподпольный космос народного романса. Он первым стал петь гражданские песни голосом шпаны, он первым озвучил российский архипелаг Гулаг, архипелаг песенной культуры уголовного мира. Высоцкий пел так, как поет шпана, только душой этого голоса стала гражданственная поэзия, отчаянная лирика, надрыв диссидента, сарказм сатирика, натиск вора в законе. Он стал шпаной нашей интеллигенции.
Он рос как положено городскому шпанистому мальчишке сорвиголовой, драчуном, забиякой, матерщинником и курильщиком. Единственной тенью культуры были мамины походы в театр, куда она тащила с собой за руку сына. Это вытаскивание в культуру случалось каждую субботу и воскресенье, и настолько сцена была не похожа на двор ворюг, что театр глубоко запал в сердце подростка.
Семья хотела, чтобы Володя стал инженером и поначалу он подчинился, да и стипендия 24 рубля были тогда большими деньгами. Он поступил в строительный институт, но вечера стал все чаще проводить в самодеятельности, в кружке которым руководил артист МХАТа Богомолов.
А как человек страсти, жарко отдавшись игре, Высоцкий бросил к чертям собачьим свой институт и кинулся с головой в омут другой жизни, с трудом поступил в школу студию МХАТ, где учился блестяще. Став профессионалом, он долго мыкался по разным столичным углам, пока не попал в новый с иголочки никому тогда неизвестный театр на Таганке. Критика дружно предрекала театрику смерть - туда никто не будет ездить, но уже первый сенсационный успех спектакля по пьесе Брехта "Добрый человек из Сезуана" сделал театр Любимова самым модным в Москве и стране.
Поначалу Высоцкий был на третьих ролях, впрочем, там все играли всё. Звезд как бы не было, сегодня - главная роль, завтра ты в массовке. Этот демократизм был ему по душе, но главное не это - именно в театре на Таганке талант Высоцкого попал в напряженное поле высокой гражданственности и заразился идеей служения идеалам. Кроме того, режиссер заставлял всех петь, играть на гитаре, танцевать. Любимов делал музыкальный поэтический политический театр. Он создавал идейные мюзиклы и раздавал пощечины власти.
Эта прививка музыкальной и правозащитной культуры превратила дворовый дичок в высокий вещий дуб русского духа и постепенно песни Высоцкого, шутки, баллады, хохмы, лирические монологи, проклятья и лирические признания стала петь вся страна. Блатной нажим стал акселератором высокой гражданственности. В багаже поэта несколько тысяч песен.
Параллельно он набирал вес в театре как актер первой величины, как европейская звезда: летчик Ян Сун ("Добрый человек из Сезуана", 1964), поэт Гудзенко, даже Гитлер ("Павшие и живые", 1965), затем Галилео Галилей ("Жизнь Галилея", 1966), мощная роль Хлопуши ("Пугачев", 1967), и вот уже Высоцкий выступает в своем театре как бард, он исполняет знаменитую балладу "Охота на волков" ("Берегите ваши лица", 1970), затем легендарный Гамлет ("Гамлет", 1971), следом сложнейшая роль Свидригайлова ("Преступление и наказание", 1977)...это была его последняя роль в театре, и лучшая роль по мнению Юрия Любимова.
Это Любимов назвал его самосожженец.
До смерти оставалось всего три года.
Его роли в кино - тема отдельной статьи. Вершиной Высоцкого стал хамоватый правдолюбец, борец с уголовщиной лихой капитан Жеглов, любимец миллионов из телеэпопеи "Место встречи изменить нельзя".
В это время Высоцкий превратился в живой миф, он женился на французской кинозвезде Марине Влади, гонял по Москве на своем "Мерседесе", его звали в гости космонавты, подводники, капитаны кораблей, у него перестали брать деньги в кассах аэрофлота, он бесплатно летал по стране. Но пластинки его не выпускали, стихи не издавали, он был фактически под запретом и как тень этой огромной славы и низкой подлости - водка, наркотики...
Его похороны в дни Олимпиады стали грандиозной демонстрацией любви к актеру и презрения к властям.
Но и тут не обошлось без хохмы в духе Высоцкого, уже вечером в день похорон тысячи москвичей обрывали телефоны, чтобы повторить историческую фразу, какую сказал на поминках родного сына отец:
"Видимо, в Володе что-то было, его сам Кобзон любил".
