В Москве запланировано беспрецедентное количество юбилейных торжеств, которых удостоился живой классик российского /но в первую очередь советского/ театра: неделя кинофильмов в кинотеатре Госмильмофонда "Иллюзион", в которых снимался молодой Любимов, неделя классических постановок Таганки с легендарным спектаклем по пьесе Бертольда Брехта "Добрый человек из Сезуана". Именно ей открывался новый театр в далеком 1964 году. Художественные и фотовыставки, встречи публики с мастером, телепрограммы в честь юбиляра, газетные статьи, гала-концерт классической музыки в Большом зале консерватории, а увенчает торжества в день рождения премьера "Фауста" работы маэстро.
Юрий Любимов родился в 1917 году в зажиточной семье московского лавочника, а затем нэпмана и коммивояжера, совладельца магазина солений "Головкин и Любимов" в Охотном ряду /там сейчас высится гостиница "Москва"/. Его отец Петр Захарович был не лишен культурных запросов, он держал ложу в театре, и не в какой-нибудь оперетте, а во МХАТе и мальчиком Любимов увидел и отлично запомнил игру Станиславского и особенно сказочную пьесу Мориса Метерлинка "Синяя птица". С окончанием НЭПа благополучие семьи пошло под откос, их бесконечно уплотняли, перегоняли с одного места на другое. Затем отца арестовали. Так началась пионерская жизнь будущего советского классика, мастера общественных пощечин и политических эскапад.
Хотя Юрий и любил играть на маскарадах и порой вертелся в отцовой шляпе у зеркала, изображая старика Наполеона на Эльбе, о театре он совершенно не думал, а шел комсомольской стезей рабфакофца, учился в ФЗУ на Таганке, где на месте его будущего театра еще стояла пересыльная тюрьма. Готовился стать инженером-электриком, метил поступать в Энергетический институт. И вдруг в 1934 году наткнулся на объявление о наборе в актерскую школу при МХАТе.
Ничего не зная о правилах поступления, о негласных нормах поведения на экзамене, Любимов выбрал для художественного чтения не басенку или сценку, а ни много ни мало речь Юрия Олеши на Первом съезде писателей. Он прочел ее с умопомрачительной серьезностью от лица самого Олеши, с жаром показывая руками каждое слово и нажимая на все актерские педали. Комиссия полегла от гомерического хохота. По сути, мальчишка показал грандиозную пародию на всю политическую машину советской пропаганды и невольно вскрыл тайные издевки самого Олеши.
Конечно же, его приняли.
Любимов всегда умел всем нравиться: учителям, друзьям, девушкам, товарищам, мастерам, руководству страны. Он сумел в 60-е годы так влюбить в себя верховную власть, что получил из рук Политбюро в 1964 году новый театр, репертуар которого подрывал авторитет властей, умудряясь лавировать между патриархами власти, диссидентами, актерами, женами, детьми и главное - властвовать над самой неподвластной стихией столицы - ее общественным мнением.
Вершина его политической карьеры - вступление в ряды КПСС за два года до лишения гражданства в 1984 году!
Он все поставил на службу театру, ради спектаклей быть готов стать святым и тут же продать душу дьяволу. Зато на сцене он был само божество и сумел создать самый великолепный театр советского времени. "Добрый человек из Сезуана", "Десять дней, которые потрясли мир", "А зори здесь тихие", "Мастер и Маргарита", "Пугачев" - стали классикой протестного театра. Рядом с ним засверкали звезды актеров Таганки: Владимир Высоцкий, Алла Демидова, Вениамин Смехов, Валерий Золотухин, Николай Губенко...
Взлет оборвался в 1980, в год смерти актера Владимира Высоцкого. Власти не простили Любимову грандиозные похороны антисоветчика, которые устроил театр. Его стали выжимать из отчества, и, наконец, выжили. Уехав, Любимов публично передал свой театр в руки другого мастера Анатолия Эфроса, но не смог справиться с ревностью и измотал маэстро интригами из-за кордона. Смерть Эфроса стала вторым камнем, брошенным удачной судьбе. А когда мастер, ликуя, с триумфом вернулся из-за границы, Таганка - парадокс! - не смогла пережить возвращения лидера и погрязла в долгих склоках, которые кончились разделом театра на две враждебных труппы - Любимова и его ученика Николая Губенко.
Сегодня мастер ставит спектакли с не меньшей энергией, чем прежде, но, увы, механизм пощечин эпохе разладился, ни один новый спектакль не смог стать событием. Ни "Шарашка" по пьесе Солженицына, ни "Пушкин", ни "Живаго. Доктор" никого не задели, потому что проклинать сегодня Гулаг или царизм, или гражданскую войну совершенно безопасное дело. Великий маэстро похож на блистательного тореадора, который восхищает публику выпадами шпаги на арене корриды, где нет быка.
