Наталия Григорьева
Джордж Гордон Байрон, английский поэт-романтик не только создал Чайльд-Гарольда, героя, породившего целую вереницу литературных персонажей так называемого "байронического типа", но и вел активную светскую жизнь, много путешествовал, дружил с поэтом Шелли и его супругой Мэри, придумавшей историю о чудовище Франкенштейна, и героически погиб в борьбе за независимость Греции. Незаурядная, полная тайн, сплетен и мистических событий жизнь поэта и по сей день не дает покоя творцам: писатели, поэты, кинорежиссеры и музыканты создают произведения, основанные как на реальных, так и на вымышленных эпизодах жизни Байрона, делая его самого главным героем фильмов, книг, песен и стихов. В честь очередного юбилея поэта РИА Новости предлагает посмотреть на Байрона в искусстве.
Начать стоит, конечно, с современников, там более, что одним из них был Александр Сергеевич Пушкин. Познакомившись с некоторыми произведениями Байрона в 1820 году, в том числе с отрывками из "Чайльд-Гарольда" и с поэмами "Гяур" и "Корсар", Пушкин был очарован образом свободного и трагического героя, сопротивляющегося окружающей и душащей его действительности. Когда лорд Байрон погиб в 1924 году, Пушкин отреагировал на известие о смерти стихотворением "К морю":
… Другой от нас умчался гений,
Другой властитель наших дум.
Исчез, оплаканный свободой,
Оставя миру свой венец.
Шуми, взволнуйся непогодой:
Он был, о море, твой певец.
Впрочем, как показало время, прощался Пушкин не только с Байроном, но и романтизмом в целом: со временем отношение русского поэта к творчеству английского коллеги стало критическим, ему было чуждо байроновское любование своими героями и отождествление с ними. Оставим за скобками рассуждения о том, что и сам Байрон уверенно двигался к реализму - не встань на его пути мятежные греки, и обратимся, наконец, к "Евгению Онегину":
Цветы, любовь, деревня, праздность,
Поля! я предан вам душой.
Всегда я рад заметить разность
Между Онегиным и мной,
Чтобы насмешливый читатель
Или какой-нибудь издатель
Замысловатой клеветы,
Сличая здесь мои черты,
Не повторял потом безбожно,
Что намарал я свой портрет,
Как Байрон, гордости поэт,
Как будто нам уж невозможно
Писать поэмы о другом,
Как только о себе самом.
Чуть меньше, чем век спустя, в 1913 году, одно из стихотворений посвятила английскому поэту Марина Цветаева, назвав его просто "Байрону".
Я думаю об утре Вашей славы,
Об утре Ваших дней,
Когда очнулись демоном от сна Вы
И богом для людей.
<…>
И о сердцах, которых - слишком юный -
Вы не имели времени прочесть,
В те времена, когда всходили луны
И гасли в Вашу честь.
Что касается зарубежных авторов, то они по большей части концентрировали внимание на подробностях противоречивой личной жизни поэта. К примеру, британец Питер Акройд сделал Байрона одним из главных героев вышедшей в 2008 году книги "Журнал Виктора Франкенштейна" (The Casebook of Victor Frankenstein). Этот метароман – своего рода версия произведения Мэри Шелли, повествование ведется от лица самого создателя чудовища, Виктора Франкенштейна, который по ходу действия знакомится и с Шелли, и с Байроном. Последний предстает в книге не в самом лучшем свете: при первом знакомстве дерджится заносчиво и высокомерно, ведет весьма распутный образ жизни, увлекается мистикой, а по ходу действия превращается в настоящего безумца, одержимого паранойей, тревогой и иррациональными страхами. Впрочем, такие трансформации происходят почти со всеми героями "Журнала", так что обратимся к эпизоду, когда Байрон впервые появляется на страницах романа:
Сидючи в этой узкой, грязной ложе, джентльмен чувствовал себя вполне удобно, и у меня сложилось мнение, что он должен чувствовать себя вполне удобно где бы то ни было. Он был молод и обладал улыбкою самой что ни на есть чарующей – он словно бы понимал все шутки, какие способен выкидывать мир, и видел, сколь они комичны.
– Простите, сэр, – сказал Шелли. – Полагаю, ваше имя мне известно.
– Вот как?
– Вы – Байрон.
– Обычно меня и вправду так называют.
Я изъявил удивление.
– Лорд Байрон?
Он кинул на меня смеющийся взгляд.
– Неужели существует другой?
Чуть позже и Виктор Франкенштейн знакомится с Байроном, который первым делом спрашивает о роде занятий нового приятеля:
– Вы тоже поэт, сэр?
– О нет. Я вовсе ничего не представляю из себя.
– Счастлив это слышать. В мире слишком много поэтов. Достаточно одного.
Не забывает Акройд и о памятной ночи на вилле Байрона в Швейцарии, где герои вызывали духов и рассказывали друг другу страшные истории и после которой, по преданию, у Мэри Шелли родилась идея написать роман об ожившем мертвеце. Еще дальше в этом направлении продвинулся соотечественник Акройда, режиссер Кен Рассел, который посвятил этому легендарному бдению 16 июня 1816 года целый фильм – "Готика" (Gothic, 1986). Байрон (Гэбриел Бирн), Шелли (Джулиан Сэндс), Мэри Шелли (Наташа Ричардсон), ее сестра Клэр Клермон (Мириам Сир), а также доктор Полидори (Тимоти Сполл) - по сюжету бывший любовник Байрона и будущий автор романа "Вампир" - собираются в огромном мрачном особняке и занимаются привычными для молодых литераторов того времени делами: играют в прятки, употребляют галюциногенные вещества, устраивают оргии и вызывают демона.
Кен Рассел известен своими байопиками – здесь и "Малер", и "Валентино", и "Листомания" - однако "Готика" выделяется даже в этом ряду. Это и не биографическая лента, и не фильм ужасов, хотя в качестве одного из ключевых образов режиссер взял одну из четырех картин художника Генри Фюзели из серии "Ночной кошмар". На полотнах изображены спящие женщины, на груди у которых сидит инкуб – воплощение страхов и кошмарных снов. Эта картина висит в спальне Мэри Шелли, а существо, изображенное на ней, по сюжету оживает и нападает на Мэри – эта сцена была выбрана и в качестве рекламного постера к фильму.
Принимая гостей в своем доме, Байрон Рассела говорит, обращаясь к Шелли: "Выносить присутствие других – это добродетель, мой дорогой. Увы, у меня нет добродетелей". Именно в этом фильме Байрон предстает таким, каким описывала поэта его близкая подруга леди Каролина Лэм: "Mad, Bad, and Dangerous to Know" (в пер. с англ – "безумный, плохой и опасный для знакомства"). Эта строчка вошла в историю и неоднократно использовалась в литературных, а еще чаще музыкальных произведениях. К примеру, английская блэк-метал группа Cradle of Filth, поющая о вампирах, грехопадении, одержимости и демонах, использует эту фразу в своей песне "The Byronic Man".
They call me bad
Mad Caliban with manners
Dangerous to know
A passing fad
Taught in all debauch
In excess and in canto
(Они называли меня скверным,
Безумным Калибаном с хорошими манерами.
Опасным для знакомства,
Мимолётной причудой,
Выученной в дебошах,
В излишествах и песнях.)
Британцы не были бы британцами, если бы не превратили лорда Байрона еще и в комического персонажа. Таким он становится с легкой руки Эрика Моркамба и Эрни Уайза – комедийного дуэта, прославившегося благодаря телевизионному скетч-шоу, которое выходило в эфир с 1961 по 1983 год. Одна из их сценок называется "Байрон встречает Китса", а Моркамб и Уайз изображают двух поэтов-романтиков, в шляпах и сюртуках, беседа которых превращается в поэтическую дуэль – разговаривают Байрон и Китс исключительно в рифму – иногда весьма неожиданно, например в случае со словами "trumpet" (труба) и "crumpet" (пышка). Последнее слово означает не только выпечку, но употребляется также в значении "аппетитная женщина". Такая игра слов не случайна, ведь в скетче есть и еще один персонаж – очаровательная служанка. В общем, британский юмор во всей красе - лучше один раз увидеть.
Не остались в стороне и американцы: писатели-фантасты Брюс Стерлинг и Уильям Гибсон сделали лорда Байрона героем стимпанк-романа "Машина различий" (The Difference Engine, 1990). Действие книги разворачивается в Лондоне в 1855 году, однако в альтернативной реальности, где к власти в 1831 году пришла Партия промышленных радикалов во главе с Байроном. Важную роль в жизни людей стали играть Паромеханические Машины Различий, изобретенный Бэббиджем вариант ЭВМ, созданный для контроля над подданными. В конце концов Машина перестает подчиняться людям и в альтернативном XX веке окончательно порабощает Англию. Основные события разворачиваются после смерти Байрона, когда важной политической фигурой становится его дочь Ада.
- Лорд Байрон помер! - проорал мальчишка. Мэллори застыл как громом пораженный.
- Откуда ты знаешь? - крикнул Том.
- Да точно, точно! Сдох старый ублюдок, откинул копыта! - расхохотался мальчишка, приплясывая на верхних концах свай и размахивая винтовкой. Затем он спрыгнул вниз и исчез.
Мэллори обрел наконец дар речи:
- Не может быть.
- Не может, - согласился Фрейзер.
- Во всяком случае, маловероятно.
- Это они просто размечтались, - предположил Фрейзер.
Повисло молчание.
- Конечно, - начал Мэллори, - если Великий Оратор действительно мертв, то это означает... - Волна растерянности смыла куда-то все слова, но он остро ощущал, с какой надеждой смотрят на него остальные, как нужна им сейчас поддержка. - Ну... смерть Байрона будет означать конец великой эпохи.
