Ольга Галахова, театральный критик, главный редактор газеты "Дом актера" специально для РИА Новости.
Польского режиссера Кшиштофа Занусси, выдающегося режиссера кино, стали приглашать в Москву на театральные постановки. Два года назад в РАМТе он поставил спектакль "Доказательство" по пьесе Дэвида Оберна. Теперь в Театре на Таганке – спектакль по пьесе классика французского абсурда Эжена Ионеско "Король умирает" с Валерием Золотухиным, нынешним художественным руководителем театра, в главной роли.
Холодный зал в серых тонах больше похож на просторную приемную. Ремарка Ионеско о том, что это тронный зал готического стиля, в спектакле проигнорирована. Служанка Джульетта шваброй моет и без того чистый пол, хотя Ионеско по всей пьесе разбрасывает ремарки о том, что все пришло в запустение – от малого до большого. Армия деморализована, народ бежит из страны, корова не доится, ночью молния ударила в стену и в стене дворца образовалась огромная трещина, в спальне короля все время растет паутина.
Занусси снимает всю королевскую атрибутику, возможно потому, что Беранже Первого, того самого короля, который умирает всю пьесу, играет Валерий Золотухин. В классическом репертуаре он вряд ли играл бы царственную особу. Он выходит к своим дамам – первой и второй жене – в халате, в теплых носках, и продолжает верить, что управляет государством, которого уже нет. Все министры в отпуске. Отопление во дворце не работает. Всем холодно.
Ему сообщают, что он умрет через полтора часа – в конце спектакля: одна жена требует королевского достоинства и отречения, морального и административного, другая, молодая, плачет и не хочет верить приговору доктора.
Так король начинает умирать и умирает полтора часа не сцене. Актуальность смешных, социально острых реплик быстро исчерпывается, поскольку скупость режиссерских приемов оборачивается бедностью игры. Текст не трансформируется в театр, а лишь исполняется.
Мало настаивать на том, что человек обязан осмыслять свою бренность, что его застает врасплох смертельный приговор, – необходимо эту мысль развернуть в сценическом пространстве, создать напряжение, тревогу, поле для гротескной игры, обозначить особый характер действия, найти стилистику, соответствующую Ионеско.
Театральный гид: польский кинорежиссер и британский драматург>>
Беранже Первый Валерия Золотухина – офисный клерк, который впадает в состояние физического распада. Этот процесс умирания решен слишком в лоб, не насыщен игрой, которая необходима для Ионеско. Спектаклю не хватает галльского остроумия, черного юмора, жесткого фарса. Почему бы королю, таким, какой он есть, не появится, как написано у Ионеско, в красной мантии, со скипетром и державой, почему не сделать эти священные атрибуты власти предметом кощунственной игры? Почему бы не попробовать отречься от престола с помощью этих символов монархии? Ведь Ионеско пишет еще и памфлет. Почему бы швабру, которой моет пол Джульетта, действительно не сделать стертой и даже такую мелочь, но оправдать в простейшем физическом действии?
За стенами дворца идет распад государства, показать который необходимо и изнутри. Почему бы тогда обстановку не сделать поводом для мрачной эксцентрики, когда ломаются стулья, трон качается, падает, да Бог знает, еще чего. Почему так скучно на сцене? Почему играется драма, а не драма-памфлет? Тогда стоило бы ставить "Царя Федора Иоанновича" А.К. Толстого или "Бориса Годунова" А.С. Пушкина, да мало ли пьес о драме власти, о неизбежности смерти. В русской драматургии, чего не возьми, – все "смерть": "Смерть Иоанна Грозного" того же А.К. Толстого, "Смерть Пазухина" Салтыкова-Щедрина, "Смерть Тарелкина" Сухово-Кобылина и т.п.
Взгляд Ионеско на семью Беранже Первого безжалостно сатиричен. Почему же двух дам мы видим почти вест спектакль в столь в глянцевом прикиде? В белом костюме с иголочки, с элегантно покрашенной седой прядью волос появляется Королева Маргарита, первая супруга короля Бернаже Первого (Любовь Селютина), а Королева Мария, вторая молодая супруга того же короля в изящном красном платье, тоже убранная и прибранная. Не раз Ионеско бросает реплики (а режиссер их оставляет), что во дворце холодно, что осталась одна служанка, да еще страж. Но по тому, как выглядят дамы в спектакле, кажется, что во дворце все в порядке.
Помимо того, актерская игра не приведена к общему знаменателю единого стиля, а приемы для создания характеров на сцене взяты из старого сундука. Прежде всего, обе супруги короля должны быть смешными. Мария же – лирический персонаж, просто шиллеровская девушка. При короле живут две жены – старая и молодая. Неужели такая явная подсказка автора не провоцирует к тому, чтобы не ставить свою героиню на пьедестал добродетельной супруги, с первых сцен начинающей оплакивать своего мужа? Ну, хоть раз, может быть, после плача стоит припудрить носик, сосчитать, сколько бриллиантов в колье, поскользнуться на мокром полу, который так отчаянно трет весь спектакль Джульетта (Татьяна Сидоренко)? Любовь Селютина в роли Маргариты находит верную краску, но всего одну, с помощью которой делает роль на протяжении всего спектакля. Ее героиня похожа на бюрократку со стажем, пожилую секретаршу, которая считает себя важнее своего хозяина, но и этого мало для роли. По сути, в спектакле нет никаких отношений ни с молодой соперницей, ни с мужем-королем, ни с доктором.
Текст пьесы провоцирует к тому, чтобы на сцене царствовала театральная условность. "Ты умрешь через полтора часа. Ты умрешь в конце спектакля", – бросает мужу первая жена. Такая реплика должна быть значима.
Автор настаивает на том, что мы в театре, что перед нами разворачивается иллюзия, которая на сцене должна столкнуться с реальностью. Природа такой условности усиливает общие смыслы, вырывает пьесу из сетей психологизма, в которые, увы, попадает и Валерий Золотухин, пытаясь честно показать, как трудно умирать его королю.
Трещина в стене в финале спектакля разверзается. Открывается перспектива печального пейзажа, в которую уходит Беранже. Король, наконец, умер.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
