C.-ПЕТЕРБУРГ, 27 янв — РИА Новости, Любовь Лепшина. День снятия блокады остается для большинства петербуржцев главным городским праздником. Накануне 70-летней годовщины освобождения города пережившие блокаду жительницы Петербурга рассказали РИА Новости, как помогали Ленинграду выстоять.
В ноябре 2013 года вступил в силу федеральный закон о переименовании Дня снятия блокады города Ленинграда в День полного освобождения советскими войсками города Ленинграда от блокады его немецко-фашистскими войсками. Деятели культуры и политики отмечали, что новая формулировка некорректна, а сами блокадники считают, что новое название не отражает подвига народа.
"Я считаю, что такое переименование несправедливо. Заслуги нашей армии, бесспорно, сложно переоценить. Но ведь мы, простые жители Ленинграда, не сидели просто, ожидая, когда придет спасение. Все, кого я знаю, работали, делали все возможное для родного города и для армии", — говорит Тамара Ивановна Градова, всю блокаду проработавшая в военном госпитале.
Госпиталь: когда ничем нельзя помочь
Когда началась война, Тамаре Ивановне, которая в прошлом году отметила 90-летний юбилей, едва исполнилось 18. В то время она окончила первый курс медицинского университета.
"Когда только объявили о том, что началась война, всех нас, студенток, отправляли рыть окопы. Тогда мы еще не представляли, что нас ждет впереди. Был у нас даже некий задор. Мы чувствовали себя причастными к большому делу, и страшно не было совсем. Страх пришел позже", — вспоминает блокадница — статная пожилая женщина с аккуратной стрижкой.
Окопы девушка рыла недолго, вскоре ее как студентку медицинского вуза направили работать в госпиталь. Несмотря на учебу в медицинском вузе, к тому, что ей пришлось пережить в госпитале, Тамара Ивановна оказалась не готова.
В те годы она повидала много смертей, но один случай ей запомнился особенно.
"Привезли солдата, выглядел он совсем мальчишкой. Ранение у него было страшное, в живот. Тогда все еще удивлялись его выносливости, с таким сложно выжить. А мальчик держался. Привезли его поздно вечером, он держал меня за руку и просил не уходить. Говорил, что ему страшно умирать. "Хоть бы одним глазком увидеть победу", — говорил он. Я не выдержала тогда, смалодушничала и ушла, на утро его кровать была пуста", — говорит женщина, голос ее дрожит, а по морщинистой щеке течет слеза.
Тамара Ивановна молчит несколько минут, потом продолжает свой рассказ.
"Вы знаете, через некоторое время я совсем перестала бояться мертвых. В комнате, где я жила, было очень холодно, на стенах, особенно вокруг окна, был даже слой снега. Топить было нечем, и я не хотела уходить из госпиталя, только врач ругался и прогонял домой. Тогда я пряталась там, где складывали трупы, и разговаривала с ними. <…> Это не было сумасшествием, просто тогда все воспринималось иначе <…> по-другому совсем", — задумчиво произносит она.
Тамара Ивановна так и не стала врачом. После войны она не вернулась в свой вуз.
"Я не смогла, я не могла уйти из госпиталя во время войны, я знала, как нужна. Но и не смогла остаться в медицине, что-то во мне сломалось тогда", — говорит она. Всю жизнь Тамара Ивановна проработала библиотекарем.
Сад: глаза голодных детей
В то время как врачи и медсестры в осажденном городе спасали солдат, воспитатели и нянечки спасали детей. Когда в сентябре 1941 года замкнулось блокадное кольцо, в Ленинграде оставалось около 400 тысяч детей.
Анна Петровна Малешко сейчас живет в Ленинградской области. В блокаду работала в одном из детских садов няней.
"Тогда это были не такие детские сады, как сейчас. Это были интернаты. Кто-то из детей был сиротой, но в основном их родители работали и даже на выходные не всегда могли забирать своих детей домой. Поэтому дети жили в интернате постоянно", — рассказывает она.
Взрослые старались сделать все возможное, чтобы отвлечь малышей от постоянных мыслей о еде.
"Знаете, как страшно было смотреть в детские глаза, в огромные просящие глаза. Нет, словами они не просили еды. Они просто смотрели, и от этого было еще ужаснее. Ужасно от осознания того, что ты ничего не можешь сделать", — с надрывом говорит женщина.
И взрослые, и дети тогда мечтали только о победе, о времени, когда все будет хорошо.
"Больше всего дети любили сказки. Сказки, которые придумывали мы сами о том, как мы будем жить, когда кончится война. После этих сказок детки оживали, глаза у них блестели, и каждый торопился рассказать, что он сделает в первую очередь. Помню, как один раз маленькая девочка, я не помню, как ее звали, расплакалась. Она не могла придумать, что будет делать после победы. Она совсем не помнила жизни до войны и не знала, что делают люди в мирной жизни", — говорит Анна Петровна и замолкает на несколько минут.
До сих пор самое тяжелое воспоминание для нее — это именно глаза детей.
"Знаете, много чего было в те годы, и бомбили нас, и обстреливали. А я вспоминаю те глаза голодных детей", — с дрожью в голосе рассказывает Анна Петровна. C детьми она работала и после окончания войны.
Завод: холодные руки и холодный металл
В блокадные годы женщинам и подросткам пришлось осваивать мужские профессии. В том числе и делать снаряды, в которых так нуждалась армия. Людмила Сергеевна Копылова в 13 лет работала на одном из таких производств — Ленинградском металлическом заводе.
Она вспоминает, что девочек ее возраста на заводе было немного, поэтому ее старались опекать.
"Меня постоянно отправляли к печке греться. В цеху было очень холодно, я помню, что у меня даже пальцы прилипали к железу. Но часто бегать к печке мне было стыдно. Я плакала, очень болели руки, но все равно не отходила от своего места, пока уже не прогонят", — говорит женщина.
Работа в таких условиях сильно отразилась на ее здоровье — боль в руках осталась на всю жизнь, пальцы со времен работы на заводе почти не гнутся. Но судьба Людмилы Сергеевны сложилась удачнее многих других.
"Вот смотришь, стояла рядом с тобой соседка, а потом повалилась на пол. Молча, как куль. Таких оттаскивали к печке, пытались отогреть, отпаивали кипятком. Но многие так и не приходили в себя. Трупы складывали в дальнем углу цеха. Я этот момент смутно помню, как будто в тумане, видимо психика так защищалась", — рассказывает блокадница.
Во время работы чувство голода немного притуплялось, самым тяжелым было проснуться утром, встать и дойти до завода.
"Каждый день мы недосчитывались кого-то. Люди просто не могли встать и выйти из дома, кто-то пролежал так до весны, но все-таки выжил. Но в основном, если человек не пришел на завод, это означало, что он умер. Умирали по дороге на работу, умирали по дороге домой. Особенно страшно было по вечерам, когда лежащих тел было очень много. Но утром обычно все уже убирали. Я не знаю, какими силами мы держались", — говорит Людмила Сергеевна, дрожащей рукой поправляя седую прядь.
Разговоров во время работы практически не вели, "даже думать не было ни желания, ни сил".
"В основном мы работали молча, знаете, как отупение находило. Ты машинально делаешь движения, и даже мыслей в голове нет. А потом раз, и кто-то вспомнит что-то из довоенной жизни. На какое-то время начинается обсуждение, ненадолго, потом все замолкают снова. А ты еще долго обдумываешь сказанное. Потом снова отупение", — говорит пожилая женщина.
Театр: веселье во время голода
Войскам, противостоящим немецким захватчикам, очень нужна была моральная поддержка. Галина Петровна Короткевич во время войны и блокады Ленинграда выступала с концертами на передовой в составе творческой бригады театральной академии. В свои 92 года она очень элегантна. Актриса до сих пор играет в театре имени Комиссаржевской.
"О блокаде и годах войны я могу говорить вечно, потому что это время навсегда запечатлелось в моей памяти. Я тогда окончила первый курс, остальные ребята в нашей бригаде были со старших курсов, мне было 17 лет", — говорит она.
Женщина вспоминает, что выступала, имея вторую стадию дистрофии — третья уже считается смертельной.
"Повезло, что нашу бригаду перевели на солдатский паек, наверное, именно это и спасло нас от голодной смерти", — вспоминает она.
Галина Петровна рассказывает, как их бригада ездила выступать на сложные участки.
"Мы играли концерты в таких землянках, что я со своим ростом (примерно полтора метра – прим. ред.) не могла до конца поднять руку, внизу песок и нужно было танцевать", — вспоминает она.
Было немало и трагических моментов.
"Я навсегда запомнила молодого лейтенанта, голова у него была вся замотана бинтами, и только две трубочки были вставлены в нос и одна в рот. Я сидела рядом с ним, гладила его по голове. <…> Так он и умер на моих руках", — рассказывает Галина Петровна, на глазах у нее блестят слезы.
Военные всегда с нетерпением ждали артистов и встречали их очень радушно, а командиры просили "выступать веселее".
"Начинали мы свое выступление шуточной песенкой: "Вьется дымка золотая придорожная, к вам приехала бригада молодежная, выступать мы будем-будем, вас разбудим-будим-будим, песней, танцами и шутками несложными", — с молодецким задором поет Галина Петровна.
