С.-ПЕТЕРБУРГ, 16 авг — РИА Новости, Илья Григорьев. Стихи все чаще оказываются никому не нужной макулатурой и редко становятся популярными вне музыки или других видов искусства. Корреспондент РИА Новости побывал на лекциях из серии "Поэзия другими средствами", которые проходят в Петербурге в течение августа, и на презентации новой поэмы панк-поэта Лехи Никонова, где попытался выяснить у современных мастеров рифм, какими средствами они доносят свое творчество до масс и могут ли авторы стать популярными, не используя пограничные виды искусства.
Возможность и способы возврата интереса людей к поэзии в течение августа исследуют на острове Новая Голландия в Петербурге. Литературный альманах "Транслит" проводит серию лекций и литературных чтений "Поэзия другими средствами", на которых всех желающих обучают искусству делать и понимать стихи. Поэзия старается войти в симбиоз с музыкой, видео и театром в надежде вернуть себе читателя.
Альтер-эго Пригова и три процента населения
Некоторая несуразность сценического поведения Осминкина напоминает архивные кадры с перформансов ленинградского андеграунда 80-х годов. Сквозь десятилетия многие номера того времени растеряли актуальность и кажутся наивными, но сделанными с душой.
"Я ощутил себя современным актуальным поэтом не так давно. Семь лет назад прочитал книжку Виктора Кривулина "Охота на Мамонта". Это неподцензурный ленинградский поэт. После нее я сжег все свои детские и юношеские тетради. Кривулин в туалет спустил все свое предыдущее, прочитав Баратынского. Видимо, у него как-то изменилось сознание. У меня случилось то же самое. После Кривулина я познакомился с Дмитрием Приговым, который сегодня является моим альтер-эго", — поделился историей становления собственной личности Осминкин.
В обыденности поэт Осминкин разговаривает еле слышным голосом и, выстраивая фразы, смотрит сквозь предметы. На сцене он нередко принимает позу сумоиста, готового всем весом ринуться навстречу противнику и декламирует будто запыхавшись, внимательно оглядывает публику и притопывает в такт музыки. На голове коричневый берет, на носу очки в роговой оправе с нулевой линзой. Первую композицию Осминкин посвящает главе "Росбанка", "которого недавно посадили за коррупцию, но который, тем не менее, входит в топ-10".
Деньги проникли в волю,
Можешь и мать продать.
Такую когда-то родную,
А сегодня дешевле …
"В советское время поэзия поддерживалась искусственно. А так ей интересовалось 2-3 процента образованного слоя. Сегодня она вытеснена за край. Если бы мне было все равно, сколько людей меня читают, я бы издавался маленькими сборниками, но я хочу, чтобы мою поэзию воспринимало как можно больше людей", — откровенничал в интервью Осминкин. По его словам, текст для него всегда первостепенен. А логика заигрывания с музыкой или видео проста: тот, кто послушает песни или посетит перформанс, есть вероятность, дойдет до книги.
Рифма, блин
"На проект "Техно-поэзия", в котором я исполняю стихи под музыку техно, приходит до двухсот человек, а на литературный вечер, при самом благоприятном результате, пятьдесят", — констатирует поэт. Он говорит, что должен быть ближе к народу, "а не сидеть в башне из слоновой кости". Ближе к народу, значит, проще. Поэтому даже сборники стихов Осминкин принципиально выпускает на коричневой оберточной бумаге и в дешевой полиграфии. А собственная роль в обществе описывается словами:
Гребаный стыд пред людями труда
Сидит во нутрях моих — аки руда.
Самокопалкой наружу тяну,
А стыд все глубжее тянет ко дну.
Ладно, сиди уж, раз нравится там,
Только стыди меня не по утрам.
Я по утрам не в ладах со стыдом
И о труде вспоминаю с трудом.
О поисках поэтов, вышедших за рамки выдумки новых слов или необычной рифмовки, в тот вечер рассуждал и Владимир 65кг Горохов, давший себе прозвище в честь собственного веса. Пять лет назад он прославился артистичным видеороликом "Бывает все так классно, так классно-классно все. Потом — бабах! — ужасно, ужасно стало все".
В какой-то момент он оказался, пожалуй, одним из самых известных поэтов в стране. В комментариях под роликами люди спорили о бездарности и достоинствах автора-юмориста. Горохов в свою очередь добил публику, на полном серьезе уверяя в интервью, что нашел универсальную рифму. "Слово "блин" в конце каждой строчке — отличная рифма", — утверждал Горохов.
Понимающие люди, усмотревшие абсурд даже в самоназначенном прозвище поэта, хихикали в кулак. Непонимающие теряли речь и пучили глаза. Не прошло и десятилетия, а Горохов читает лекции по литературе и способах ее популяризации.
Понимают подобных Горохову поэтов чаще всего представители так называемого креативного класса и хипстеры. Осминкин говорит, что в нем есть что-то хипстерское, мол, никуда от этого не денешься. "В хипстерах нет ничего плохого, но это очень узкий слой. Это аудитория городов-миллионников. Но мне бы не хотелось, чтобы меня могли не только хипстеры воспринимать. Меня вот женщины за 50 почему-то любят", — неожиданно констатирует поэт.
Из текста в пограничную среду
На второй лекции "Поэзии новыми средствами" разбирали историческую связь видео и литературы. После экскурса в прошлое пришло время современных примеров. Одними из самых интересных публике показались произведения поэтессы Анны Толкачевой. Ее поэзия, как и у большинства, началась с текстов, но в видеоработах они имеют далеко не первостепенное значение.
"Мои медиа-произведения не существуют как текст. Идеи всегда появляются сразу в видео, если, конечно, не сделаны на текст другого поэта. Я считаю, что современному автору правильно мыслить в этих категориях изначально. Для создания синтетического произведения не требуется перевода из текста в пограничную среду", — считает Толкачева.
На другом — названном "Свобода есть" — в колесе бегает грызун. На разных концах колеса прикреплены слова "свобода" и "есть". Все это до некоторых пор выглядит не очень позитивно, пока грызун не покидает колесо.
"В Лондоне проходил фестиваль электронной поэзии, я на нем была. Там представляли поэзию, совмещенную с компьютерными играми и виртуальными пространствами. Это действительно ново, у нас такого пока нет", — будто немного сожалела поэтесса.
Поэзия вместо музыки
На выступление Лехи Никонова на крыше петербургского клуба "Мод" собралось порядка трех сотен человек, заполнив практически все свободное пространство площадки. Поэт вышел к публике и без приветствия принялся за чтение. Многие стихи слово в слово вместе с Никоновым дублировали несколько человек из зала. По энергии, исходящей от автора, выступление можно было бы сравнить с панк-концертом. Никонов срывался на крик, в интонациях чувствовалась изможденность, добавлявшая и без того невеселым сплетениям слов настроения декаданса и безысходности.
Панк-рок для лидера группы "Последние танки в Париже" Никонова стал своеобразным путем к популяризации собственной поэзии. "Изначально я хотел найти битмейкера, способного создать ритм, под который я бы уже читал стихи. Но в 90-х годах в Выборге такого человека не нашлось, поэтому мне пришлось стать еще и мелодистом", — углубился в биографию Никонов. В первую очередь он считает себя поэтом и только потом музыкантом, а на вопрос о переполненной аудитории и заслугах в этом музыки отвечает по-философски уклончиво.
В его поэзии постоянно муссируются темы наркотиков, зверства полиции и морально опустившихся женщин. Все это нередко подкрепляется крепким словцом, используя которое Никонов чаще всего ввергает публику в стеснительное хихиканье. Его аудитория разномастна — от юных панков до презентабельных дяденек в пиджаках. Каждый, наверняка, воспринимает его тексты по-своему. Это понятно хотя бы потому, что одни улыбаются, а другие стоят с ошарашенным видом.
На кровати
в прокуренной комнате, я проснулся
…окошко царапал снег…
люди ходили по улице.
Среди них был только один человек.
Он зашёл в эту комнату. Мне стало плохо.
… Кажется, это было воскресение…
Он схватил мою руку – Послушай, Лёха,
я русский поэт — Сергей Есенин!
– Отстань от меня! – закричал я в ужасе, – Ты повесился, предварительно вырезав вены ещё в прошлом веке! – и комната кружится, Выворачивая свои стены.
Помимо старых стихов, звучавших в начале вечера, Никонов представил свою новую поэму "Сумбур вместо музыки", которая начинается со строчек пародирующих крик мальчишки, продающего газеты на улице: "Покупайте сумбур, сумбур вместо музыки!". Аллюзия на разгромную советскую статью о музыке Шостаковича не случайна. Никонова не редко обвиняют в безвкусии, безграмотности и прочих "без", что, впрочем, никак не влияет на его популярность.
После вступления зрители услышали историю группового изнасилования и узнали главного героя, угрожающего подобными же действиями собственной внучке. Никонов мастерски подводил к подобным колким моментам, зал был заворожен и иногда смеялся. Все сводилось к потоку сознания, общий сюжет в котором просмотреть оказалось крайне сложно. Но вот посреди поэмы звучит серьезный памфлет на литературную тематику, в котором автор поливает постмодернизм "лишенный идеологии или имитирующий ее". Упустишь предложение и смысл потерян. Зал отпускает нить и погружается в гул отвлеченных разговоров.
В конце поэмы поэт вплел в текст окружающую обстановку. Обсудил крышу клуба как площадку, непригодную для его литературных чтений, и все ждал приезда полиции. К завершению поэмы Никонов, конечно же, возвратился к привычному зрителям эпатажу, а, озвучив последние строки, не смог уйти из переполненного зала и в течение получаса раздавал автографы.
И после выступления в компании друзей, обсуждая реакцию публики, Никонов отметил, что зал, наверняка, не понял поэму до конца.
