В последнее время чиновники различного уровня все чаще задаются вопросом о роли институтов развития в российской экономике и, в частности, о судьбе Внешэкономбанка. На прошлой неделе в Пекине прошла встреча руководителей финансовых институтов G20, на которой были подготовлены рекомендации для лидеров "большой двадцатки". О роли институтов развития в современном мире и в России, о том, чем Китай может быть полезен ВЭБу, о планах госкорпорации в Поднебесной и в РФ в интервью РИА Новости рассказал первый запред Внешэкономбанка Николай Цехомский. Беседовали Жанна Манукян и Иван Булатов.
- По вашему мнению, какая поддержка со стороны государства должна оказываться институтам развития в России? Вы побывали с визитом в Пекине, ознакомились с китайской практикой. Насколько у нас отличаются механизмы?
— Сильно бросается в глаза очень глубокий рынок ценных бумаг в Китае. По многим экономическим показателям Китай больше России в десять раз, но рынок ценных бумаг при этом у них больше примерно в 200 раз, такая диспропорция. Одна из основных проблем, которую мы видим, это то, что мы не сможем финансировать ВЭБ, используя те же инструменты, которые ГБРК использует сегодня. В частности, вес на капитал при покупке их ценных бумаг коммерческими банками практически равен нулю. Соответственно, коммерческие банки с точки зрения управления ликвидностью очень любят этот инструмент. Пока у нас такого примера в России нет.
Пока у нас это получается. У нас сегодня есть полное взаимопонимание с нашими регуляторами с точки зрения того, что когда ресурсы ограничены, их надо инвестировать в самые интересные проекты, проекты, которые имеют самый большой мультипликативный эффект, которые дают для экономики самую большую отдачу. И китайцы, и мы хотим упростить нашу модель, чтобы она была всем понятна, чтобы люди не задавали вопрос, а что такое ВЭБ? Мы видим себя как проводник ресурсов государства в экономику, в первую очередь в поддержку диверсификации, изменения структуры экономики, поддержку инфраструктуры. Мы также видим себя структурой, не конкурирующей с коммерческими банками.
- В Пекине 27 мая прошла встреча руководителей финансовых институтов развития G20 – так называемый формат D20. Какие рекомендации будут подготовлены для "большой двадцатки"?
— В итоговом заявлении говорится о том, что всем экономикам нужны длинные деньги, что необходимо инвестировать в инновационное развитие наших стран, о том, что мы должны бороться с бедностью, направлять средства на развитие инфраструктуры. И, конечно, важна кооперация между банками развития. В этом наши позиции сходятся, и все эти темы должны дальше прорабатываться в рамках рабочих групп на G20.
Одна из тем, которые меня заботят, — правильная оценка эффективности работы банков развития. Я с представителями многих институтов разговаривал, ни у кого нет понимания, как оценивать эффективность их деятельности. Традиционные kpi – прибыль или убыток — явно не могут являться целями банков развития, это применимо к чисто коммерческим банкам. Поэтому для нас сейчас самая большая, самая сложная задача – найти правильные критерии успешности для институтов развития. С этой точки зрения мне было интересно послушать наших коллег, как они оценивают свой вклад в свои локальные экономики.
- Какие встречи планировались в рамках визита в Китай?
- Подписали какие-либо документы?
— С точки зрения D20 у нас 27 мая основной день, мы подписали меморандумы с банками развития Южной Африки и Индии. Это достаточно широкого формата документы — меморандумы о сотрудничестве. У нас не очень активная, если честно, кооперация шла последние годы и с тем, и с другим банком. С индийской стороной более продвинутые взаимоотношения. И сейчас мы бы хотели сделать серьезный шаг вперед с точки зрения взаимодействия. Иногда спрос рождает предложение: если есть рельсы, может быть, по ним поедут поезда. Отношения с зарубежными коллегами для нас чрезвычайно важны, в том числе с точки зрения стимулирования экспортных транзакций и взаимных сделок между нашими странами.
- Есть ли планы у ВЭБа на рынке Китая по размещению бондов, планируете ли займы в юанях?
— У нас сейчас возможности достаточно ограничены из-за санкций, которые наложены на нашу организацию. Поэтому, конечно, мы смотрим на все инструменты, которые есть на рынке. Все самые экзотические инструменты мы сейчас готовы рассматривать, но при этом понимаем, что мы — банк развития и наша задача — предоставлять российской экономике длинные дешевые ресурсы.
Конечно, в миксе ресурсов, которые формируют нашу пассивную базу, могут быть ресурсы разной дюрации и стоимости: могут быть и короткие средства, и дорогие. Поэтому, безусловно, будем смотреть на разные инструменты. Локальная валюта Китая остается очень дорогой для нас, потому что будет нести существенный валютный риск для российских клиентов. При этом мы понимаем, что если находим правильных клиентов, у которых есть экспортный потенциал в Китай, этим клиентам, возможно, было бы интересно заимствовать в юанях, это возможность естественным способом захеджировать свои риски. Если ты получаешь выручку в юанях, ты себе можешь позволить привлекать средства тоже в юанях.
— Мы бы с удовольствием, но сегодня, как вы знаете, у нас основные ресурсы приходят от министерства финансов. С точки зрения управления ликвидностью мы, безусловно, будем временно свободные средства размещать в российские долги. Но, конечно, долгосрочным инвестором мы не можем быть по определению, потому что это будет такой круговорот денег. То есть получить деньги от Минфина и опять в них же вложить.
В то же время мы всячески поддерживаем действия Минфина, для нас важна стоимость облигаций, потому что это бенчмарк для всего рынка. Мы очень внимательно смотрим на ценообразование, которое возникает в результате размещения Минфином, и как выстраивается кривая стоимости привлечений по разным срокам и в разных валютах.
- Возможен ли дополнительный выпуск облигаций Внешэкономбанка в текущем году?
— Весьма вероятно, что мы выйдем на рынок в этом году.
- Есть ли планы по получению рейтинга от китайского рейтингового агентства Dagong?
— Рейтинг не самоцель. Он связан с привлечением. Безусловно, если мы будем привлекать средства на китайском рынке, то будем получать рейтинг.
- Зампред ВЭБа Андрей Клепач заявил, что ВЭБ работает над привлечением кредитов из азиатских и арабских стран под различные проекты, например в "Ямал СПГ". Какую сумму намерен привлечь ВЭБ в этот проект? Для каких еще проектов ВЭБа могут понадобиться такие заимствования? С кем ведутся переговоры?
— Мы не рассказываем о сделках, которые еще не совершились. Конечно, мы считаем, что наше участие в проекте "Ямал СПГ" — это достаточно важная сделка. Но говорить что-то конкретное по этой теме мне бы не хотелось. Теоретически мы готовы участвовать в разных формах, мы можем предоставлять клиентам гарантии, и это довольно частая форма работы по проектам.
- Есть ли у вас планы, намерения привлекать деньги в Азиатском банке инфраструктурных инвестиций (АБИИ)? Обсуждали ли какие-либо совместные проекты с этим институтом?
— Основная проблема для банка сегодня — привлечения в валюте. Сегодня в долларах мы не можем привлекать из-за санкций, неважно, в каком банке. Это достаточно большая проблема.
Привлекать в юанях? Это вопрос структурирования сделки. Конечно, смотрим и на АБИИ, и на банк БРИКС, и на все остальные инструменты, которые возможны. Но главный принцип для нас — наличие правильной бизнес-модели, обеспечивающей возвратность и безубыточность проекта и снижение рисков. В ситуации с юанями валютные риски никуда не исчезают, к сожалению.
- ВЭБ получит в 2016 году 150 миллиардов рублей из федерального бюджета. Нуждается ли госкорпорация в помощи бюджета в этом году сверх этой суммы? Какую финансовую помощь из федерального бюджета ВЭБ планирует получить в 2017 году?
На следующий год у нас сумма выплачиваемых внешних заимствований существенно больше — 240 миллиардов внешних долгов, которые мы будем гасить.
- То есть в этом году свыше 150 миллиардов не понадобится?
— Нет, в виде субсидий точно нет.
- Какой убыток или прибыль ВЭБ ожидает в 2016 году?
— Прибыль и убыток банка развития, мне кажется, не самый правильный показатель, которым надо мерить наши результаты. Например, в этом году в случае реализации акций "Газпрома", которые у нас есть на балансе, мы получим достаточно большой убыток, потому что они были приобретены много лет назад по высокой цене. Поэтому по рынку сегодня мы получим убыток, но это фактически никак не повлияет на наш капитал. Это перенос результата из капитала в отчет о прибылях и убытках. Это будет самое большое в этом году движение по прибыли. Но важно ли это с точки зрения бизнеса? На мой взгляд, нет. Прибыль или убыток — это достаточно техническая тема. Главное, что мы очень заботимся о нашем капитале, о наших ковенантах.
Фактически наша сегодняшняя задача — чтобы мы нигде не пробили ни одного ковенанта по внешним обязательствам. Потому что как таковой цели — получать прибыль — у Внешэкономбанка нет. Понятно, что есть задача хотя бы быть в нулях, задача не получать убытки. Но, повторю, гораздо важнее, чтобы у нас сохранялся капитал. Бухгалтерский убыток, который, возможно, получится в этом году, он никак не будет влиять на сохранность нашего капитала.
