В самопровозглашенной Донецкой народной республике заработал специальный комитет по делам военнопленных и беженцев. Одна из задач — обмен пленными. О ходе этого процесса в интервью РИА Новости рассказал руководитель комитета Леонид Баранов, который сам провел в киевском СИЗО полтора месяца и которого выменяли на Николая Якубовича — советника секретаря Совета безопасности Украины Андрея Парубия.
— Сколько сейчас у ДНР пленных?
— Трудно сказать точно, пока что только составляем списки. Я знаю о 15-ти. Но точная ситуация в Горловке и Славянске (городах, которые контролируют автономные группы ополченцев — прим. ред.) мне неизвестна.
Сейчас жду списки вот за этих людей, что у нас есть. Кого надо отпустить — отпустим. И одновременно я формирую список тех, кого я хочу видеть. Отдам посреднику списки, он поедет в Киев.
— Что за люди у вас в плену?
— Разные. Есть военнопленные, захваченные в боях. Например, в Горловке взяли в плен троих офицеров "Альфы" — их поменяли на Губарева (Павел Губарев, "народный губернатор" Донецкой области — на него обменяли офицеров, прибывших на Донбасс для задержания еще одного активиста, Игоря Безнера по прозвищу "Бес" — прим. ред.).
Есть местные сторонники Киева и "единой Украины", ведущие антинародную деятельность против моей молодой республики.
Я не против волков, я не люблю шакалов. Вот тех шакалов, которые внутри моего народа. У меня были наблюдатели ОБСЕ, спрашивают: за что вы их задерживаете, это же мирные люди? Я не против, но что у людей дома делают разгрузки, бронежилеты, куча агитации и литературы? Это те люди, которые следят за нашими активистами, стучат. А потом наших воруют. Так что воевать можно не только с автоматом в руках. Мы никого не ловим за "не те взгляды". Человек за "единую Украину" — пожалуйста. Но не надо вредить.
И мы никого не ловим просто так. Выпускается постановление правительства, дается команда на задержание.
Например, на днях привезли преподавателя из Тореза (город в Донецкой области, — прим. ред.). Доцент филиала Харьковского института рыночных отношений и менеджмента Олег Галазюк, подозреваем в шпионаже в пользу Нацгвардии. Тоже вел против нас агитацию, финансировал, стучал. Будем менять.
— На днях вы обменяли на ваших активистов зампрокурора Донецкой области. Почему решили его задержать?
— Это не я решил, было постановление правительства (ДНР — прим. ред.). Вел антинародную деятельность, саботировал работу железных дорог. Угрожал арестами всем, кто на стороне Донецкой республики.
Задержание производилось утром. В 11.30 на рабочем месте, у них есть такая комната отдыха, были три пьяных в зюзю человека, в трусах и майках. Моим бойцам пришлось бегать за ними по бульвару Пушкина, тащить всех троих, потому что мы не знали, кто из них зампрокурора.
Они были настолько в зюзю, что не могли сказать. Потом протрезвели, мы поняли, кто зампрокурор, двоих отпустили.
Сейчас он уехал к себе на родину, кажется, в Винницу. За хорошее обращение жал руку, обещал прислать новый бронежилет, но пока жду.
Мы отдали его и двоих местных сторонников "Правого сектора". В том числе местная девочка, активист, связанный с антинародной, пронационалистической украинской деятельностью. Ей задурили голову непонятно чем.
— Кого отдали вам?
— Отдали не того, кого я хотел. Я хотел "Артема77" (псевдоним местного активиста-стриммера, который вел в интернете прямую трансляцию боев. В середине мая был задержан около Славянска — прим. ред.).
Где он, мы так и не знаем. Мне вместо него отдали совсем других. Рядовых активистов, просто пальцем потыкали в небо.
— У вас с Киевом бывает торг?
— Конечно. Потому что не все люди равноценные.
— Кстати, о наблюдателях ОБСЕ. Еще две недели назад здесь, на востоке Украины, пропали две группы. Вы не знаете, где они?
— Это моя головная боль. Я уже дал команду, их ищут. Я точно сказать не могу, но, скорее всего, на территории Луганской области.
— Хорошо, вот вы хотите кого-то поменять. На кого в Киеве вы выходите?
— Эти вопросы координирует Парубий и его люди (секретарь Совета безопасности и обороны Украины Андрей Парубий — прим. ред.). Выйти на них не проблема. Не успеваешь кого-то задержать, как сорок звонков со всех сторон — мол, у вас или не у вас? И мы так же — только человек пропал, начинаем искать. Звоним, на всех выходим.
Я работаю с одним человеком — Владимиром Рубаном, одним из лидеров Союза советских офицеров Украины. Он бывший летчик, человек уже взрослый. Держит слово и старается, насколько это от него зависит, выполнять. Проверенный. Отдаю ему списки тех, кто у меня есть, и говорю фамилии тех, на кого бы я хотел поменять. Мы с Рубаном жмем в телефонном виде друг другу руки, а в Киеве уже его забота. У него есть прямой выход на Парубия.
На этой неделе он привез троих наших сюда. Прям ко мне в офис.
Я Рубану доверяю, потому что именно он привез меня сюда из Киева (из СИЗО — прим. ред.).
— Расскажите о себе. Как вы оказались в СИЗО и как вас выпустили?
— Еще зимой, после Майдана, когда стало ясно, к чему все идет, мы в области создали Народный совет, в который вошли я, Пургин (ныне вице-премьер ДНР — прим. ред.) и еще 36 партий и организаций. Потом все закрутилось. Стихийно.
Акт о провозглашении независимости (Донецкой республики — прим. ред.) 7 апреля — наших пяти рук дело. Одна из пяти подписей — моя.
После оглашения независимости я поехал в Москву, на телеканалы. Было пять-шесть эфиров, где я пытался объяснить, что такое Донецкая республика. И когда ехал обратно через КПП "Новоазовск" (Донецкая область), было первое задержание. Вернее, попытка. Пограничник увидел мои документы, сказал: "Пройдемте, поговорим". Но тут на КПП подъехали мои сторонники с "аргументами". И наши "аргументы" были более весомые, чем "аргументы" пограничников. Им пришлось меня отпустить.
Потом я имел отношение ко многим событиям в Донецкой области. Против меня возбудили кучу дел. Потом читал материалы дела — Аль Капоне боится и отдыхает! Захватывал все города я, финансировал, вооружал. Самый страшный человек в мире. Все статьи я уже не помню — "массовые беспорядки", "захват зданий", "организация бунта", пытались засандалить "измену родине". И единственный свидетель — один из работников самой СБУ.
Следующее задержание было жестким. Накануне мне отзвонились мои товарищи и сказали, что в Донецк выехала спецгруппа СБУ. Я не был уверен, за кем именно, но не исключал, что за мной. Даже отпустил охрану, так как двое пацанов с легким вооружением не могли защитить меня от специалистов-"альфовцев".
— Почему вы не хотели сопротивляться или прятаться?
— Есть вещи, которые рано или поздно должны случиться. Ну не было бы это утром — было бы вечером. Я не миллионер, у меня нет ресурсов, чтобы снимать квартиры в разных местах и прятаться. 16 апреля меня захватили. Было довольно весело, как в фильмах. Утром сажусь в такси, еду. Как обычно: подрезает черный джип. Вторая машина сзади. Выбегают люди в масках. Меня положили лицом в асфальт.
Немного попинали, но это мелочи жизни. Дальше меня ждал очень веселый час: ни один не представился, удостоверение не показал, шевронов нет. То ли националисты, то ли "Правый сектор". Закинули в джип. Спрашиваю, кто старший? Ответ на украинском языке: "Мовчи!", и пару ударов по голове. Минут сорок катали по окраинам, привезли в какую-то промзону. Какой-то склад, развалины. Думаю, все, приплыл: сейчас бахнут, и буду я тут лежать долго. Но тут приехал следующий наряд. Стало полегче, человек представился: полковник СБУ такой-то. Они меня вывезли в Запорожье.
В Запорожье была еще одна пересадка. Там я опять начал нервничать, потому что наряд, который меня забирал, был экипирован довольно весело. Все американское, даже темные очки. Как Blackwater (частная военная компания — прим. ред.) или что-то такое. Думаю, приплыли: поеду не в Киев, а к Коломойскому (Игорь Коломойский, губернатор Днепропетровской области — прим. ред.). Но мне сказали: "Если не будешь плохо себя вести, то в Киеве будем уже вечером". Тогда я успокоился. Официальные структуры.
Я был медийной фигурой, поэтому знал, что меня особо бить не будут.
Вот так вот — в Украине людям есть нечего, а на меня ресурсов было потрачено, как на президента. "На меня" работала группа в 30 человек, а это все кадровые офицеры.
В Киеве они мне предлагали сказать на камеру, что я каюсь, больше не сепаратничаю. Мол, мы это покажем по ТВ, а тебе дадим годик условно, и можешь идти. Я отказался, и меня отправили не в СИЗО СБУ, а в обычное Лукьяновское СИЗО.
А СИЗО СБУ — это гостиница, там пластиковые окна. Постель, которая меняется каждую субботу. Питание из той же столовой, что у офицеров. Для таких, как я, товарищей, которые в гробу всех видали, есть обычный Лукьяновский СИЗО, с обычными зеками. Я там потерял 8-10 килограммов за месяц.
Было довольно-таки страшно, потому что там сидят товарищи, которые совсем не придерживаются моих взглядов. Можно было серьезно нарваться. Но мне подвезло. В моей камере, помимо грибка и сырости, был товарищ из Днепропетровска, который в свое время "близко пообщался" с Татьяной Черновол (Баранов имеет ввиду избиение журналистки Черновол 25 декабря 2013 года силами антимайдана — прим. ред.). Западенцев в камере было больше, но мы были порезче.
Правда, там есть было нечего. Кормят, но еду не берешь — есть невозможно. Едят только передачки из дома. Сутки ешь, двое не ешь.
— Следственные действия в отношении вас велись?
— Допросы велись, но у меня было ощущение, что все это их не интересовало. Это был просто плен. Судья уже знала, что надо делать, прокурор знал, что надо сказать. Поэтому никаких шансов выйти ни у меня, ни у тех, кто там сейчас сидит, если сейчас эскалация продолжится, нет. Каждый получит 8-15 лет.
— Вам не страшно ставить себя вне закона?
— И что? Если думать постоянно о том, что ты умрешь, жить проблематично. Просто не думаешь, и все. Это неизбежно. А в 41-м моему деду тоже надо было сразу сдаться? Когда у них на троих одна винтовка была.
— Вы себя противопоставили государству, какому-никакому. А Донецкая республика пока во многом виртуальна.
— Тут ключевые слова — "какому-никакому". По поводу виртуальности — вопрос спорный, кто сейчас более виртуальный: республика или Украина.
— Как вас выменяли?
— Моя спецгруппа при помощи "Оплота" (местная организация, сторонники ДНР — прим. ред.) с боем задержала в Донецке личного помощника Парубия — Николая Якубовича. Якубович — местный, он здесь вел антинародную деятельность. Допускаю мысль, что через него шла координация моего задержания. При задержании он был ранен.
Потом моим людям лично Парубий предлагал за Якубовича деньги — полмиллиона долларов. Лишь бы меня не отпускать. Мои отказались, потому что я важнее полумиллиона долларов (смеется).
Так что по звонку Парубия судья изменила мне меру пресечения с ареста на подписку о невыезде и о неучастии в массовых мероприятиях. И меня отпустили. За месяц до этого я был самым главным террористом, и тут же по звонку я стал уже не опасен для общества.
Я по-прежнему нахожусь под следствием, и если меня сейчас задерживают, то я уезжаю куда-нибудь лет на 15.
Дело в том, что Киев все еще думает, что это одна страна. Они не верят, что есть какая-то Донецкая республика. Они думают: сейчас отпустим, а через неделю придем, закроем опять всех на 8-15 лет. Они не понимают, что мы не сдадимся никогда. Для меня сдаться — это сразу сесть на 15 лет.
Так что Рубан отвез меня в Донецк на поезде. Но перед тем, как меня отпустить, у меня была целая трехчасовая беседа с Парубием. Он и сейчас, если какие вопросы, звонит мне.
— Как впечатление о нем?
— Это человек очень хитрый. СБУ за ее работу я ставлю оценку "два". А лично Парубию — твердую "четверку" с плюсом. Это человек холодный, ему до лампочки, убивать своих или чужих, одного или тысячу.
— И чего он хочет?
— Хочет он власти. Деньги, я думаю, его не интересуют. Он не относится к тем, кто коллекционирует эти бумажки. Это, кстати, самое страшное. Там есть куча платных зайчиков, которым все равно, на кого работать. А это человек более интересный и опасный. Тут есть соперник.
— Сколько в руках Киева ваших сторонников сейчас?
— Точно никто не знает. Посчитать невозможно. Из Одессы задержано 30 с лишним человек — где они? Бог его знает. Из Харькова 70 с лишним человек. Из Донецка — я уже сбился со счета. Сколько-то человек они задерживают при боевых действиях. Я даже не знаю, живы они или нет. Отвозят их куда-то или достреливают на месте? Потому что факты, что добивают на месте, у меня есть. У меня нет видеозаписей, но моя разведка уже сто раз докладывала, что раненых добивают. Я сам после каждого боя выезжаю на место, собираю кусочки тел. "Любовь — и Библия, и пища, но можем врезать по лицу" (цитата из песни рок-группы "Крематорий" — прим. ред.).
Пропавших без вести людей уже очень много. Когда пыль осядет, окажется, что погибших мы имеем, условно говоря, тысячу человек, а пропавших без вести — три тысячи. И где они, никто не знает. Один к трем идет. Куда деваются люди, где их искать — бог его знает.
Из Донецка там человек сто, которых захватили просто так. Подошел человек постоять, как зевака, его схватили, увезли. Теперь может просидеть там восемь лет. У нас за убийства дают меньше. А людям, которые с флажками постояли не там, где надо, им дают от 8 до 15 лет.
Причем это власти нравится, и процесс имеет массовый характер. За все эти вещи надо будет очень сильно наказывать потом нашу так называемую власть. Которая не наша и не власть.
И как они сидят, я даже не догадываюсь. Потому что если в камере 20 человек, и все 20 — проукраинские… А там сейчас национализм ходит очень сильно. И сидеть сложно, очень сложно.
Через камеру от меня, в 95-й, сидел Алексей Белоус из Донецка. Его задержали на границе, он переходил в Ростовскую область, потому что у него в телефоне был чей-то там номер.
— Кто самый известный из активистов, кто находится в руках Киева, кого вы хотели бы вытащить?
— В 107-й камере сидел Геннадий Котов, активист из Харькова. 38 лет, сирота. У Котова нет даже родственников. Приехать к нему некому, прийти некому. Ему не передадут "тормозок" с хлебом и куском сала, а там это очень много значит. У всех остальных есть родственники, которые могут ходить, ездить, поднимать организации. Он мне лично не знаком, я до этого его в глаза не видел. Но я могу Парубию сказать его фамилию: "Котов". Правда, я не знаю, сколько там еще таких "котовых".
Я списки составляю. В основном критерий довольно банальный — по наибольшему количеству плачущих матерей. Вот звонят мне пять раз: ай-ай-ай, где мой Вася? Значит, Васю первым меняем. У меня нет никакого личного подхода. И денег я не беру, чтобы вытащить, а то бы уже был долларовым миллионером. Мне постоянно предлагают то Киев, то наша сторона — мол, вытащи или отдай того-то.
Как бы мы ни старались менять, технически невозможно столько обменять, сколько с обеих сторон захватывают. Они задерживают наших пачками, мы ловим их.
Финалом должно быть следующее. Когда пыль осядет, когда будет ясно, где граница, надо будет собирать миссию ОБСЕ, ООН, всех на свете, посредником — Россию. Ехать в Киев, идти чуть ли не покамерно и со статьей "сепаратизм" и "организация беспорядков" всех освобождать.
Ну и наоборот — все, что у нас есть, мы просто отпускаем. Нам смысла кормить их тут нет. Полный обмен всех на всех. Я не маньяк и не люблю держать людей тут годами.
Справка
Леонид Баранов родился в 1982 году. Несколько лет назад владел небольшим агентством недвижимости и возглавлял в Макеевке "комсомол Януковича" — городское отделение "Союза молодежи регионов". Несколько раз участвовал от Партии регионов в выборах разного уровня. В апреле 2014 года стал одним из пяти "отцов-основателей", провозгласивших создание Донецкой народной республики. Вскоре был задержан СБУ по обвинению в сепаратизме и организации массовых беспорядков.
