Максим Соколов
Обычай выделять первые сто дней на посту главы государства — своеобразный "медовый месяц"- и оценивать этот период государственного служения вполне укоренен. Предполагается, что этот период по преимуществу подготовительный. Правитель входит в курс дел, формирует свою команду, и общее направление его инвеституры более или менее очерчивается. При этом, однако, в первые сто дней он, будучи уже правителем де-юре, считается еще не полностью удерживающим все державные бразды. Управление государством — это искусство, требующее некоторого минимального опыта, который в эти сто дней, по предположению, и приобретается.
Поэтому принято оценивать первые сто дней служения во главе государства с долей снисхождения. Судить правителя по всей строгости полагается в дальнейший период, а в этот — закрывать глаза на неизбежные от неопытности огрехи, если они, конечно, не носят фатального и вопиющего характера.
Этот обычай в наибольшей степени применим к относительно мирному и спокойному течению дел в государстве и вхождению в детали верховного управления. К служению П. А. Порошенко на посту президента Украины обычай вряд ли может быть вполне применен, поскольку он принял государственные дела не в полном порядке, скорее в полном беспорядке, что не давало ему возможности раскачки и постепенного приноравливания к управлению. Ситуация на Украине была, да и остается критической, и судить первые сто дней со снисхождением не получается. У пилота пикирующего самолета нет времени на спокойное овладевание штурвалом, а у наблюдающих за полетом — на спокойное и терпимое отношение к его ошибкам. Уж больно время поджимает.
Приход Порошенко к власти с чисто формальной точки зрения по проценту голосов был достаточно уверенным и убедительным. Он набрал в 1-м туре голосования 54,7%, тогда как ближайший соперник — Ю. В. Тимошенко — только 12,8%, т. е. Тимошенко, если сравнивать с российской арифметикой, выступила на уровне вечно второго Зюганова на последних российских выборах. Прочие еще меньше. Расклад голосов, как будто дело происходит при режиме довольно крепко управляемой демократии, а не при разгуле гайдамацкой вольницы.
Однако не все оттенки смысла умное число передает. По крайней мере не всегда. Уверенная победа и даже в несколько авторитарном стиле отнюдь не повлекла за собой столь же уверенное властвование. Более того, порфира Порошенко настолько подбита ветром, что возникает подозрение касательно того, почему на президентских выборах у него отсутствовали, кроме Ю. В. Тимошенко, которая всегда готова, мощные и властолюбивые соперники. Не исключено, что таковые в принципе имелись, но в нынешних обстоятельствах предпочли пропустить ход. "Пускай Порошенко сейчас возьмет на себя весь грязный и неподъемный труд по устроению украинской державы, если ему суждено сгореть на работе, мы заранее готовы мужественно перенести эту утрату, зато мы придем ему на смену во втором эшелоне уже не столь замаранные". Вполне возможно, что товарищи по борьбе за независимую Украину, твердо идущую европейским шляхом, рассматривали Порошенко, как первую ступень ракеты, которая быстро вырабатывает топливо, а затем отстреливается.
Ибо по состоянию дел на 7 июня, когда Порошенко принес президентскую присягу и вступил в должность, было крайне незавидным, даже если вынести за скобки войну в Донбассе.
С точки зрения пространственной власть президента на слишком большом количестве территорий оказывалась, скорее, номинальной, чем реальной. Даже за вычетом Крыма и Донбасса, потерянных, скорее всего, навсегда, оставался обширный домен герцога Коломойского, управляющего вполне самовластно и мало считающегося с номинальным главой государства. То, что Коломойский и его команда произносят крайне патриотические речи, этого самовластия никак не отменяет. Западные области, включающие гордую своим европеизмом Галицию, давно уже занимали ту позицию, что Галиции есть дело до всего происходящего в Киеве — в смысле в центральной власти, но Киеву не должно быть никакого дела до происходящего в Галиции. С "национальной революцией" февраля 2014 г. эта партикуляристская тенденция только возросла, и сильно возросла. Наконец, по всем областям Украины- таково естественное следствие революционного процесса — общая управляемость и законопослушание подданных сильно снижены. Утрата инстинкта повиновения — это процесс общий, не бывает такого, чтобы Януковичу не повиновались, а пришедшим к нему на смену повиновались с полной готовностью.
С точки зрения хоть вертикали власти, хоть демократического разделения властей картина тоже нерадостная, ибо премьер Яценюк считает себя самовластным, разнообразные революционные выдвиженцы — тоже. Порошенко удалось избавиться от некоторых наиболее одиозных фигур типа секретаря СНБ и коменданта Майдана Парубия, но процесс консолидации власти в самом начале, и до минимального упорядочивания властных структур еще, как до Луны.
Это тоже непосредственное последствие революции — она всегда плодит большое количество комиссаров, от которых послереволюционный правитель с большим трудом избавляется, и не всегда деликатными средствами. Но киевская послереволюционная ситуация в этом отношении трудна вдвойне, поскольку фактические властные полномочия конкурентов связаны не только с тем, сколько их они успели захватить внутри страны, но и с тем, кто их патронирует за границей, в странах, поддерживающих демократический процесс. В ситуации, когда у Порошенко, допустим, один зарубежный патрон, он же куратор, у Яценюка — другой, у Наливайченко — третий etc., упорядочивание властного механизма представляет особо трудную проблему. Каждый вассал может апеллировать к своему сюзерену.
Сходным образом проблема внешнего управления крайне отягощает решение главной задачи, стоящей перед украинским президентом — что-то сделать с Донбассом. Очевидно, что нынешнее кровопролитие (его даже не назовешь вялотекущим) по большому счету не устраивает никого. Собственно, и мандат Порошенко предполагал, что новоизбранный президент как-то сумеет решить проблему юго-востока, ибо нынешнее массовое человекоубийство не есть решение.
Это притом что де Голль был личностью исторического масштаба, спасшей честь Франции в 1940 г. и своим повторным возвращением к власти предотвратившей в 1958 г. сползание страны в хаос. Дважды спасший родину боевой генерал, пользовавшийся в то время высочайшим доверием французов, — это никак не шоколадный фабрикант Порошенко, но несколько более крупная фигура, причем, безусловно, самостоятельная в международном смысле. Человеку, посвятившему всю свою жизнь величию Франции, чиновники Госдепартамента США никак не были указ. И, однако же, ему потребовалось долгое маневрирование, ему довелось испытать покушение на его жизнь и попытку военного мятежа, а Франция испытала волну террористических атак противников замирения с Алжиром. В 1962 г. генерал говорил своим соратникам: "Я не мог действовать иначе. Когда я пришел в 1958 году, Алжир был уже потерян. Вы думаете, что мне это было приятно? Я страдал еще больше, чем вы".
Способен ли Порошенко на подобное решение и в смысле внутренней готовности, и в смысле практической возможности отпустить Донбасс и удержаться при этом у власти — большой вопрос. И в любом случае ответ на него займет много больше времени, чем сто дней.
