Англо-американская привычка ловить своих политиков на месте "любовного преступления", похоже, распространилась и на Францию. Когда в 1963 году британский кабинет премьера Гарольда Макмиллана пал из-за серии сексуальных эскапад членов правительства, по Парижу гуляла стандартная "шутка, в которой была лишь доля шутки": "У англичан скандал, когда у министра есть любовница. У нас скандал, когда у министра нет любовницы!"
Но означает ли "парижский скандал нового типа" смерть почтенной французской традиции свободомыслия в вопросах личной жизни политиков? С моей точки зрения, и да, и нет. Некоторые компоненты этой традиции безвозвратно канули в прошлое. Но ее суть по-прежнему "живее всех живых".
В 1970-х годах утро в доме будущего президента Франции Франсуа Миттерана на Rue de Bivre в Париже частенько проходило весьма нетипично с точки зрения традиционной морали. Многолетний лидер французских социалистов чинно завтракал с любовником своей жены Даниэль Жаном Баленчи.
Месье Баленчи имел в семейном доме Миттеранов свою комнату и свои домашние обязанности. Обычно Жан Баленчи покупал утром круассаны и газеты, выгуливал собаку. Еще этот месье под видом "дальнего, но очень любимого родственника" регулярно сопровождал чету Миттеранов во время их выездов на отдых.
Вы с трудом в это верите? Моя первоначальная реакция тоже была очень схожей. Но речь идет о хорошо задокументированном историческом факте, который в своей недавно вышедшей фундаментальной биографии Миттерана приводит авторитетный британский журналист Филип Шорт.
Вы спросите, как такое может быть? Очень просто. Взгляды Миттерана на семейную жизнь отличались крайней неортодоксальностью прямо с момента его свадьбы в 1944 году. По свидетельству того же Филипа Шорта, прямо на свадебном приеме после венчания в церкви новоявленный муж вдруг заявил своей благоверной: "Мне надо идти. Меня ждут на заседании!"
На протяжении следующих десятилетий делавший блистательную политическую карьеру Миттеран менял любовниц как перчатки. А затем он вдруг влюбился в юную дочь своих друзей Анну Пинжо, завел с ней ребенка и стал жить на два дома.
Соответственно, официальная супруга будущего президента Даниэль тоже завела себе "друга дома". И примерно так все и продолжалось до самой смерти Миттерана в 1996 году.
Естественно, очень многие во французской политической элите прекрасно знали об этих особенностях семейной жизни Франсуа Миттерана. Но достоянием широкой публики все пикантные детали стали известны лишь накануне смерти экс-президента. И, что показательно, почти никто не рискнул бросить в Миттерана камень. Не ссорились и две женщины в его жизни. В официальных похоронах бывшего главы государства они участвовали вместе.
С точки зрения англосаксонской политической морали, это нечто дикое. В США и Британии принято считать: то, как политик ведет себя в личной жизни, напрямую влияет на исполнение им своих обязанностей как слуги народа. Достойно звучащий принцип, ничего не скажешь. Но люди — существа заведомо несовершенные. И поэтому очень часто "достойно звучащие" принципы через колено ломают людские судьбы.
Возьмем, например, знаменитую историю, которая в 1997 году приключилась с новым британским министром иностранных дел Робином Куком. Готовясь отбыть в отпуск, министр вместе со своей женой Маргарет сидел в вип-зале лондонского аэропорта Хитроу. Внезапно Куку позвонил ближайший помощник и главный пиарщик премьер-министра Алистер Кэмпбелл.
Главе МИДа было заявлено: пресса узнала о вашем романе с одной из сотрудниц вашего аппарата Гэйнор Риган. Поэтому определяйтесь прямо сейчас: либо вы бросаете жену, либо вы отказываетесь от любовницы.
И Робин Кук определился. Прямо в аэропорту он объявил супруге, что их брак закончен. Через несколько минут то же самое было сообщено и журналистам.
Репутация британского правительства, таким образом, не пострадала. Премьеру Тони Блэру удалось избежать и участи Гарольда Макмиллана, и участи своего непосредственного предшественника Джона Мейджора. В 1993 году Мейджор имел неосторожность призвать "вернуться к основам". СМИ истолковали это как обязательно членов правительства строго придерживаться традиционных семейных ценностей, хотя Мейджор имел в виду нечто совсем другое.
Журналисты затеяли самую настоящую охоту на министров. Каждый раз, когда того или иного члена правительства уличали в наличии любовницы, Мейджор сначала пытался его защищать, а потом поддавался давлению и отправлял "нарушителя основ" в отставку. Именно поэтому новый премьер Блэр действовал в отношении Кука столь быстро и безжалостно.
Можно ли считать все это торжеством принципов высокой морали? Я не готов ответить на этот вопрос утвердительно. Мне кажется, что некоторые вещи должны решаться исключительно внутри семьи. Французский подход к личной жизни политиков является, с моей точки зрения, более гуманным и человечным.
Таблоидные разоблачения привели к проблемам в семейной жизни Олланда. Но его политическая карьера никак не пострадала. А ведь если бы в схожей ситуации оказался, допустим, президент США, он бы либо молил сейчас нацию о прощении, либо писал заявление об отставке.
Иными словами, французы верны себе. И это здорово. Не все англо-американские привычки стоит перенимать.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
