Максим Соколов, для МИА "Россия сегодня"
На памяти — и даже недавней памяти — ныне живущих поколений Венгрия уже второй раз оказывается ключевой страной в процессе сноса границ и движения народов. 11 сентября 1989 года, когда в Венгрии скопилось огромное по тогдашним меркам — порядка 15 тысяч — количество граждан ГДР, пытающихся кружным путем выехать на Запад, в ФРГ, Будапештское правительство сняло караулы на австро-венгерской границе. Восточные немцы выехали на Запад, в железном занавесе была пробита брешь, и спустя два месяца пала и Берлинская стена.
Решение от 11 сентября 1989 г. послужило началом геополитического катаклизма огромной силы. Рушились границы и политические блоки. Спустя 26 лет Венгрия допустила вторичный катаклизм. В сентябре 2015 г. сперва было заблокировано отправление поездов на Австрию и Германию с вокзала Будапешт-Восточный, но затем мадьяры рассудили: "Нам что ли больше всех надо?" — и через ту же австро-венгерскую границу поток беженцев, как и 26 лет назад, опять хлынул в Германию.
С тем только отличием, что на сей раз беженцы были несколько другими. Беженцы 1989 г. говорили на том же немецком языке, были взращены в той же немецкой культуре и признавались западногерманскими властями за граждан ФРГ. Адаптация "осси", т. е. восточных немцев, к новым реалиям все равно была непростой, но, конечно, этот сценарий был максимально благоприятным из возможных.
Не будем даже говорить о весьма вероятном внедрении в толпу беженцев натуральных боевиков ИГИЛ, которые развернут свой джихад в Берлине, Гессене и Баварии. Хотя случай для внедрения просто идеальный, от которого не отказалась бы никакая разведка — полная неразбериха на границах, невозможность детальной проверки и фильтрации. Вряд ли соответствующие подразделения ИГИЛ таким шансом не воспользуются.
Пока сведения о замаскированных под беженцев боевиках поступают из анонимных и непроверяемых источников, но, по крайней мере, в правдоподобии таких сведений нет оснований сомневаться.
Но даже если среди 800 тысяч беженцев новой волны в Германии — пока что такую цифру прогнозируют компетентные немецкие ведомства — не будет прямых агентов и агентов активных, — все равно бытовой шок от появления такого количества инокультурных людей будет довольно силен. Рост бытовой преступности легко прогнозируем, а о немецком порядке придется забыть.
Вспоминается, как в 1991 г. члены редколлегии газеты "Коммерсантъ" попали в швейцарский полицейский участок за кражу чулочно-носочных изделий из универсального магазина. Впоследствии эти члены стали долларовыми миллионерами, а новой российской элитой они уже и тогда были. Возможно, беженцы с Востока более лояльны и законопослушны, чем российские журналисты эпохи перестройки, но вряд ли так уж сильно и вряд ли поголовно.
В отличие от сколь угодно тяжких природных бедствий типа землетрясения или цунами, которые уносят сотни тысяч и даже миллионы жизней и порождают потоки беженцев, но, по крайней мере, являются одномоментными, нынешнее переселение народов одномоментным не является. Его можно сравнить с Великим переселением народов IV-Х вв. по Р. Х., когда единожды нарушенный взаимоупор, поддерживающий народы в местах их традиционного местопребывания, исчез, а для нахождения нового, хотя бы относительного, равновесия потребовалось полтысячи лет.
Если охраняемых границ Европы больше нет — а какой еще другой вывод можно сделать из событий начала сентября 2015 г. — то почему сентябрьская волна будет последней? Скорее в рамках созданного прецедента волны будут только нарастать — вплоть до девятого вала. В начале сентября гуманистическая Европа говорила, что невозможно — не по техническим, но по моральным соображениям — встречать беженцев на границах колючей проволокой и пулеметами. То есть путь на северо-запад открыт. Но моральные соображения на то и моральные, что они действуют постоянно, а не в зависимости от времени года — в сентябре пулеметами нельзя, а в ноябре всяко бывает.
Либо мораль европейцев окажется скоропортящейся и границы вскоре ощетинятся сталью, либо переселение народов будет нарастать и продолжаться вплоть до полного исчерпания ресурсов некогда богатой Европы. Третьего пути не просматривается, и в этом-то и ужас настоящего момента.
Таковы последствия прорыва на мадьярском фронте.
