Вадим Дубнов, политический обозреватель РИА Новости.
За что воюют у стадиона "Динамо"?
С военно-тактической точки зрения площадь у стадиона отнюдь не является тем плацдармом, контроль над которым обеспечивает решающее преимущество.
И если милиция и спецназ хотя бы обороняют то, что должны оборонять – правительственный квартал – то упорство атакующих объяснить труднее.
Прорваться к правительственным зданиям им не удастся, а удерживать линию обороны в изрядном отдалении от Майдана и его ресурсов явно затруднительно.
"Беркут" раз в несколько часов оттесняет атакующих на Европейскую площадь с таким размахом, будто, не собираясь останавливаться, вот-вот устремится при поддержке бронетехники зачищать Майдан. Но вместо этого раз за разом возвращается на исходные позиции у стадиона "Динамо", куда снова подтягиваются оппозиционеры, и все начинается сначала.
Снижать градус заявленной решимости атакующие себе позволить не могут, и единственное место, где эту решимость можно проявить, власть им таким образом назначила сама – все на той же улице Грушевского, где продолжается противостояние, которое ничего не решает.
Кто кидает камни?
По ставшему общепринятым мнению, битву с властью ведут радикалы, прежде всего, из "Правого сектора", объединившего разношерстную националистическую, порой откровенно нацистскую публику из разных объединений, как неформальных, так и вполне официальных, вроде УНА-УНСО.
Первые стычки с милицией происходили, действительно, по их инициативе. Но чем больше стороны втягивались в противостояние, тем меньше было шансов остаться в стороне и у других участников Майдана, особенно молодых, никакого отношения ни к националистам, ни к радикалам не имевших.
При этом активных участников немного – несколько сотен, сменяющих друг друга.
Те десятки тысяч, которые приходят на Майдан, привлеченные жизнерадостностью его протестного хэппенинга, не подписывались на махновщину и ненависть.
Теперь же они вынуждены преодолевать свою неприязнь и к националистам, и к запаху горящей резины, поскольку по другую сторону баррикад – власть, которая, с их точки зрения, все равно хуже.
Может быть, поэтому, как рассказывают источники на Майдане, уже на второй день противостояния в руководстве Майдана было принято решение больше не называть тех, кто ведет бой с "Беркутом", радикалами и провокаторами, как это было в начале противостояния на Грушевского.
10 лет назад, в "оранжевую" революцию, властная команда Леонида Кучмы силовому противостоянию с Майданом предпочла политическое решение. Для нее оно закончилось поражением, но для страны в целом – постепенной политической трансформацией, которая, впрочем, в итоге привела к власти Виктора Януковича.
Последний по отношению к своему Майдану избрал совсем другую тактику: позволил ему на время быть параллельной политической реальностью. Игнорируемый властью и превращающийся в рутину, как, видимо, полагала власть, он должен был постепенно выдохнуться – от холода, усталости и ощущения своей политической бессмысленности.
Так оно, возможно, и случилось бы, если бы власть сама не обостряла ситуацию. Причем дважды: 30 ноября, когда на уставшем и замерзшем Майдане были жестоко разогнаны студенты, и 16 января, когда самым вызывающим для оппозиции образом были приняты законы, карающие ее деятельность на площади.
Когда все началось на Грушевского, тезис о том, что оппозиция полностью потеряла контроль над происходящим, стал общим местом. На самом деле, оппозиция никогда и не пыталась ничего контролировать.
Олег Тягнибок, Виталий Кличко и Арсений Яценюк представляли Майдан лишь по факту своего лидерства в оппозиционных парламентских фракциях, но никак не по причине их единодушной избранности или политического горения.
Для них самих необходимость становиться вожаками стала не просто неожиданностью, но и вынужденным фальстартом, поскольку подобное уличное развитие событий предполагалось не сейчас, а через год, на президентских выборах.
Поэтому у них и не могло быть никакой программы действий для Майдана, кроме призывов продолжать стояние. В их положении просто не было перспективных решений.
Пытаясь соответствовать своему лидерскому статусу, они делают обреченные и запрограммированные шаги: провозглашают параллельные органы власти и объявляют Януковичу 24-часовой ультиматум.
Но состязаться с радикалами в радикализме бессмысленно, единственным способом перехватить у них инициативу сегодня становится только одно: остановить противостояние, в котором уже пролилась кровь. Или хотя бы проявить себя в этой попытке всерьез.
Поэтому им нужны переговоры с властью, причем не с секретарем Совбеза или министром юстиции, а с самим Януковичем.
И Янукович откликается. Ему тоже нужны переговоры.
Украинская власть пока не выказывает признаков паники или растерянности. Однако и она несет серьезные политические потери, увеличивающие и без того серьезные политические риски.
Предположение о том, что на обострение с принятием законов 16 января она пошла сознательно, чтобы спровоцировать оппозицию и потом, в контрнаступлении, избавить себя от Майдана, не подтверждается: даже после формального получения права на такое контрнаступление власть не рискует им воспользоваться.
И сегодня в разгар кризиса, он, с одной стороны, должен убедить крупный бизнес, что его рано сбрасывать со счетов. С другой стороны, беспримерная жесткость по отношению к Майдану может быть воспринята этим бизнесом как анонс жесткости по отношению к нему самому, потому что откуда еще возьмет деньги власть после того, как от нее отвернется Запад, и очень жесткие условия будет ставить Восток?
Возможно, задача Януковича где-то похожа на ту, которая стоит перед его оппонентами на Майдане: дотянуть до выборов и минимизировать потери. Для президента Украины это означает сохранить возможность административного ресурса, без которого виды на победу, как уверяют социологи, весьма призрачны.
Соответственно, оппозиционеры видят свою задачу не в том, чтобы свергнуть Януковича сегодня, а в том, чтобы ослабить его настолько, чтобы его шансы на выборах – в том числе и на любое выборное лукавство – были минимальными.
Точка соприкосновения между властью и оппозицией при таком раскладе только одна: остановить жесткое противостояние.
