Вадим Дубнов, политический обозреватель РИА Новости.
Убийство дипломата, чем бы оно ни объяснялось, преступление политическое. Особенно если убивают в Сухуме первого секретаря российского посольства. Особенно если это происходит в пятилетнюю годовщину установления дипломатических отношений между странами.
Официально политическая версия убийства Дмитрия Вишернева не озвучена, однако первым предположением стал "грузинский след". Со всеми последствиями для политической ситуации, причем, понятно, не только в Абхазии.
И, наконец, картину "внешнего" дополняет фоторобот, составленный абхазскими следователями, в соответствии с которым убийца имел славянскую внешность, длинную челку и выстриженный затылок.
Версия номер один: заказ извне
Кажется, предположение о "грузинском следе" в самой Абхазии — лишь дань привычке, и в него особенно не верят даже те, кто его выдвигает. Конечно, никто в Абхазии не питает иллюзии насчет непроницаемости своих границ — ни той, которая отделяет Абхазию от Грузии по реке Ингури, ни, тем более, той, что в горах, за которыми беспокойный российский Кавказ.
Но зачем это Грузии? Дестабилизировать обстановку в республике, как дежурно заявляют политики? Так обстановка в Абхазии и без того крайне напряженная, отношения между властью и оппозицией постепенно приближаются к точке кипения, и в этом смысле убийство российского дипломата, напротив, должно затмить все имеющиеся противоречия. И все без исключения политические силы Абхазии в этой ситуации сегодня обречены хотя бы на временную консолидацию.
Славянская челка, возможно, и даст следователям какую-то зацепку, но с точки зрения версификаторства вряд ли сегодня что-либо добавит. Убийца, вероятнее всего, был заказным исполнителем, к которому мог обратиться кто угодно. Так что и "российский след" не выглядит в связи с этим сколь-нибудь реальным.
Версия номер два: свои
Да и абхазские эксперты, высказав приличествующие случаю версии о внешней террористической заинтересованности, признают, что для убийства было вполне достаточно и внутренних факторов. И все чаще вспоминают, что в профессиональные дипломатические обязанности Вишернева входила и работа в совместной российско-абхазской комиссии по обеспечению законности при решении имущественных прав граждан России в Абхазии. И как политика вообще считается концентрированным выражением экономики, так и недвижимость часто является первоосновой очень многих политических абхазских коллизий.
Абхазский рынок недвижимости — это огромная серая зона, в которой не действуют никакие законы, и ни одна абхазская власть не решается в эту зону вторгнуться. Вся Абхазия усеяна руинами, будто война закончилась не двадцать лет назад, а вчера, и у каждой груды развалин, в которые превратились когда-то грузинские дома, на самом деле есть свой негласный, но всем известный хозяин, за которым чаще всего стоит серьезная криминальная сила. Никаких документов нет, и в этих кругах люди предпочитают верить на слово. Впрочем, на некоторую недвижимость документы имеются, они свидетельствуют о том, что та или иная квартира уже несколько раз перепродана. Рынок будто ждет своего часа, какой-то ясности, какого-то нового закона.
И уже никто не отделит чисто криминальную сторону дела от политической. Абхазское законодательство запрещает владеть недвижимостью неабхазским гражданам. Время от времени сам президент Анкваб признает, что запрет не работает, потому что его всегда можно обойти. И с той же регулярностью грозно напоминает тем, кто намерен обойти этот запрет (а это в первую очередь россияне), что власть жестко отследит любое нарушение закона.
Москва и Сухум пытались найти компромисс, сделав исключение для российских граждан, многие из которых тоже потеряли жилье во время войны. Однако здесь и обнаружилось фатальное противоречие: затевая любое начинание в области недвижимости, любая абхазская власть вынуждена учитывать не только интересы криминальных сообществ, но и настроения граждан, опасающихся, что недвижимость скупят грузины.
Когда начали формироваться списки граждан России, претендующих на возвращение своей недвижимости, среди них стали все чаще попадаться грузинские фамилии. И тогда совместная комиссия по урегулированию споров о недвижимости быстро дала им ответ: гражданам России грузинской национальности не беспокоиться.
Наверное, как чиновник, Вишернев мог этот тезис тоже озвучить. Но вряд ли первым. И уж точно не единственным.
Ложный след
Звучат предположения, что убитый мог иметь в разбирательствах вокруг недвижимости свой интерес, а мог и совершенно бескорыстно и нечаянно кого-то обидеть в силу взрывоопасной деликатности самой темы.
Но в этой теме есть еще один, чрезвычайно болезненный для Сухума и Москвы подтекст. Абхазы боятся возвращения грузин — это понятно. Но отнюдь не в восторге они и от массового нашествия с другой стороны — с российского берега Псоу.
Убийство российского дипломата в Абхазии, конечно, не испортит отношения Москвы и Сухума. Но оно может заострить внимание на том, что эти отношения и без этого достаточно сложны. И установление дипотношений, пятилетие которого отмечалось в день убийства, их отнюдь не улучшает.
Все послевоенные годы Абхазия жила в раздвоении. С одной стороны, ниоткуда она не могла ожидать помощи, кроме как от России. С другой — эта зависимость была тем более раздражающей, чем чаще Москва о ней напоминала. В этой истории отношений было все: и старенькие разбитые пушки, которые сухумчане в 1990-е, в дни объявленной Россией и СНГ блокады Абхазии, ставили на набережной и символически палили в стоящие на рейде российские корабли, и выборы 2005 года, когда в наказание за избрание Сергея Багапша Россия едва не перекрыла границу.
Но потом смирялись, потому что деваться Абхазии все равно некуда, и оставалось об этом только помнить, глухо роптать и ждать возможности для того, чтобы вечно копящееся раздражение выплеснуть.
После 2008 года денег из Москвы стало намного больше, и сейчас Сухум, кажется, один из лидеров на пространстве СНГ по роскоши чиновного автопарка. Уровень коррупции в республике в силу неслыханности денежной массы, по всеобщему в Абхазии мнению, побивает все былые рекорды, причем одним, как всегда, мало и этого, а другие, обреченно наблюдая за чужим пиршеством, все больше понимают, насколько окостенела безальтернативность положения вещей, а значит, лучше не будет и завтра.
Растущая преступность для российских курортников становится таким же атрибутом абхазского отдыха, как дешевизна и крайняя незамысловатость сервиса. Но убивали здесь все-таки редко.
Наверняка тот, кто планировал убийство, учитывал тот самый пятилетний юбилей дипотношений. Может быть, для того, чтобы пустить всех по ложному следу.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
