Вадим Дубнов, политический обозреватель РИА Новости.
Тактика нарочитых уступок, которую избрала проигравшая на выборах грузинская власть по отношению к победителю Бидзине Иванишвили, была рассчитана на то, что, владея инициативой, он совершит оплошность с большей вероятностью, чем играя от обороны. И сторонники Саакашвили дождались возможности для контратаки: в ответ на заявление Иванишвили о том, что Грузия должна принять участие в сочинской Олимпиаде, они пригрозили массовым протестом, в том числе, уличным.
И дело даже не в самой Олимпиаде: в соответствии с прежними идейными установками, поездка в Сочи возможна только в случае "де-оккупации" Абхазии и Южной Осетии. И "олимпийский" тезис Бидзины Иванишвили, действительно, стал логическим продолжением той новой линии, которую провозгласила его команда в отношении Абхазии и Южной Осетии вообще.
Сухумское "Динамо" как символ примирения
Грузинские либералы из коалиции Иванишвили, едва победив, провозгласили свой новый курс по отношению к Абхазии и Южной Осетии, в рамках которого, как они объясняют, возможно любое сближение – кроме лишь самого признания.
Ожидающий утверждения в должности министра реинтеграции Грузии Паата Закареишвили, представляющий в коалиции Иванишвили либеральное крыло, в интервью РИА Новости признал: то, ради чего абхазы и осетины проливали кровь, воюя с Грузией, Грузия же теперь и должна им обеспечить.
"…Их безопасность, их процветание, устойчивое развитие, безопасность их детей, гарантию их идентичности. Если они спокойно и даже с гордостью берут российский паспорт, и даже за это деньги переплачивают, почему этот паспорт не может быть грузинский, если он предложит им большие возможности для развития?"
Опыт подобных поисков имелся: еще Сергей Багапш, в 2003-м ставший президентом Абхазии вопреки московской воле, был готов к неформальным договоренностям с Тбилиси. В соответствии с ними, стороны негласно предпринимали все меры к тому, чтобы река Ингури переставала быть линией фронта, вместо бессмысленного обсуждения статуса стороны приступали к совместным программам, гуманитарным и экономическим, а символом реальных отношений предлагалось считать что-нибудь вроде участия сухумского "Динамо" в первенстве Грузии.
Грузия могла предъявить своим гражданам возвращение Абхазии хотя бы в форме эрзаца, Абхазия обретала шанс говорить с миром не только в переводе с русского, и при этом договоренности никого и ни к чему формально не обязывали.
Грузия без Саакашвили. И по-прежнему с ним >>
Саакашвили не рискнул. Не только от нелюбви к компромиссам. Как объясняли отказ его советники, Москва все равно не дала бы Багапшу сыграть такую игру. В чем тоже была доля истины, и после срыва кулуарных контактов с Тбилиси Багапшу пришлось срочно менять амплуа и вступать в борьбу за право считаться в Абхазии самым пророссийским политиком. Он его выиграет, но потом будет 2008-й, российское признание, и все более настойчивое недоумение абхазов по поводу того, что их независимость обернулась фактическим статусом российской губернии, о котором никто никогда не просил. Смерть Багапша в московской больнице словно стала символом невозможности выйти из этого тупика.
Земля без линии фронта
Между тем, именно модель, предложенная Багапшем, могла бы стать подлинной революцией, причем отнюдь не только грузино-абхазского масштаба.
Мир с некоторой стыдливостью за свое несовершенство и раздражением о того, что его призывают исправиться, отворачивается от государств, которые худо-бедно состоялись вопреки его вековым правилам. Признать их равными себе те, кто этот мир составляют, не могут – даже отчетливо понимая, что Карабах, скорее всего, никогда не будет снова Азербайджаном, а Абхазия – Грузией.
Кому-то может повезти оказаться в нужном месте в нужное историческое время, как Косово, кто-то может решить свою судьбу где-то на мировой периферии, как Южный Судан.
Абхазии и Карабаху не повезло. Они – конец Вестфальского мира, от которого никто не торопится в реальности отказываться, и его обветшавшего хельсинкского продолжения.
Но история и ее законы делаются явочным порядком, материалистическим путем накопления признаков. Та модель, которую сегодня пытаются реанимировать грузинские оппозиционные либералы, собственно говоря, и формулирует те мелкие шаги гипотетического перехода в новое качество.
Принципы просты и очевидны, их только надо официально растабуировать: то, что исчезло вчера, не возродится завтра. Что суверенитет в исконных границах – миф, нужный по большей части лишь для того, чтобы в этих границах никто извне не мешал править так, как хочется. И что речь, на самом деле, уже давно идет не о суверенных границах, а о пространстве, которое не разделяют предрассудки и линии фронта, и этого вполне достаточно для того, чтобы заменить былое государство.
И что только в этом случае с реки Ингури уйдут пограничники и снайперы, и тогда даже мизерные шансы тех, кто 20 лет назад был изгнан из Абхазии, вернуться в нее не сведутся к абсолютному нулю. Абхазия могла бы стать первой среди всех тех, кому не повезло.
Прецедент откладывается
Для того чтобы эта революционная схема обрела жизнь, ей было достаточно быть сформулированной, и в Сухуми и в Цхинвали к ней прислушиваются не без интереса, пусть пока и крайне холодного и настороженного.
Но, судя по тому, что именно смягчение "реинтеграционной" позиции сторонники Саакашвили предпочли счесть сигналом к атаке, именно здесь, возможно, будет развернуто направление главного удара по "Грузинской мечте". С другой стороны, не исключено, что Иванишвили неслучайно бросает на это весьма небезопасное с политической точки зрения начинание примкнувших к нему, но таких идейно чуждых либералов.
Последний бой Михаила Саакашвили >>
Затуманивает перспективы этого начинания и то, что оно является плохо прикрытым вызовом Москве. Грузия не скрывает: потепление отношений – это инструмент отрыва Сухуми и Цхинвали от российского влияния, предложение им альтернативного российскому окна в Европу, наглухо задраенного прежней грузинской властью.
Кроме того, Тбилиси при грамотном подходе может частично пойти на то, чего от него добивалась Россия все последние четыре года – гарантий безопасности Абхазии и Южной Осетии. Сегодня Тбилиси не считает их сторонами переговоров, настаивая на заключении такого договора напрямую с Россией, что позволяет ей выигрывать время.
Но если все пойдет таким революционным темпом, существует теоретическая возможность неожиданных для Москвы договоренностей между Сухуми и Тбилиси. Скажем, если Грузия сможет убедить Абхазию в отсутствии агрессивных намерений, последняя может снова заинтересоваться теми неслыханными льготами, которые предоставила российским военным и которые давно вызывают у абхазов изрядное раздражение.
Впрочем, пока все это – лишь схема и лишь призрак будущего шанса. В Абхазии раздражение на тему России еще очень долго не будет конвертироваться в симпатии Грузии. И субъективные политические факторы еще очень долго будут сильнее объективных революционных предпосылок.
В общем, исторический прецедент снова откладывается. Хотя от участия сухумского "Динамо" первенство Грузии, пожалуй, только бы выиграло.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
