Константин Богданов, обозреватель РИА Новости.
Российские военные опять трясут мошной на Западе, вызывая приступы праведного негодования у ревнителей отечественной "оборонки". То вертолетоносцы-"Мистрали", то броневики IVECO, то конкурс на снайперские винтовки, выигранный австрийской Steyr-Mannlicher SSG 04. Теперь новая напасть. На российских полигонах гоняют образцы итальянской колесной БМТВ (боевой машины с тяжелым вооружением) Centauro. И, как сообщил РИА Новости источник в "Рособоронэкспорте", по итогам испытаний возможна закупка лицензии на производство этих машин.
Впрочем, первый зампред Военно-промышленной комиссии Юрий Борисов тут же поправил товарищей из оборонной монополии, заявив, что если что и будет закупаться, так малые разовые партии образцов для ознакомления с характеристиками и освоения технологий.
Что перед нами – хитрый ход, действительно призванный ознакомить российских военных с новинками натовской "оборонки"? Или новое свидетельство развала отечественного ВПК и пренебрежения интересами национального промышленника – традиционного поставщик "уникальной, не имеющей аналогов" продукции, "не уступающей, а в чем-то даже превосходящей" лучше зарубежные образцы?
Линия фронта в головах
Размораживание сюжета с закупками оружия за границей происходит по большей части в мозгах. Взращенные на том факте, что советские слоны – самые большие слоны в мире, российские обыватели с большим трудом отходят от этой системы отсчета.
Одни по-прежнему полагают страну мировым лидером, а оборонку – кладезем золотых рук, которым только надо дать заказ и вот тогда-то… Другие, накормленные досыта казенной пропагандой позднего Союза, отказывают отечественному ВПК (да и промышленности вообще) в какой бы то ни было технологической и производственной самостоятельности и перспективах.
Налицо типичнейшая битва двух психологических травм. Практика же несколько более многогранна. Советский Союз на пике своей мощи в 70-е – 80-е годы по целому ряду направлений был признанным мировым лидером, а в чем-то едва-едва успевал консервировать свое технологическое отставание от уходящего вперед Запада.
Прорывов было много, но в целом уровень был ниже "вражьего", а как только от "вылизанных" лабораторных стендов начинали переходить к заводским линиям, пропасть расширялась. Словно на глазах сбывался клеветнический анекдот: "можем сделать один уникальный спутник, но не можем сделать две одинаковые табуретки".
С 1991 года ситуация поменялась кардинально, но отнюдь не в лучшую сторону: местами утрачены даже те недостаточные технологии и компетенции, которые имелись. По некоторым направлениям это стало предельно очевидно после начала массированной накачки гособоронзаказа в самом конце 2000-х годов: целый ряд "головных разработчиков по направлению" продемонстрировали категорическую неспособность выкатить на полигон более-менее работоспособный образец того, что в тех же Штатах уже давно и устойчиво признано вчерашним днем.
Как быть в этих условиях политическому руководству страны, которая привыкла считать себя державой первого эшелона, но все меньше может поддерживать материальную и научно-техническую базу такого лидерства?
Вариантов ровно три
Можно закрыть весь оборонный сектор от контакта с иностранцами, огосударствить его обратно, восстановить "девятку" (систему оборонных министерств Союза), и загрузить промышленность контрактами, а оборонные НИИ – заказами на НИОКР. Потому что кругом враги, и мы сами все должны делать, своими руками. Иначе сожрут, а потом поработят.
В текущих условиях такой выбор еще сильнее перекосит отечественное машиностроение и сектор НИОКР, и без того живущие в каком-то откровенно припадочном режиме. А, кроме того, изоляция не только не сократит разрыв, но и усугубит его: отставание уже носит системный характер, и "с опорой на собственные силы" его не ликвидировать.
Можно поступать по принципу: есть деньги – покупаем необходимое. У своих (если могут произвести) или за рубежом (во всех остальных случаях). Что получится в качестве идеального конечного результата такой политики, можно понять, внимательно изучив, например, опыт Саудовской Аравии, в которой закупка современного вооружения на нефтедоллары стала чем-то вроде спорта и источника персонального обогащения для правящих кругов.
И есть третий вариант, который, в отличие от первых двух, требует качественного менеджмента, еще более высококачественной научной и инженерной экспертизы, а заодно (так, в качестве побочной задачи, не более) формулировки десятков эдак трех-четырех стратегий, посвященных вопросам развития инновационного сектора и обрабатывающей промышленности на горизонте в 15-20 лет.
Ну и до кучи – выстроенной линии внешнеэкономической политики глобальной интеграции (именно так), позволяющей играть на противоречиях иностранных государств, чтобы получать от них максимум возможного. Всего-то лишь.
Мичуринская прививка технологий на пустыре
Лучшим примером зачаточного применения этого третьего варианта будет, пожалуй, сотрудничество отечественных оптоэлектронщиков с французскими оборонными холдингами. Советский ВПК регулярно и системно отставал в целом ряде оптико-электронных технологий. Например, настоящей бедой были и остаются отечественные тепловизоры и инфракрасные камеры, чуть лучше ситуация с оптико-локационными станциями.
Работа с французами развивается по уже знакомому пути: сначала попытка воспроизведения конструкции, для производства которой нужна отсутствующая технология. И, после освоения, – старт с новой позиции. Так, в Вологде по лицензии компании Thales собирают французские тепловизоры для танков Т-90, идущих на экспорт. А Уральский оптико-механический завод в сотрудничестве с другой компанией – Sagem – также занимается выпуском тепловизионных камер.
Этот метод очень любили в раннем Советском Союзе. Собственно, именно он лежал в основе форсированной модернизации вооруженных сил и технологического перевооружения промышленности, осуществленных Иосифом Сталиным. Тогда по целому ряду направлений пропасть между СССР и индустриально развитыми западными странами была едва ли не больше.
Закупая опытные партии интересующих образцов вооружения и оборудования, копируя их, ставя на конвейер (а следующим тактом – совершенствуя своими научно-инженерными силами на базе уже отработанной "чужой" технологии), советскому правительству почти удавалось поддерживать уровень высшей лиги.
Притом практика неплохо существовала как до Второй мировой войны (параллельно с созданием собственно тяжелой промышленности), так и сразу после, когда копировались ключевые, по-настоящему критические решения (например, крылатые и баллистические ракеты, авиационные реактивные двигатели, а также можно вспомнить бомбардировщик Ту-4 – "нелицензионную" копию американского Б-29).
Это тяжелая, многолетняя, кропотливая работа, требующая въедливой отраслевой экспертизы, уверенного владения технологической "картой" промышленности (с пониманием узких мест и потенциальных точек роста) и максимальной очистки итоговых рекомендаций от местечкового и ведомственного лоббизма, а также коррупционных интересов.
Результатами этой работы не получится бравурно отчитаться к концу финансового года перед первыми лицами государства, чтобы на следующий день забыть о запущенном процессе и произведенных тратах, как это нередко бывает сейчас с бюджетоемкими инфраструктурными проектами.
Однако если речь идет о долгосрочной промышленной и технологической политике правительства, альтернативы такому подходу не просматривается. Осталось понять, о чем на самом деле идет речь, – и что взойдет на пустыре через 10-15 лет, кроме бурьяна, который уж точно никуда не денется?
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
